Моруроа, любовь моя

42. НЕОТЛОЖНАЯ ПОМОЩЬ

Новый министр здравоохранения и социального обеспечения Мишель Понятовский[53], от которого депутат Сэнфорд получил в высшей мере неудовлетворительный ответ, стал впоследствии еще более самоуверенным и могущественным деятелем. Близкий друг президента Жискара д’Эстена, он занял пост министра внутренних дел. А тогда он был одним из немногих новых людей в правительстве, формирование которого в апреле 1973 года Помпиду опять поручил Месмеру, хотя тот в большой мере был повинен в не слишком удачном исходе выборов. Еще одним новичком был молодой умеренный депутат Бернар Стази[54], получивший, ко всеобщему удивлению, пост министра по делам заморских территорий.

Разумеется, Месмер вскоре распорядился продолжать экспериментальные взрывы в Океании. Депутат-социалист Делорм тотчас выступил с протестом, приведя превосходный довод в пользу того, чтобы вовсе поставить крест на ядерной программе: Франция рисковала совершенно понапрасну приобрести кучу врагов среди народов стран Тихоокеанского бассейна. Государственный секретарь при военном министре Эймар Ашиль-Фульд[55] резко возразил, что с критикой в этих странах совсем не обязательно считаться, ибо она продиктована исключительно партийно-политическими соображениями, а не заботой о здоровье населения. В конце выступления Ашиль-Фульд повторил обычные несостоятельные доводы, подробно рассмотренные в предыдущей главе. На сей раз они были воплощены в следующих словах: «Поскольку мы принимаем особые меры безопасности для защиты населения, позволяем международным организациям проверять результаты наших проб — обращаю внимание на позитивные высказывания Научного комитета по действию атомной радиации ООН за последние годы, — наконец, поскольку мы должны быть в состоянии защитить свою свободу, правительство твердо намерено проводить запланированные испытания, как намечено».

Фрэнсис Сэнфорд, не скрывая своего возмущения, потребовал слова, чтобы разоблачить пропагандистскую ложь и от имени полинезийского народа выступить против продолжающегося отравления окружающей среды и людей. К сожалению, порядок дня не позволял ему участвовать в дебатах — время было зарезервировано для уже заявленных крупными партиями ораторов. Все же председатель сжалился над Сэнфордом и решил предоставить ему слово по окончании дебатов «для ответа на личный выпад» — предлог, к которому иногда прибегали, чтобы обойти драконовские правила. Но не успел Сэнфорд толком начать, как председатель объявил, что отведенные ему минуты истекли. Да и какая, собственно, разница, если учесть, что Ашиль-Фульд задолго до этого демонстративно покинул зал…

Возвратившись в свой номер в гостинице, Сэнфорд предпринял новую попытку привлечь внимание власть имущих. Вместе с сенатором Пуванаа он составил Открытое письмо полинезийских парламентариев французскому народу», размножил его и разослал?00 газетам, журналам и радиостанциям. Вот что они написали:

«Дорогие соотечественники! Возможно, это прямое обращение к вам несколько удивит вас, ведь мы, парламентарии, обычно обращаемся только к своим собственным избирателям, да и то главным образом во время выборов.

Наше выступление может показаться тем необычнее, что мы не относимся к числу известных партийных лидеров и пытаемся привлечь ваше внимание к проблемам, которые, казалось бы, касаются только народа, живущего на другом конце земного шара. Однако вы сейчас поймете, почему мы выбрали этот путь, так как наши объяснения несомненно напомнят о знакомых вам проблемах.

Главная причина, по которой мы обращаемся к нам, — упорное нежелание правительства выслушать нас. Но проблема слишком серьезна, чтобы мы смирились с замалчиванием. Вот почему мы призываем вас выслушать нас.

Французское правительство уже много лет обращается с нами, полинезийскими гражданами Франции, так, как вы, французы метрополии, никогда не позволили бы с вами обращаться. Это потому, что вас 50 миллионов, а нас всего 120 тысяч. Считаете ли вы такой подход демократическим? Мы не можем в это поверить.

Мы, жители Французской Полинезии, хотим знать ваше мнение. У вас есть возможность ясно выразить свою позицию, либо промолчав, что будет равносильно одобрению преступлений, совершаемых правительством в отношении нашего народа, либо выразив энергичный протест против участи, на которую нас обрекли. Вам надлежит сказать, считаете ли вы правильным и справедливым, что Французскую Полинезию используют как испытательный полигон для атомных взрывов и проживающие там ваши соотечественники подвержены всем вытекающим из этого последствиям теперь и в будущем.

Мы обращаемся к каждой матери, каждому отцу во Франции и спрашиваем, могли бы вы согласиться на проведение в вашей стране ядерных испытаний вроде тех, что со 2 июля 1966 года ежегодно распространяют радиоактивные облака над нашими островами. Судя по протестам, раздающимся во всех странах Тихоокеанской области, чьи жители наверное не уступают вам в мужестве, надо думать, что вы сказали бы «нет».

Наш дорогой президент, как и его славный предшественник, любит проводить референдумы. Мы считаем, что ему следует незамедлительно обратиться к нации со следующим вопросом: «Согласны ли вы, чтобы мы, в ответ на критику со стороны правительств стран южного полушария, отныне проводили все ядерные испытания во Франции?»

Не опасаясь за исход, мы настоящим официально призываем президента Помпиду возможно скорее организовать такой референдум.

Начиная с 1963 года сперва наш депутат Джон Теарики, а затем и мы, нынешние парламентарии, вместе с Территориальной ассамблеей неоднократно протестовали против ядерных испытаний и требовали приглашения международной контрольной комиссии, чтобы она на месте изучила степень радиоактивного заражения окружающей среды. На все наши обращения правительство в Париже неизменно отвечало глубоким, презрительным молчанием.

На все наши запросы об опасности для здоровья людей мы получили только один вразумительный ответ, весьма циничный по своей логике, а именно: случись неудача во время взрыва, число жертв в Полинезии будет гораздо меньше, чем в густонаселенной Франции. Если и впрямь испытания именно поэтому проводятся на другом конце земного шара, то за такой дар мы отнюдь не благодарны Франции.

Мы никогда не смиримся с этим. После того как мы стали французскими гражданами, мы дважды приносили большие жертвы для спасения нашей общей отчизны. Взамен мы требуем, чтобы нас освободили от роли подопытных кроликов в безумных бомбовых экспериментах, которые если и дадут какой-то результат, могут лишь привести к тому, что какая-нибудь из великих держав сотрет Францию с лица земли. Стоит ли выжимать налоги из вас, французов метрополии, и подвергать опасности жизни французских граждан в Полинезии только для того, чтобы произошла такая катастрофа?

Помогите вашим соотечественникам в Океании остановить это безумие».

Французские газеты и журналы частенько помещают статьи о Таити и других островах Французской Полинезии. Еще ярче говорит о большом интересе во Франции к этой заморской территории популярность записок путешественников по Полинезии и фильмов с полинезийскими мотивами. Во всех этих статьях, книгах и фильмах острова предстают в виде земного рая. Пресыщенным цивилизацией французам внушают, что они без всяких затрат и трудностей могут построить себе хижину и свободно прокормиться, вылавливая из лагуны крупную рыбу и собирая в девственном тропическом лесу спелые кокосовые орехи и плоды хлебного дерева. Разумеется, чаще всего в очаровательных иллюстрированных изданиях фигурируют полинезийские плясуньи — прелестные, пылкие и к тому же всячески старающиеся ублажать европейских мужчин.

А тут вдруг на редакционные столы легло письмо, говорящее в основном о французских ядерных силах — тема, которая ровным счетом никого не интересовала во Франции. Тот факт, что авторами были два полинезийца, ничего не менял: казалось, они явились из преисподней, а не из земного рая. К тому же на место на газетной полосе претендовало столько других, более важных новостей. Нападения и ограбления, личная жизнь кинозвезд, любовные дела особ королевской крови, футбольные матчи, скачки и демонстрация мод. Французские редакторы отлично знали, что нужно читателям. Из 200 разосланных экземпляров открытого письма французскому народу только один попал в печать.

Его опубликовал «Экспресс», издаваемый Серван-Шрейбером[56] — единственным французским депутатом, который сочувствовал и старался помочь Сэнфорду, почему последний и записался в особую парламентскую фракцию, известную под названием «реформаторы».

Серван-Шрейбер много лет критиковал безрассудную военную политику де Голля, и когда он весной 1973 года увидел, как близко к сердцу его товарищ по фракции принимает свою неудачу, он не долго думая посоветовал тому организовать на Таити большой митинг протеста, пригласив побольше французских ораторов, включая, разумеется, и его самого.

Сэнфорд давно мечтал об энергичных действиях такого рода. Однако ему не удавалось добыть необходимые средства, и он не встречал еще ни одного француза, готового совершить за свой счет далекое путешествие на Таити, чтобы поддержать полинезийцев в их борьбе. Неожиданное содействие Серван-Шрейбера позволяло решить все эти проблемы. Еще важнее, конечно, было то, что он обладал редкостной для французских политиков способностью возбуждать острый интерес к забытым несправедливостям и обидам. Меньше чем за две недели Серван-Шрейбер уговорил двух депутатов-социалистов, одну женщину-депутата из числа «реформаторов», католического священника, протестантского пастора, двух борцов за охрану среды, профессора философии, писателя, выступающего против атомной бомбы, и, наконец, французского генерала-пацифиста Пари де Боллардьера[57] составить «летучий отряд». Благодаря тому что Серван-Шрейбер располагал газетой, французская пресса в конце концов обнаружила, что на островах Сэнфорда и Пуванаа происходит что-то интересное.

Оставалось выяснить, решатся ли полинезийцы участвовать в подобного рода официальном митинге протеста. Помимо того что многие из них служили в правительственных учреждениях или французских фирмах и опасались репрессий, сама форма протеста была совершенно чужда их психологии и традициям. Как-никак, немногочисленные проходившие до сих пор на Таити массовые митинги и уличные демонстрации организовали французские предприниматели против Пуванаа и автономистов. Однако уже на рассвете намеченного дня — субботы 23 июня 1973 года — стало ясно, что полинезийцы на этот раз преодолели свои колебания. Автобус за автобусом доставлял из сельских местностей островитян; мужчины, женщины и дети направлялись к мэрии из трущоб в долинах и на пригорках вокруг города. Когда около восьми часов в сопровождении автономистских лидеров явился «летучий отряд» Серван-Шрейбера, в саду и на улице перед мэрией Папеэте — старым двухэтажным деревянным зданием в типично колониальном стиле, с лоджией вдоль всего фасада, — собралось уже более 5 тысяч человек, в том числе с десяток европейцев, но ни одного китайца.

Как все политические собрания в Полинезии, митинг начался с молитвы, после чего один за другим выступали приезжие ораторы, рассказывая, какие экономические, военные, религиозные и моральные соображения побудили их решительно осудить стремление правительства обзавестись собственным атомным оружием. Все, что они говорили, тщательно переводилось на таитянский язык Фрэнсисом Сэнфордом. Хотя слушатели, судя по аплодисментам, всё отлично понимали, самое сильное впечатление производили на них не столько более или менее меткие аргументы, сколько тот простой факт, что специально приехавшие французы, среди них два деятеля церкви, открыто выступили на стороне Пуванаа, Теарики и Сэнфорда. Они привыкли к тому, что проживающие или гостящие на островах французы всегда защищают существующий порядок и диктуемую Парижем политику, а тут вдруг нашлись французы с иными убеждениями, готовые поддержать полинезийцев.

Это обстоятельство придало им храбрости, и после трехчасового митинга они прибегли к еще одной широко известной французской форме протеста. Выстроившись группами, согласно месту жительства, они прошли через весь город до губернаторского дворца и дальше. По указаниям партийных лидеров демонстранты заготовили транспаранты с лозунгами. Поначалу довольно робко, но затем все более уверенно они подняли их для всеобщего обозрения. Вот некоторые из них: Нет всем ядерным испытаниям — американским, русским, китайским или французским! Мы хотим автономии! Прекратите преступные эксперименты! Перенесите ядерные испытания во Францию! Мы не торгуем кровью наших детей! Мы не хотим быть подопытными кроликами!

Нужно ли добавлять, что, когда Сэнфорд предложил закончить демонстрацию, все участники мирно и спокойно, распевая песни, разошлись и разъехались по своим домам. Вызванные для наблюдения за порядком французские жандармы, многие из которых привыкли иметь дело с бретонскими и корсиканскими автономистами, взрывающими административные здания и похищающими видных деятелей, чтобы добиться выполнения своих требований, не верили собственным глазам. Жандармы, прибывшие из других заморских территорий Франции, тоже были приятно удивлены тем, как уважительно полинезийцы относились к закону и порядку. Так, на Мартинике незадолго до того демонстрация в связи с визитом Месмера вылилась в жестокую потасовку. Были подожжены машины и дома, 40 человек ранено, один убит. Но именно потому, что полинезийские автономисты вели себя столь сдержанно, Париж не обратил на их демонстрацию никакого внимания.