Моруроа, любовь моя

16. ЖЕНСКОЕ ПОПОЛНЕНИЕ

Если жители Таити не без оснований полагали, что бесконечные стычки и драки вызваны избытком мужчин, то сами военные выдвинули совсем другое объяснение. Дескать, настоящая причина — нехватка женщин.

Еще в феврале 1964 года несколько легионеров, обладавших опытом сутенеров, задумали решить эту проблему испытанным способом: вызвать женское подкрепление из Франции. Однако Территориальная ассамблея протестовала так яростно, что затея эта была быстро предана забвению. Изобретательный, как всегда, Жак Дролле предложил, чтобы армия организовала доставку женщин в несколько более достойных, чтобы не сказать— патриотических, формах. Вот как звучали его аргументы:

«Кто прислуживает офицерам, убирает постель, подметает полы, готовит еду и подает ее в казармах Папеэте, Моруроа и Хао? Исключительно мужчины! Все шоферы и ординарцы, коими располагают даже самые младшие офицеры, тоже мужчины. Так почему не передать эту работу женщинам? А освобожденных от нее мужчин следует приставить к более полезному делу».

Разумное предложение Дролле не встретило, однако, отклика у военных. Верные традициям, они представляли себе только классическое решение, а именно открыть собственные публичные дома. Правда, французское правительство запретило их официально еще в 1946 году. Но нам сообщили, что на военных этот запрет не распространяется, армии разрешено во время боевых действий на материке и заморских кампаний иметь при санитарных батальонах походные публичные дома.

Хотя Территориальная ассамблея по-прежнему не обладала полномочиями высказываться по столь важным вопросам национальной обороны, депутаты были так возмущены, что пренебрегли этим и посвятили несколько заседаний протестам против решения, которое они считали непристойным со всех точек зрения. Однако входившие в состав военного командования «психологические эксперты» тотчас начали «просветительскую кампанию». Написали серию статей и без труда пристроили их в местные газеты. По словам анонимных авторов, главнейшей целью военных властей было защитить гражданское население; эта проблема приобретала особую актуальность в связи с тем, что предполагалось вскоре разместить в Полинезии еще с полдюжины военных кораблей с общей численностью команды 7 тысяч человек. Публичные дома, говорилось в статьях, «одно из тех учреждений, которые совершенно необходимы во избежание серьезных проблем везде, где высокая плотность населения». К тому же полинезийские заведения предполагалось оформить в оригинальном, очаровательном стиле, и деятельность их должна была подчиняться следующим гуманным принципам: 1) эти заведения будут посещать только французские военнослужащие и техники Центра тихоокеанских испытаний (ЦТИ) и связанных с ним французских строительных фирм; 2) они будут располагаться на судах, стоящих на якоре в уединенных лагунах с лесистыми берегами; 3) весь персонал будет набран за рубежом, скорее всего в Гонконге.

Из статей явствовало также, что вопрос уже окончательно решен.

Депутат Джон Теарики попытался ответить открытым письмом к властям на таитянском и французском языках. Но газеты и радио отказались оглашать письмо под предлогом, что оно оскорбительно для военных и для французского правительства. На самом деле Теарики изложил лишь несколько простых истин:

«За прошедшее время Франция даровала нам высшие достижения западной цивилизации. Французские миссионеры, преподаватели, врачи и разного рода чиновники охотно приобщали нас к своему языку, к своей религии и культуре. Франция способствовала нашему развитию и выходу на современный уровень. Однако современная западная культура влечет за собой также немало бед и опасностей. Долг Франции всячески защищать нас от них.

Что же делает нынешнее правительство? Постановив разместить на наших островах военные базы, оно делает нас жертвами опаснейших научных экспериментов и социальных пороков. Тяжкое бремя вины ложится на нынешнее правительство, которое, разумеется, в один прекрасный день уйдет. Поэтому я не обвиняю народ Франции. Мы должны бороться за то, чтобы Франция была верна своей цивилизаторской миссии и соглашению, связывающему наши народы. Другими словами, я хочу, чтобы мы могли с уважением относиться к Франции и чтобы Франция уважала нас. Вот почему я категорически возражаю против той формы проституции, которую пытаются насадить у нас и которая остается одинаково постыдной, будут ли эти женщины француженками или полинезийками. Что касается последних, то проституция уже налицо в значительных размерах, пусть даже она отчасти маскируется цветочными гирляндами, так что есть все основания поддерживать похвальные усилия некоторых лиц, ведущих борьбу с проституцией.

Мы обязаны в корне пресечь это зло и не дать ему распространиться. Зло заключается уже в том, что сюда шлют тысячи и тысячи молодых военнослужащих. Корнем зла является Центр тихоокеанских испытаний. Проблема, которая тревожит нас сегодня, лишь одна из многих опасностей, сопутствующих появлению у нас ЦТИ. Они должны исчезнуть, а для этого необходимо, чтобы исчез рассадник болезней, именуемый ЦТИ».

Сильно сказано. В то же время письмо Теарики было трогательным славословием вечной Франции или, вернее, идеального образа Франции, который все полинезийцы, принадлежащие к тому же поколению, что Теарики, сохраняли в своих сердцах.

Похоже было, что Теарики и Территориальная ассамблея снова проиграли неравный бой с военными. Но тут неожиданно начала громко протестовать новая группа людей, до тех пор никогда не возвышавшая свой голос. Речь шла об учащихся трех колледжей Папеэте — государственного, протестантского и католического. Собрания во время перемен и после занятий завершились принятием двух резолюций, составленных отдельно юношами и девушками. С этими резолюциями учащиеся осаждали радиостанцию и редакции газет, пока те не согласились предать протесты гласности. В своем «воззвании к взрослым» юноши, в частности, говорили:

«Авторы этого решения действовали необдуманно, совсем не учитывая последствий. Ведь о чем, собственно, идет речь? О торговле белыми рабынями! Говорят, персонал будет иностранным. Но разве можем мы быть уверены, что шайка сутенеров не начнет похищать и вывозить таитянок в иностранные публичные дома? Наши сестры и будущие жены могут оказаться в числе жертв.

Поэтому публичных домов ни в коем случае нельзя терпеть. Это аморальное, непристойное, безобразнейшее дело, низводящее женщину на уровень животного. Что же тогда остается от человеческого достоинства? И такие вещи происходят в стране, где толкуют о женском равноправии! Или вы, несущие ответственность, забыли, что молодежь составляет половину населения? Мы рассчитывали, что вы нас вырастите настоящими людьми. Помогите нам спасти молодежь Таити от моральной катастрофы!»

Воззвание девушек было сформулировано гораздо конкретнее и лучше документировано. Вот его важнейший абзац:

«Военные говорят в свое оправдание, что публичные дома предназначены только для них самих. Однако это вовсе не располагает нас мириться с такими порядками, которые унижают женщину и к тому же противоречат закону. Резолюция ООН от 2 декабря 1949 года запрещает всякую проституцию. Франция (с некоторым запозданием) подписала этот документ 25 ноября 1960 года. Как могут власти Таити допустить учреждение публичных домов, если они запрещены в других местах, в том числе во Франции? Кто бы ни был или ни стал жертвами этой системы, мы решительно осуждаем ее. Разве военные начальники бессильны? Разве они не могут справиться со своими подчиненными? Наша цивилизация начинает походить на разлагающуюся Римскую империю перед ее падением. Мы, молодые, желаем вести простой, здоровый, скромный образ жизни, нас не устраивает жизнь, полная грязи, разнузданности и гнета. Речь идет о нашем будущем и о чести Франции».

Неожиданная фланговая атака застигла военных врасплох. Можно даже говорить о пятой колонне — ведь среди самых рьяных студентов были сыновья и дочери высокопоставленных лиц, и они продолжали борьбу в стенах своих домов. И то ли ради семейного мира, то ли по более важным причинам военные власти поспешили отказаться от своих планов облагодетельствовать Таити публичными домами.