Моруроа, любовь моя

27. ДЕКОЛОНИЗАЦИЯ: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

Пока на Таити шел этот забавный и в то же время отталкивающий спектакль, в Париже новый депутат Фрэнсис Сэнфорд участвовал в парламентских дебатах, где также не было недостатка в лживых изъявлениях солидарности и трусливых маневрах. Речь шла о выдвинутом 7 декабря 1967 года правительственном законопроекте, который предлагал предоставить другой французской заморской территории — Коморским островам в Индийском океане — право на избрание собственного правительства во главе с местным премьер-министром. Иначе говоря, намечалась куда более далеко идущая демократическая реформа, чем та, которую требовали для своей страны автономисты во Французской Полинезии. Причина такой уступчивости была очевидна. Могущественная Организация африканского единства попросила французское правительство ускорить деколонизацию, и в данном случае французы охотно пошли навстречу, так как Коморские острова не представляли никакого интереса для Франции в экономическом, политическом или военном отношении.

Фрэнсис Сэнфорд тотчас потребовал, чтобы на обсуждение был поставлен вопрос об устарелых и неудовлетворительных системах управления во всех французских заморских территориях, и Рок Пиджо, коллега Сэнфорда из Новой Каледонии, поддержал его. Восседающий на правительственной скамье министр-генерал Бийот ответил, что «правительство вполне отдает себе отчет в том, что народы заморских территорий горячо желают таких реформ, и твердо намерено действовать». К сожалению, объяснил Бийот, не представляется возможным обсуждать все эти реформы одновременно, в общем контексте, хотя логика требует этого. Ибо параграф 3 статьи 91 действующего парламентского устава предписывает, чтобы «уже заявленный правительственный законопроект о реформе управления на Коморах рассматривался отдельно в нынешнем виде». Если только большинство Национального собрания не постановит изменить процедуру.

Прибыв в Париж, Сэнфорд присоединился к «независимым республиканцам» Жискар д’Эстена[38], которые вместе с голлистами составляли парламентское большинство. Без поддержки всех 43 «независимых» правительство не удержалось бы и одного дня, поскольку большинство составляло всего один голос — 244 голоса против 243! Зная, как важен его голос, Сэнфорд полагал, что поступил очень мудро. Однако в первый же раз, когда он ожидал ответной поддержки со стороны партии Жискар д’Эстена, его глазам предстали пустые скамьи. По призыву своего лидера остальные 42 «независимых» не явились на дебаты. В итоге проект резолюции, представленный Сэнфордом и Пиджо, провалился. Тот факт, что присутствующие депутаты, включая оппозицию, затем проголосовали за предоставление большей самостоятельности Коморам, не мог служить для них утешением. Разъяренный таким предательством, Сэнфорд немедля вышел из партии Жискар д’Эстена и не стал больше ни к кому присоединяться, так что правительство — во всяком случае на бумаге — утратило большинство в Национальном собрании. Парижские газеты, до сих пор не печатавшие протестов Сэнфорда против ядерных испытаний, не замедлили поместить сенсационные — и весьма далекие от истины — статьи о «туземце, который подорвал правительственное большинство».

Разумеется, правительство реагировало отрицательно. Можно даже сказать — подло. Через несколько дней, 17 февраля 1968 года, Помпиду ответил наконец на обращение полинезийской Территориальной ассамблеи от 3 ноября о предоставлении территории большей независимости. Вот этот ответ:

«Ходатайство Территориальной ассамблеи выдвинуто группой депутатов, которые представляют малую часть избирателей, а потому не могут выступать от имени всего населения. Следовательно, нет никаких оснований изменять систему управления территорией, тем более что она позволила жителям получить значительные выгоды».

Сэнфорд, Теарики и другие автономисты, естественно, возразили: странно слышать от премьер-министра, правительство которого не располагает большинством в парламенте, будто таитянские автономисты, имеющие 17 мандатов из 30 и собравшие 80 процентов голосов, не представляют волю народа. Кроме того, указали они, малоубедительная победа де Голля на президентских выборах 1958 года отнюдь не означает, что Полинезия навеки должна оставаться французской[39]. Французские колонии в Африке, тоже проголосовавшие за де Голля в 1958 году, уже давно стали независимыми государствами. И наконец, они подвергли резкой критике вывод Помпиду, будто французское правительство посредством миллионов, пущенных в оборот военными, купило право обращаться с полинезийцами по своему усмотрению.

Автономистское большинство Территориальной ассамблеи решило направить в Париж специальную делегацию, чтобы отстоять конституционное право территории на автономию и даже на полную независимость. На делегацию была также возложена еще одна, не менее важная задача — добиться немедленного освобождения Пуванаа. Если не помогут юридические и политические аргументы, можно сослаться на соображения гуманности, поскольку 16 февраля Пуванаа перенес инсульт и все говорило за то, что дни его сочтены. Сэнфорд тогда же потребовал, чтобы Пуванаа было разрешено вернуться на родину; нельзя же обречь его на смерть в непрезентабельном доходном доме в предместье Парижа, куда власти перевели его два года назад после странного помилования. Правительство не ответило на ходатайство Сэнфорда, и, поскольку Пуванаа таким образом был обречен умереть в изгнании, делегация на худой конец могла хотя бы скрасить его последние дни своим присутствием.

21 марта 1968 года Территориальная ассамблея постановила направить в Париж своего председателя Жана Милло, заместителя председателя Джона Теарики и депутата Анри Бувье; четвертым членом делегации был депутат Национального собрания Сэнфорд. Поскольку автономисты всегда порицали дурной обычай по всякому поводу направлять делегации в Париж за счет территории, делегаты решили сами оплатить свою поездку.

Как только постановление было предано гласности, губернатор, конечно же, поспешил известить об этом новом шаге своего шефа, министра Бийота. Министр немедленно ответил, что «ни он, ни кто-либо другой из членов правительства не примет делегацию». Сочтя это блефом, члены делегации уложили чемоданы и объявили, что намереваются вылететь 29 марта рейсовым самолетом. После чего получили от губернатора письмо, в котором он объяснял, почему именно министр Бийот не может их принять. Дескать, они допустили серьезную юридическую ошибку, заплатив за билеты из своего кармана, ибо теперь (тут губернатор торжествующе сослался на кучу мудреных параграфов) их нельзя рассматривать как официальных представителей.

Более неудачного аргумента он не мог придумать, потому что в этот же день депутаты Ванизет и Бэмбридж, представляющие верное французскому правительству меньшинство Территориальной ассамблеи, объявили, что тоже намереваются лететь за свой счет в Париж, чтобы убедить Бийота и его коллег не слушать автономистов. Пришлось губернатору срочно забыть все, что он говорил о самовольных действиях никем не уполномоченных депутатов. К тому же в самолете, совершившем промежуточную посадку на Таити по пути в Париж, находилась делегация автономистов Новой Каледонии.

Эта пестрая компания прибыла в Париж в субботу, но как только в понедельник утром 1 апреля открылись правительственные учреждения, полинезийская и новокаледонская делегации обратились к министру по делам заморских территорий с просьбой принять их.

Через два дня Сэнфорд получил такой ответ от Пьера Анжели, секретаря Бийота:

«Господа депутаты!

Министр Бийот поручил мне подтвердить получение письма, которое вы направили ему 1 апреля.

По причине большой занятости министр Бийот не может принять вас в ближайшее время, поэтому он просил меня принять вас вместо него.

Соответственно я охотно побеседую с вами в пятницу 5 апреля, в 11.30, если вас устраивает это время».

Сэнфорд и остальные делегаты не видели смысла в том, чтобы встречаться с автором письма. Что может сделать секретарь? Передать услышанное от них шефу. С таким же успехом они могут сами написать министру. Одновременно они узнали из газет, чем Бийот был так занят в тот самый день, когда поручил Анжели послать им уклончивый ответ. Министр провел продолжительную беседу с двумя самозванными представителями партий меньшинства Французской Полинезии, Ванизетом и Бэмбриджем. Г^осле этой «встречи на высшем уровне» Бийот сообщил прессе, что «правительство отнюдь не намеревается удовлетворять требование о внутренней автономии, выдвинутое некоторыми депутатами». В ответ полинезийская и новокаледонская делегации опубликовали заявление, в котором указывали, что речь идет не о некоторых депутатах, а о партиях большинства в данных колониях. Вслед за тем они направили Бийоту новое письмо, настаивая, чтобы министр незамедлительно принял их.

Поскольку ссылка на «занятость» уже не годилась, Бийот на этот раз поручил секретарю ответить, что поставленные делегацией «вопросы носят политический характер, а потому правительство не будет их обсуждать». Члены делегации спокойно возразили на это: 1) они вовсе не намереваются обсуждать какие-либо политические вопросы, хотя при желании имеют на это право, поскольку подобно голлистским министрам и депутатам во Франции они избраны народом для того, чтобы проводить в жизнь определенную политическую программу; 2) вопросы, которые они собираются обсудить с Бийотом, относятся к юридически-административной и морально-этической областям, ибо речь идет отчасти о необходимой реформе системы управления территорией, отчасти о вопиющей несправедливости, заключающейся в том, что Пуванаа обречен умереть на чужбине.

(Новокаледонцы во втором пункте требовали права самим распоряжаться крупными запасами никелевой руды в своей стране.)

Вместо того чтобы прямо ответить на эти аргументы, от которых было трудно отмахнуться под каким-либо предлогом, Бийот попытался перевести дискуссию в туманную область тайных переговоров. Первый ход был сделан во время обеда с лидером одной из центристских группировок Жаком Дюамелем[40], когда он изъявил свое согласие на «частную» встречу с Сэнфордом и Пиджо[41]. Оба не возражали. Через несколько дней Дюамель позвонил им в гостиницу и попросил прибыть вместе с остальными членами делегации в его канцелярию. Здесь он смущенно объявил, что Бийот сию минуту известил его, что премьер-министр Помпиду запретил министру встречаться с Сэнфордом и Пиджо даже в «частном» порядке. Взамен Помпиду предложил странный компромисс, который Дюамель обрисовал как образец великого дипломатического искусства. Бийоту разрешалось принять группу депутатов, в состав которой будут включены Сэнфорд и Пиджо! Ко всеобщему удивлению, обе делегации из Океании решительно отказались участвовать в такой нелепой игре. Вместо этого они принялись давить на все политические группировки, представленные в Национальном собрании и в сенате; одновременно полинезийские делегаты поочередно дежурили у постели Пуванаа. В конце концов они были вынуждены вернуться на Таити без своего метуа и не добившись встречи с министром Бийотом.

Возвратясь, они первым делом размножили произнесенную в Африке несколькими годами раньше речь де Голля, в которой он с великим пафосом возвещал:

«Дух нынешнего века, преображающий облик нашей страны, влияет также и на условия в заморских территориях. Нет нужды перечислять причины событий, которые побудили нас положить конец колониальный эпохе. Путем проведенных нами реформ, путем образования, данного нами элите, путем поддержки столь типичного для нашего времени освободительного процесса мы уже показали, что признаем право колониальных народов распоряжаться собственной судьбой. Отрицать это право несовместимо с нашими идеалами, к тому же это повлекло бы за собой длительную конфронтацию и осуждение мировой общественности, причем власть все равно выскользнула бы из наших рук. Можно понять тоску некоторых лиц по тем временам, когда у нас была колониальная империя; ведь люди тоскуют и по эпохе керосиновых ламп, парусных кораблей и конных экипажей. Но что толку в такой сентиментальности? Политика считается только с реальностями».

Хотя речь эта была произнесена в 1960 году, с тех пор генерал де Голль не только произнес множество подобных речей, но и осуществил названные в них благородные принципы в Африке. Так почему же он не осуществляет их в 1968 году во Французской Полинезии, спрашивали автономисты. Конечно, они наперед знали, что де Голль и не подумает ответить по той простой и понятной причине, что в случае с Полинезией он считался только с военными реалиями. Полинезийские острова были ему необходимы для испытаний ядерного оружия, а потому он категорически возражал против того, чтобы предоставить даже подобие власти противникам этих испытаний.

В середине мая 1968 года, когда автономисты тщетно взывали к совести генерала де Голля, Париж сотрясали студенческие волнения. Однако в Папеэте эти волнения не встретили сочувствия, и страшные «последователи Кастро» вкупе с тайными коммунистами, якобы подготовившие «налоговый путч» в начале года, не подавали признаков жизни. По правде говоря, если полинезийцы и обращали внимание на события в Париже, то для того, чтобы выразить свое возмущение: как это молодые парни и девушки ломают автомашины, бьют окна, забрасывают камнями полицейских! Единственными на Таити, кто проявил какую-то реакцию, были активисты из числа французских предпринимателей. Видя, что голлистскому правительству грозит падение, они попытались организовать «комитеты спасения отечества». Но и они быстро остыли, когда губернатор вызвал военный корабль и заявил о своей твердой решимости поддерживать порядок.

С помощью военных де Голлю удалось отстоять свои позиции и назначить новые выборы[42]. Тотчас местные голлисты воспрянули духом и развернули бурную деятельность, чтобы одолеть Сэнфорда, который в их глазах был из того же теста, что и молодые анархисты в Париже. Если французские избиратели (а все говорило за это) и впрямь докажут свое недовольство выходками студентов, дружно проголосовав за правых кандидатов, это, несомненно, должно было отразиться на предстоящих вслед за тем выборах во Французской Полинезии.

Как и предполагалось, выборы в метрополии принесли большинство голлистам и примкнувшим к ним независимым республиканцам, получившим 354 из 487 мандатов. Таитянские голлисты не замедлили воспользоваться этим: в речах и листовках они уверяли, что голосовать за автономиста Сэнфорда, с которым совершенно не считаются в правительственных кругах в Париже, — величайшая глупость. Вот если территорию будет представлять голлист, например Недо (Эли Сальмон), он легко добьется щедрых ассигнований и всяческих благ для жителей Французской Полинезии. И в первую очередь, конечно, повысится жизненный уровень бедных пролетариев Полинезии.

Каждому кандидату полагалось иметь заместителя, и Сэнфорд сумел без особого труда уговорить своего бывшего противника Теарики баллотироваться вместе с ним. Соперники презрительно окрестили их Дон-Кихотом и Санчо Пансой, считая, что оба обречены на проигрыш. Как обычно, губернатор, чиновники и военные не жалели сил, чтобы помочь голлистским кандидатам, почти открыто выступая в их поддержку на далеких островах и включая в избирательные списки всех командированных в Полинезию французских солдат, матросов и технических специалистов. Тем не менее Сэнфорд и Теарики уже в первом туре одержали внушительную победу, получив 14 701 голос против 7135 голосов, поданных за Недо.

Третий, независимый кандидат, Шарль Тауфа, собрал 3394 голоса. В Новой Каледонии большинством голосов был переизбран автономист Пиджо.