Моруроа, любовь моя

36. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ КОМИССАРА АРРИГЬИ

При таком обилии антифранцузски настроенных лиц в Территориальной ассамблее комиссар Арригьи считал своим патриотическим долгом в дальнейшем попристальнее следить за ними. А потому он приказал двум из своих наиболее способных агентов регулярно являться в зал заседаний и внимательно слушать дебаты. Поскольку все дебаты происходят при открытых дверях, фиксируются в протоколах и публикуются, такая мера может показаться излишней. Но если учесть, что речи произносят по-разному, что протоколы не отражают оскорбительные интонации и презрительные жесты, нетрудно понять оправданность дополнительного наблюдения. На беду для одетых в гражданское агентов они оказались единственными слушателями на гостевых скамьях, так что Сэнфорд, Теарики и прочие автономисты тотчас обнаружили слежку. Даже когда опытные люди Арригьи искусно маскировались при помощи темных очков, им, увы, не удавалось провести депутатов.

Желая показать Арригьи всю смехотворность его неуклюжих потуг, один из лидеров автономистов 30 октября 1970 года вынес на рассмотрение Ассамблеи вопрос: как объяснить, что два полицейских агента в рабочее время сидят и слушают дебаты? Дескать, не может же быть в свободной, демократической стране, чтобы они делали это по приказу начальства. Так что единственное возможное объяснение заключается в том, что они пренебрегают служебными обязанностями исключительно ради юго, чтобы удовлетворять свой страстный интерес к механике действия парламентской системы.

Как ни лестно было депутатам наблюдать такую тягу к самообразованию, они все же постановили обратиться к губернатору с предложением, чтобы тот наложил взыскание на упомянутых государственных служащих за повторные длительные прогулы…

Вскоре агенты исчезли с гостевых скамей, и депутаты заключили, что комиссар Арригьи все же не совсем лишен чувства юмора. Однако этот вывод оказался преждевременным. Просто комиссар на два месяца уезжал и отпуск во Францию. Когда он возвратился на Таити и феврале 1971 года, Постоянный комитет Территориальной ассамблеи принял следующую резолюцию:

«Общеизвестно, что начальник тайной полиции комиссар Арригьи после двухмесячного отпуска возвратился на Таити, чтобы вместе с губернатором подготовить агитационную кампанию проправительственного кандидата на предстоящих выборах в муниципалитет Папеэте.

Цель настоящей резолюции — стремление выяснить, какова же политическая деятельность администрации. Поэтому мы просим губернатора Анжели проинформировать нас относительно: 1) своей политической деятельности и такой же деятельности комиссара полиции Арригьи; 2) законов и постановлений, дозволяющих им сниматься такой деятельностью».

Губернатор по привычке ответил, что Территориальная ассамблея не вправе заниматься вопросами такого рода. Но так как на сей раз речь шла не о вопросах обороны, Постоянный комитет решительно заявил, что «вопросы местной политики — исключительная прерогатива населения и его выборных представителей, а вот администрации и полиции они не касаются». Губернатор предпочел в дальнейшем помалкивать.

Французское правительство придавало столь большое значение назначенным на май 1971 года выборам в муниципалитет потому, что исход их был определяющим для более важных выборов — в Сенат, которые должны были состояться позже. Согласно действующим правилам, Французская Полинезия выбирала сенатора раз в девять лет; в коллегию выборщиков наряду с депутатами Территориальной ассамблеи входили только муниципальные советники четырех городов территории — Папеэте, Утуроа, Фааа и Пираэ. В Ассамблее автономисты располагали значительным большинством, в Фааа также впереди шли автономисты; в Пираэ преимущество имели голлисты, а в Утуроа силы были равны. Таким образом, все зависело от результата муниципальных выборов в Папеэте. Если бы бывший мэр Альфред Порой вернулся на этот пост, он мог бы считать, что место сенатора ему обеспечено.

Как приверженцы, так и противники Порой видели в нем ведущего представителя устарелой колониальной системы и самого ярого защитника ядерных баз, «обеспечивающих благосостояние территории». Его надежды на реванш после досадного поражения в 1966 году основывались прежде всего на том, что тысячи французских военных, технических специалистов и предпринимателей, командированных или добровольно обосновавшихся в Папеэте после начала ядерных испытаний, несомненно должны были отдать ему свои голоса. Если добавить гарантированную мощную поддержку со стороны администрации (в виде «служебной информации», бесплатного печатания агитационных материалов и устного запугивания избирателей), было похоже, что троице Анжели — Арригьи — Порой обеспечена победа. Однако никто не учел, что в Папеэте появилась новая многочисленная категория избирателей — около 15 тысяч полинезийцев, обитателей жалких трущоб в предместье, переселившихся на Таити в 1964–1968 годах с Туамоту и Тубуаи, с Маркизских и Подветренных островов. Такой капитальный просчет со стороны партийных стратегов может показаться непонятным; скорее всего он объясняется тем, что перепись населения не производилась и никто толком не знал, сколько жителей в городе. Как бы то ни было, новые пролетарии проголосовали за автономистских кандидатов, те победили на выборах с пере-несом в тысячу голосов и заняли все 27 мест в муниципалитете. Вряд ли можно считать случайностью, что комиссар Арригьи навсегда покинул Таити уже через неделю после выборов.

Таким образом, Порой пришлось оставить всякую надежду на возвращение в ряды сенаторов: из 118 выборщиков, которым предстояло голосовать 26 сентября 1971 года, две трети составляли автономисты. Единственным кандидатом, пользовавшимся их доверием, был Пувапаа а Оопа. Правда, ему исполнилось 76 лет и его изнурило долгое заточение. Но после того, как генерал де Голль исчез с политической арены, Пуванаа мало-помалу оправился. А после политического реванша во время инцидента с флагами он вновь даже начал разъезжать с речами по трущобам и сельским местностям. Его несложная программа оставалась прежней: Полинезию полинезийцам. Порой даже не стал выдвигать свою кандидатуру, и единственным соперником Пуванаа был голлист Эмиль Ле Кай. На голосование явилось 111 выборщиков, и им потребовалось меньше пяти минут на то, чтобы опустить бюллетени в урну. Подсчет показал, что Пуванаа получил 74 голоса, Ле Кай — 37. Новый сенатор ограничился следующим кратким заявлением:

«Я по-прежнему требую полной реабилитации для себя. Данные выборы ничего не изменяют в этом смысле. Меня избрал полинезийский народ. Но в 1958 году меня осудило французское правительство. Однако я виню не французские законы — они превосходны, а виню я тех, кто применяет их так, как это было в случае со мной.

Моя политическая карьера началась 50 лет назад, когда я вернулся с первой мировой войны. Уже тогда я обнаружил, что в метрополии гражданские права и свободы стоят гораздо больше, чем во Французской Полинезии. Мое участие в данных выборах, приведшее к избранию меня сенатором, вызвано тем, что наша борьба за свободу Полинезии еще не увенчалась успехом».