Моруроа, любовь моя

8. КРАСНОРЕЧИВОЕ МОЛЧАНИЕ

Так вышло, что в том же году, всего за три недели до всеобщих выборов в Национальное собрание Франции, происходили выборы сенатора от Французской Полинезии. Адвокат Жераль Коппенрат, долго занимавший этот пост, был ярым приверженцем существующего порядка, однако от предшественников его отличала большая порядочность и незаурядный ум; следует также признать, что он сделал не одну искреннюю попытку обуздать процветающую коррупцию и бюрократию. Впрочем, альтруизм всегда был в роду Коппенратов, у начала которого стоял немец; два брата сенатора были католическими священниками. (Один из них впоследствии стал архиепископом.)

Французские сенаторы избираются на девять лет; сенат обновляется путем косвенных выборов на одну треть каждые три года; в коллегию выборщиков входят депутаты Национального собрания, члены Генерального совета и члены муниципальных советов. Во Французской Полинезии в те годы число выборщиков составляло всего около шестидесяти, и самым влиятельным среди них был мэр Папеэте, преуспевающий предприниматель, метис Альфред Порой[23]. Каких-либо идеологических расхождений между Коппенратом и Порой не наблюдалось, ибо они принадлежали к одной и той же голлистской партии «Таитянский демократический союз», программа которой была столь расплывчатой, что порой устраивала всех, а порой не устраивала никого. Руководство партии сходилось в том, что Коппенрат хорошо потрудился и заслуживает переизбрания. Но когда были вскрыты избирательные урны и подсчитаны бюллетени, оказалось, что Порой втайне совершил путч — обеспечил себе большинство, позволяющее ему занять место Коппенрата. Естественно, после этого партия раскололась на две соперничающие фракции.

Раскол не миновал и РДПТ, когда подошел срок новых выборов в Территориальную ассамблею. После того как Теарики, не без оснований претендовавший на роль преемника Пуванаа, в июле 1962 года был избран председателем партии, Серан основал новую партию и сам же ее возглавил. Но в этом случае речь шла не столько о личном конфликте, сколько о противоречиях между более жесткой и более мягкой линиями. В день выборов 14 октября 1962 года избиратели недвусмысленно показали, что предпочитают более жесткую линию Теарики: РДПТ получила 14 мандатов, партия Серана — один-единственный, в лице своего руководителя. Многие пуванисты, лишенные ясных указаний своего заточенного в тюрьму метуа, голосовали за случайных местных кандидатов, большинство которых после выборов примкнуло к Теарики. В итоге он мог опираться на надежное большинство (21 мандат из 30) в Территориальной ассамблее. Местные голлисты, не очень-то последовательные в своих убеждениях, получили всего восемь мандатов. Последний, тридцатый мандат достался независимому Пито, чья программа содержала один-единственный пункт: немедленная ликвидация Территориальной ассамблеи. Не такой уж нелепый пункт, как это может показаться, ибо многие островитяне начали сознавать, что ассамблея — возмутительная пародия на народный парламент.

Как обычно, новая сессия открылась торжественной церемонией. По правилам, до выбора председателя и членов комиссий председательствовал старейший депутат Территориальной ассамблеи, причем им оказался тот самый Пито, которому не терпелось упразднить все мандаты, включая свой собственный. Однако Пито любезно согласился повременить с этой устрашающей реформой и в день открытия сессии, 6 ноября, с большим достоинством и любезностью приветствовал губернатора.

В зале, как всегда, царила ужасная духота. Между тем протокол требовал, чтобы каждый депутат был в пиджаке и при галстуке. Посему народные избранники обычно усаживались в креслах — поудобнее и дремали. Но на сей раз они сидели прямо и напрягли внимание, когда губернатор надел очки и достал текст своего выступления. Ибо все были убеждены, что наконец-то получат точную информацию о том, что замыслил де Голль для Полинезии.

Губернатор начал с мрачного отчета о неутешительном состоянии торгового баланса. Экспорт единственных товаров, коими располагала колония, — копры и ванили сократился, заодно сильно упали и цены на них на мировых рынках. Единственная цифра, сильно — подскочившая за истекший год, — дефицит торгового баланса. (Некоторые слушатели начали нетерпеливо вертеть в пальцах свои карандаши.) Есть, конечно, ободряющий момент, а именно туризм — благодаря великодушному жесту парижского правительства, построившего аэродром. Правда, пройдет еще не один год, прежде чем эта новая отрасль начнет приносить заметный доход. Ответственные за туризм деятели просто не поспевают за развитием возможностей.

Затем губернатор обратился к намеченным им на ближайшее время энергичным мероприятиям. Он собирался поощрять земледелие, стимулировать скотоводство, развивать рыболовство. (Многие слушатели украдкой улыбались, узнавая знакомые фразы; вот уже двадцать лет губернаторы чуть ли не дословно твердили одно и то же.) На сорок шестой минуте губернатор дошел до бюджета, с которым дело тоже обстояло плохо. Причина, разумеется, заключалась в том, что законопроект РДПТ о подоходном налоге окончательно застрял где-то в бюрократических дебрях. Губернатор умолчал об этом, зато не преминул пожаловаться на то, как трудно увеличить штат чиновников в разных звеньях администрации, что совершенно необходимо для более эффективной работы.

Бюджетный дефицит достигал 100 миллионов таитянских франков. К счастью, колония может рассчитывать на помощь метрополии. (Здесь слушатели в первый раз энергично аплодировали.) Более того, Франция готова компенсировать потери на копре. Губернатор отважно перечислил длинную череду цифр, словно расставил преграды, через которые тут же лихо перескочил. На последней странице своего машинописного текста он сделал рывок к финишу:

«Здесь, в Океании, Франция не собирается уклоняться от ответственности, неизбежно вытекающей из ее исторической задачи и присущего нам, французам, особого чувства дружбы к столь благородному народу. Нет, Франция не бросит Полинезию на произвол судьбы! С непоколебимой решимостью, о которой я настоящим возвещаю во всеуслышание, мы будем и впредь заботиться о том, чтобы трехцветный флаг развевался над этой французской землей, навсегда составляющей неотъемлемую часть нашей республики. Да здравствует Полинезия, французская земля в Океании! Да здравствует Франция!»

После чего губернатор пожал руку Пито и удалился, сопровождаемый свитой.

Лица народных избранников выражали удивление, растерянность, негодование. К чему столь пламенное объяснение в любви к Полинезии, если предмет страсти не давал для этого никакого повода? Депутаты надеялись услышать несколько откровенных слов, либо подтверждающих, либо опровергающих слухи о том, что на их островах будут построены ракетные установки и атомные полигоны. Переводить вот так разговор на другое — это же прямое издевательство.

В приливе боевого настроения представители большинства, то есть РДПТ, открыли дебаты требованием немедленно освободить Пуванаа. Все другие народные вожди в Тунисе, Марокко, Сенегале, Конго, на Мадагаскаре и еще в десятке бывших французских колоний давным-давно получили свободу и с торжеством вернулись домой. Большинство из них успело даже стать во главе правительств в свободных независимых республиках, и сам де Голль принимал их в таком качестве с почестями в Париже. Один Пуванаа по-прежнему томился в заточении во Франции. Его недавно перевели из тюрьмы в некое подобие санатория, но это мало что изменило, поскольку ему по-прежнему было запрещено принимать гостей и посылать письма на Таити.

На сей раз губернатор реагировал со скоростью и недвусмысленностью, которые возмутили приверженцев Пуванаа не меньше, чем прежнее молчание губернатора. Вот что он написал:

Папеэте, 9 ноября 1962 года

Председателю Территориальной ассамблеи.

Настоящим имею честь подтвердить получение Вашего письма № 788/1487 от 8 ноября 1962 года, содержащего резолюцию, одобренную при открытом голосовании большинством ассамблеи, в которой содержится требование дать господину Пуванаа а Оопа возможность вернуться во Французскую Полинезию.

Я вынужден напомнить вам, что статья 45 указа № 46/237 от 25 октября 1946 года относительно учреждения выборной ассамблеи во Французской Океании, повторенная затем во всех последующих указах, не позволяет Территориальной ассамблее обращаться к министру колоний с пожеланиями или резолюциями, касающимися политических вопросов.

Добавлю, что Территориальная ассамблея вдвойне превысила свои полномочия, определенные вышеупомянутыми указами, поскольку они не разрешают ей также заниматься вопросами юридической процедуры и правосудия.

С глубоким уважением А. Грима

В ходе третьей за два месяца избирательной кампании (речь шла о выборах в Национальное собрание Франции) программа Теарики включала один-единственный пункт — призыв к немедленному освобождению Пуванаа. Теарики был снова избран, причем получил еще больше голосов. В это время в Национальное собрание было избрано 233 депутата-голлиста, и поддержка еще полусотни правых депутатов обеспечила им абсолютное большинство. Так что надежды Теарики на то, что к нему прислушаются в Париже, стали еще менее реальными.