Моруроа, любовь моя

34. ЗАМОРСКИЕ ВОЯЖИ МИНИСТРОВ

Первого августа 1970 года местные газеты поместили телеграмму агентства Франс Пресс, извещающую о предстоящем визите министра Рэя во Французскую Полинезию. Министр должен был прибыть в Папеэте рейсовым самолетом 11 сентября и тотчас подняться на борт военного корабля, чтобы совершить инспекционную поездку на далекие Маркизские острова, расположенные в 700 морских милях к северо-востоку от Таити. 16 сентября он должен был самолетом вернуться в Папеэте и открыть там две школы и плавательный бассейн. До вылета в Париж утром 18 сентября он еще намеревался посетить остров Муреа.

Депутаты Территориальной ассамблеи с удивлением знакомились с этой программой, спрашивая себя, как же министр Рэй выберет время для обещанных Эншоспе и Цебре откровенных дискуссий о необходимых реформах. Губернатор заверил их, что вскоре будет получена подробная программа и они убедятся, сколь хорошо учтены их пожелания. Тщетно прождав две недели, Фрэнсис Сэнфорд сделал следующее заявление:

«Я обвиняю французское правительство в том, что оно высокомерно и пренебрежительно обращается с полинезийцами и их выборными представителями. Уже три года французское правительство отказывается дискутировать с нами. Министр Бийот дошел до того в своей бесцеремонности, что захлопнул дверь перед носом делегации Территориальной ассамблеи. В свою очередь, нынешний министр Рэй недавно отказался выслушать меня в Национальном собрании. И это несмотря на то, что премьер-министр перед тем в своем вступительном слове говорил о готовности правительства вести переговоры с представителями заморских территорий. Видимо, эта готовность распространяется только на жителей Французского Сомали и Коморских островов.

Обитатели других островов Тихого океана явно пользуются большим расположением. Возьмем наших полинезийских и меланезийских соседей на Науру, Раротонге, Самоа, Фиджи и т. д. Они либо получили автономию, либо полностью независимы! Правительство в Париже допускает серьезную ошибку, упорно отказываясь вести переговоры с нами, представляющими большинство народных избранников. Это вредит его престижу не только здесь, на островах, но и во всем мире. Действуя таким образом, президент Помпиду обнаруживает свое намерение обращаться с нами так же недостойно, как обращался бывший президент де Голль. Он явно забывает о том, что мы, полинезийцы, в последнем референдуме голосовали отрицательно именно потому, что требуем большей справедливости и более широкой автономии.

Через три недели сюда прибывает с визитом министр по делам заморских территорий. Почему он начинает свое посещение с Маркизских островов? Может быть, собирается проверить, нельзя ли там производить подземные испытания ядерного оружия? Привычные к тому, что нами пренебрегают, мы спрашиваем себя, захочет ли министр Рэй уделить нам несколько минут? Нашему терпению есть предел, и этот предел теперь достигнут».

Видно, так и надлежало действовать, ибо Париж почти сразу же сообщил, что, по счастливому совпадению, программа визита как раз утверждена во всех деталях. Из нее следовало, в частности, что четверг 17 сентября отведен для «беседы министра Рэя с выборными представителями территории». Выборные представители еще не забыли проведенные ранее никчемные беседы при закрытых дверях, а потому настаивали на настоящих переговорах и четких решениях. Поскольку Рэй в этом визите выполнял поручение премьер-министра, Сэнфорд направил премьеру Жаку Шабан-Дельмасу[51] следующую телеграмму:

«Большинство депутатов Территориальной ассамблеи и нижеподписавшийся протестуют против программы визита министра заморских территорий, включающей главным образом посещение удаленных архипелагов, тогда как следовало отдать предпочтение переговорам о проблемах Французской Полинезии с нами, выборными представителями народа. Мы расцениваем решение министра как попытку уйти от ответственности, а разработанную программу как туристскую поездку. Если программа не будет пересмотрена согласно нашим пожеланиям и министр не будет уполномочен вести с нами переговоры о желательных реформах системы правления, мы с настоящего момента будем изыскивать другие способы выражения нашего недовольства».

Поскольку Шабан-Дельмас и не подумал ответить, Постоянный комитет Территориальной ассамблеи постановил провести 12 сентября в 9 часов утра «дебаты о необходимых реформах системы правления», пригласив на них министра Рэя, который должен был прибыть на Таити накануне вечером. Согласно требованиям протокола, приглашение было передано губернатору, который ответил (разумеется, после консультации с Парижем) мастерски составленным посланием. Из него следовало, что министр отвергает это приглашение, поскольку «в официальных дебатах подобного рода участники высказываются с большой осторожностью, что мешает всестороннему и откровенному обмену мнениями и влечет за собой высказывания, которые сами по себе, быть может, и объяснимы, но рискуют сорвать дебаты». Видимо сомневаюсь, что столь изящно завуалированная угроза будет понятна всем адресатам, губернатор тут же уточнил:

«Это означает, другими словами, что пересмотр программы министра в этом важном вопросе неизбежно внесет такую неорганизованность в предлагаемые вами официальные переговоры, что невозможно будет принимать серьезные решения».

Единственным способом избежать нежелательных осложнений губернатор считал, как обычно, встречу с министром Рэем при закрытых дверях, и он призвал депутатов «в интересах дела» согласиться на этот испытанный метод.

Автономисты стояли на своем, и дело застопорилось. После долгих размышлений голлистское меньшинство в Территориальной ассамблее предложило компромиссное решение, явно подсказанное каким-то опытным дипломатом высокой квалификации. Речь шла о том, чтобы в роли приглашающей стороны выступал только Постоянный комитет, а не вся Территориальная ассамблея. По правилам, депутаты, не входящие в состав Постоянного комитета, могли присутствовать и высказываться, так что им было все равно, от кого будет исходить приглашение. А преимущество этой, казалось бы, ничего не значащей поправки заключалось в том, что министр мог не опасаться нежелательного присутствия прессы и общественности, ибо заседания комитета не являются открытыми. В то же время правила предусматривали ведение протокола; следовательно, все сказанное вскоре было бы предано гласности. День проведения дебатов с комитетом предоставлялось назначить самому министру Рэю.

Полагая, что единогласное требование скорее будет принято, автономисты согласились на предложенный голлистами хитрый компромисс. Расчет оправдал себя, министр Рэй не замедлил сообщить, что прибудет в зал Территориальной ассамблеи 17 сентября.

Хотя губернатор Анжели напирал на то, как важно обеспечить на предстоящих переговорах спокойную и непринужденную атмосферу, он сам всего через несколько дней допустил серьезный промах, вызвавший всеобщий переполох, а именно: 8 сентября 1970 года он выслал с Таити французского нотариуса, который до той поры был надежной опорой и искусным защитником колониальной системы. Как обычно, губернатор воспользовался старым указом от 1932 года, позволяющим ему без всяких объяснений и судебных постановлений выслать любого человека — французского гражданина или иностранца. Упомянутого нотариуса под ложным предлогом пригласили в полицию к 8.30 утра и продержали там до 16.00, после чего отвезли на аэродром и посадили в самолет, вылетающий в Париж. Тот факт, что он по прибытии остался на свободе, был для него плохим утешением, так как ему пришлось оставить на Таити семью и свое дело. Всем нам было совершенно очевидно, что губернатор попросту отомстил нотариусу за то, что тот основал новую газету и дал возможность журналистам критиковать колониальную администрацию. Французские предприниматели и местные голлисты, считавшие нотариуса своим человеком, энергично протестовали против губернаторского произвола. Стремясь отвести от себя их гнев, губернатор проделал отнюдь не дипломатический маневр, заявив вдруг, будто нотариус втайне поддерживал Сэнфорда, Теарики и остальных злодеев-автономистов. Понятно, они возразили, что это, к сожалению, неправда; в то же время их крайне возмутило откровенное признание главы колониальной администрации, что сочувствие лидерам автономистов — достаточное основание для высылки. И снова Сэнфорд лучше других выразил общие чувства:

«Губернатор ведет себя словно диктатор. Никто не может чувствовать себя в безопасности. Любой может быть выслан. Это грубый произвол. Совсем как в прошлом, когда по велению короля заточали в Бастилию».

Пора, пора было явиться министру Рэю, чтобы одернуть темпераментного и неблагоразумного губернатора. Однако вопреки всем расчетам и ожиданиям министр, прибыв 11 сентября, сразу стал на сторону губернатора в новом споре, который тот тем временем успел затеять. На сей раз речь шла об одной, не возникавшей ранее протокольной проблеме. Должны ли депутаты явиться в здание администрации, чтобы приветствовать министра? Или ему следует прежде всего прибыть в зал Территориальной ассамблеи и обменяться рукопожатиями с народными избранниками? Губернатор считал первый вариант единственно правильным. Депутаты не медля заявили, что они за второй. И сослались при этом не только на протокол, но и на то, что они хотят, чтобы министр Рэй открыл новое замечательное здание парламента. Вместо того чтобы пойти им навстречу, Рэй поддержал губернатора и через несколько часов отправился на Маркизские острова, не встретившись с негодующими депутатами.

Гнев их достиг предела, когда таитянское радио через несколько дней передало содержание речи, произнесенной министром Рэем в деревушке Таиохаэ на острове Пуку-Хива. Он заявил, в частности, что «система управления территории вполне удовлетворительна и нет никаких причин изменять ее». Его слова не вызвали возражения у 400 обитателей Маркизских островов, которых интересовали исключительно цены на копру, морской транспорт и иные прозаические вопросы. На Таити же этот косвенный ответ лидерам автономистов, естественно, привел последних в ярость.

В назначенный день и час — в четверг 17 сентября в 9 утра они явились в здание Территориальной ассамблеи с портфелями, туго набитыми документами и записями, при помощи которых намеревались доказать свое конституционное право на самоуправление. Единственным, кого недоставало, когда председатель открыл заседание, был министр Рэй. Причину своего отсутствия он объяснил в письме, которое зачитал председатель:

Папеэте, 16 сентября 1970 года

Господин председатель!

Во время моего нынешнего визита в Полинезию представители партий большинства в Территориальной ассамблее бойкотировали утвержденную программу, хотя она включала многие из предложенных ими пунктов.

Вследствие этого я не намерен присутствовать на завтрашнем внеочередном заседании Постоянного комитета. Представитель правительства не может мириться с тем, что во время официального посещения одной из территорий республики программа вдруг изменяется по причинам, с которыми он не может согласиться.

В доказательство моей готовности совместно с избранными народом представителями территории служить подлинным интересам Французской Полинезии я настоящим приглашаю всех на встречу, которая состоится завтра утром в губернаторской резиденции.

С глубоким уважением

Анри Рэй.

«Встреча», на которую приглашал депутатов Рэй, была задумана по обычному сценарию — короткий разговор при закрытых дверях, без ведения протокола, с самим министром в роли главного оратора. В довершение всего время этого пустопорожнего мероприятия совпадало с собственным заседанием депутатов в зале Территориальной ассамблеи. А потому они спокойно продолжали обсуждать, каким образом вернее всего привлечь внимание к своим требованиям. Сэнфорд выдвинул предложение, которое всем понравилось: «Перед нашим зданием стоят три новехоньких флагштока. Давайте как зримое выражение наших стремлений поднимем посередине флаг ООН, справа — французский флаг, а слева — таитянский».

Затем он объяснил смысл каждого из трех символов. Трехцветное знамя означало, что полинезийцы желают сохранять определенные связи с Францией. Флаг ООН символизирует обещание, данное Францией этой международной организации, — помочь народам своих колоний стать свободными. Таитянский флаг (три продольные полосы — две красные и посередине белая), естественно, намекал на право и желание полинезийцев освободиться от зависимости. Закон предусматривал вывешивание французского флага на официальных зданиях; депутаты не обнаружили никаких постановлений, запрещающих использовать новые флагштоки задуманным ими способом. К тому же имелось несколько прецедентов официального использования таитянского флага, начиная со времен королевы Помарэ. Так, фронтовики поднимали его всюду, где им довелось сражаться, и никто им не мешал. Кроме противника, разумеется. Что до флага ООН, то многие депутаты видели его на флагштоках Парижа. Убежденные, что никаких юридических проблем не возникнет, члены Территориальной ассамблеи единогласно одобрили отличное предложение Сэнфорда.

Вот как получилось, что министр Рэй в тот же день, во время проводимой им в губернаторском дворце пресс-конференции, к своему удивлению и возмущению вдруг увидел, что перед расположенным по соседству зданием Территориальной ассамблеи развеваются на ветру голубое полотнище ООН и какой-то совсем неизвестный красно-белый флаг. Губернатору и его секретарю было тотчас поручено проштудировать все кодексы, чтобы найти юридически безупречный способ прекратить оскорбительный для французской нации спектакль. Однако единственным законодательным актом, более или менее подходящим к случаю, оказался указ от 1932 года, запрещающий издавать газеты и журналы на иностранных языках. В том же указе говорилось о запрещении политических эмблем, не выражающих достаточного уважения к французским властям». А что такое флаг, как не эмблема? И губернатор, торжествуя, позвонил председателю Территориальной ассамблеи и приказал немедленно убрать недозволенные флаги.

Председатель не возражал против необходимости соблюдать действующие постановления и напомнил губернатору, что все его обращения к Ассамблее должны быть оформлены письменно. Как только письмо губернатора будет получено и надлежащим образом зарегистрировано, председатель включит его рассмотрение в повестку дня, после чего Ассамблея обсудит и решит интересный вопрос — применим ли в данном случае названный указ. Всего доброго, мосье губернатор…