Моруроа, любовь моя

9. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОДАРОК ДЕ ГОЛЛЯ

Когда у депутатов Территориальной ассамблеи появилось время, чтобы повнимательнее изучить представленный губернатором проект бюджета на 1963 год, они убедились, что расходная часть, как обычно, и впрямь намного превосходит доходную — на 100 миллионов таитянских франков. Как возместить этот дефицит? Несколько сметливых депутатов рекомендовали отличный способ свести концы с концами, а именно сократить расходы на 100 миллионов. И даже выдвинули конкретное предложение, на чем сэкономить. Достаточно уволить всех ненужных бюрократов. Установив, что администрация насчитывает свыше 2 тысяч чиновников, причем почти все служат на Таити, они пришли к справедливому выводу, что это чересчур для острова с населением в каких-нибудь 45 тысяч человек. Пито воспользовался случаем напомнить, что его программа как раз и предусматривает такого рода политику экономии, и с похвальной отвагой поставил на голосование резолюцию, предлагающую депутатам явить хороший пример, упразднив Ассамблею. Ко всеобщему удивлению, девять из его коллег проголосовали «за»; правда, этого оказалось мало, чтобы утвердить резолюцию. Но еще смелее было предложение фракции РДПТ: заставить губернатора извлечь из архивов давно забытый налоговый законопроект.

Губернатор, надо думать, тоже ломал себе голову над проблемой финансирования, но предпочитал более классическое решение. Почему бы не направить в Париж делегацию и просить о займе или безвозмездной ссуде в размере 100 миллионов? Из того, как он сформулировал свое предложение, вытекало, что французское правительство подготовлено к такому варианту и не откажет. Губернатор справедливо подчеркнул, что поездка в Париж позволит народным избранникам заодно обсудить другие важные вопросы, такие, как судьба Пуванаа и желаемые реформы в системе управления. Это звучало настолько соблазнительно, что все фракции в Территориальной ассамблее согласились и постановили послать по одному делегату. Естественно, в делегацию вошли также представители колонии в Национальном собрании и в Сенате— Теарики и Порой.

Не впервые группа полинезийских деятелей направлялась в Париж с подобным поручением. Как правило, им приходилось там основательно потрудиться, чтобы их выслушали, и не раз случалось так, что вырванные с великим трудом у министров и начальников управлений обещания быстро предавались забвению. Стоило какому-ни будь министру вольно или невольно оставить свой пост, как его преемник аннулировал обязательства предшественника. Однако новую делегацию, приземлившуюся на заснеженном аэродроме Ле Бурже перед самым рождеством 1962 года, приняли совсем иначе. Казалось, все министры и прочие высокие чиновники стремятся превзойти в щедрости Деда Мороза. Делегатам не пришлось по многу часов и дней ждать приема в министерствах. Все двери тотчас распахивались, улыбающиеся чиновники встречали гостей широко раскрытыми объятиями. Видя такое радушие, делегаты поспешили расширить список своих пожеланий. А хозяева в ответ немедля обещали компенсировать потери на копре, нанять еще больше чиновников, подарить колонии гидроплан, расширить гавань Папеэте и так далее и тому подобное.

Кое-кто из полинезийских гостей заподозрил неладное. Не может столь внезапная щедрость быть совершенно бескорыстной. И очень уж она резко контрастировала с нежеланием хозяев обсуждать все, что выходило за пределы экономики. Ясность наступила очень скоро. А именно 3 января 1963 года, когда сам де Голль пожелал их принять.

В назначенный день и час они явились в блистающий роскошью Елисейский дворец, где их тотчас провели в канцелярию президента. Впервые за шесть лет они вновь увидели своего бывшего друга по трудным годам. Для начала руководитель делегации, он же председатель Территориальной ассамблеи, Жак Таураа прочитал принятую перед выездом с Таити резолюцию, требующую более широких полномочий для народных избранников Полинезии.

Де Голль слушал и кивал, однако ограничился такими словами: «Зато я обещаю вам, что Франция не покинет Полинезию». Внимательно выслушав длинный ряд безупречно сформулированных проектов, он благожелательно заверил делегатов, что премьер-министр и министр финансов лично проследят, чтобы все обещания, данные различными департаментами, были в точности выполнены. После чего поспешил переменить тему и проронил как бы в виде комментария к уже сказанному: — Я даже решил — и в моем лице это решил весь французский народ — учредить военную базу на островах Гамбье. Этот испытательный центр не только поможет Франции продвигаться вперед в области военных исследований, но и обеспечит вашей территории крупные доходы».

Не успели делегаты пикнуть, как де Голль принялся превозносить патриотический дух, который царил на Таити в 1940 году и привел к тому, что колония присоединилась к «Свободной Франции». Не забыл он также героизм и самопожертвование таитянских добровольцев. «Именно поэтому я решил разместить названную военную базу в Полинезии», — заключил он несколько неожиданно.

Новый сенатор Альфред Порой пришел в такой восторг от столь патриотического способа обогатить колонию, что воскликнул: «Благодарю вас, генерал, что вы подумали о Полинезии! Это ясно показывает, с какой любовью Франция относится к нам». Казалось, де Голль сам был режиссером всего этого спектакля и придумал бодрую реплику Порой. Однако в его бочку меда тут же попала ложка дегтя: Жак Таураа, хотя он с трудом изъяснялся по-французски, взял слово, чтобы сообщить де Голлю, что если речь идет о ядерных испытаниях, то они все против проведения таковых во Французской Полинезии. Теарики добавил, что священники протестантской церкви считают применение подобного оружия несовместимым с христианским учением. Слегка раздраженный столь непочтительными возражениями, де Голль ответил: «В таком случае скажите вашим священникам, пусть молятся богу, чтобы американцы и русские перестали производить атомные бомбы, тогда и Франция последует их примеру». И на всякий случай величественным жестом дал понять, что аудиенция окончена.

Задним числом поражаешься, как уступчиво и на этот раз повели себя полинезийские лидеры. Думается, они не протестовали более энергично в присутствии де Голля прежде всего потому, что до них не дошло, что речь идет о многолетних испытаниях мощных бомб поблизости от населенных островов. Помпиду, Жискар д’Эстен и Фоккар, которые занялись делегатами, как только закрылась раззолоченная дверь, напирали на огромные преимущества в виде денежных ассигнований и создания рабочих мест для населения в связи со строительством ракетного полигона на островах Гамбье.

Лучше всех сориентировался входивший в делегацию Ванизет, единственный чистокровный француз в Территориальной ассамблее. Но и он занял несколько уклончивую позицию, когда по возвращении на Таити беседовал с последним оставшимся на острове журналистом:

«Я могу сообщить некоторые дополнительные данные относительно будущей испытательной базы на островах Гамбье, о проекте, который привлек к себе естественное внимание. База предназначена для запуска ракет и лишь предположительно для испытания атомных бомб. Могу в этой связи сразу же успокоить тех, кто высказывал некоторые опасения: если когда-нибудь дойдет до испытания таких бомб, это будет происходить в пустынной области океана, так далеко от всех населенных мест, что никто не подвергнется даже малейшей опасности» («Нувель», 14. I. 1963).