Моруроа, любовь моя

5. РЕФОРМА И РЕВОЛЮЦИЯ

Процесс деколонизации, который де Голль в своей речи назвал неизбежным и естественным явлением послевоенной поры, начал сказываться на Таити лишь через полгода после его визита. Сам генерал все еще блуждал в политических дебрях вдали от манящих вершин власти, так что инициативу взяли на себя два члена Социалистической партии в новом коалиционном правительстве — министр по делам заморских территорий Гастон Дефер и министр юстиции Франсуа Миттеран. Лишь после долгой и ожесточенной борьбы с тактикой проволочек со стороны голлистских депутатов удалось им провести свой законопроект через Национальное собрание. 22 июля 1957 года закон о реформе вступил в силу во Французской Океании, которая отныне должна была именоваться Французской Полинезией, и не колонией, а территорией.

Однако главное изменение заключалось в том, что колония получила новый исполнительный орган — Правительственный совет из семи министров, избираемых Территориальной ассамблеей и ответственных перед ней. С одной немаловажной оговоркой. Роль премьер-министра исполнял губернатор, сохранивший свою прежнюю всеобъемлющую административную власть и подчиненный непосредственно Парижу, не избираемый Ассамблеей и не ответственный перед ней. Он утверждал повестку заседаний Правительственного совета; не пожелает обсуждать не устраивающий его вопрос — и не будет. Правда, законодательные полномочия Территориальной ассамблеи были несколько расширены, и число ее членов возросло с 25 до 30. Но все политические вопросы по-прежнему оставались табу, и, если народные избранники преступали границы дозволенного, Ассамблея могла быть распущена декретом правительства в Париже. Вот почему реформа, которую во Франции превозносили как смелую и великодушную, была воспринята Пуванаа и РДПТ как сомнительная полумера. Тем не менее они были рады первому шагу, искренне надеясь, что дальнейшее развитие в том же направлении поможет им вскоре осуществить мечту: «Полинезия — Полинезийцам!»

Однако французские предприниматели и плантаторы считали, что народные избранники получили чрезмерные полномочия, и бурно протестовали против «скороспелых реформ, доверяющих власть сборищу невежественных фанатиков». Несмотря на все старания своих противников, развернувших энергичную пропагандистскую кампанию, РДПТ победила на выборах в Территориальную ассамблею 11 декабря 1957 года, завоевав 17 из 30 мандатов. Первым в списке кандидатов РДПТ значился Пуванаа, и, когда ассамблея выбирала новых членов Правительственного совета, Пуванаа, как и следовало ожидать, оставил за собой важнейшие посты заместителя премьер-министра и министра внутренних дел.

Пуванаа сразу же сделал то, чего больше всего боялись его противники: наложил запрет на покупку земель и распорядился пересмотреть целый ряд прежних сделок этого рода, не скрывая свое намерение объявить недействительными те из них, которые были заключены обманным путем или со спекулятивными целями. Одновременно фракция РДПТ в Территориальной ассамблее, избравшая своим председателем Серана, выдвинула в начале февраля 1958 года еще более революционный законопроект. Речь шла — подумать только! — о введении всеобщего подоходного налога. До той поры все налоги были косвенными и взимались в виде пошлины на привозные товары. РДПТ считала такой порядок в высшей степени несправедливым, так как расплачиваться приходилось в основном беднякам. Предлагаемые ставки налога были весьма умеренными. Лица с годовым доходом меньше 100 тысяч таитянских франков (около тысячи долларов), другими словами большинство полинезийцев, освобождались от налога. Затем налоговая ставка прогрессировала, достигая 20 процентов при годовом доходе от двух миллионов и выше. Женатым налогоплательщикам предусматривалась значительная скидка.

Число предпринимателей, на которых мог распространяться проектируемый подоходный налог, не превышало шестисот. Половину составляли китайцы; они, по своему обыкновению, помалкивали. Зато яростно и громко протестовали триста французских оптовиков. Правда, пока они ограничивались защитой собственных интересов, надежды на успех были весьма малы. Требовался изворотливый ходатай с хорошими связями в правительственных кругах в Париже, и выбор пал на некоего Рив-Анри, который негласно выполнял «особые поручения» различных правых группировок. До этого он несколько лет подряд был голлистским депутатом в Национальном собрании, затем его уличили в крупных финансовых аферах.

Выбор оказался удачным; прибыв на Таити в начале апреля 1958 года, Рив-Анри уже через несколько дней полностью разобрался в ситуации. Подлинная цель пуванистов, заключил он, отнюдь не ограничивается стремлением отомстить своим политическим противникам. Они задумали поскорее наполнить деньгами казну, чтобы сделать колонию экономически независимой от Франции. Как только это состоится, они сразу же провозгласят Полинезийскую Республику. Стало быть, отказ от уплаты налогов — патриотический долг предпринимателей.

Поскольку Серан и прочие представители РДПТ в Территориальной ассамблее упорствовали в своих изменнических умыслах, их противники прибегли к методам, которые принято называть внепарламентскими. Весьма подходящее к случаю название, так как утром 29 апреля 1958 года оппоненты собрались на демонстрацию перед зданием парламента. Главным их аргументом был мощный бульдозер (в ту пору единственный на острове), и они ничуть не скрывали своего намерения воспользоваться им, чтобы сровнять с землей старую шаткую постройку, если «сепаратисты», как они теперь называли пуванистов, не снимут свое предложение. Для расправы с теми пуванистами, кому при этом удастся уцелеть, они сверх того пригнали грузовик с полным кузовом булыжников. Десять французских жандармов и тридцать морских пехотинцев, которых губернатор в последнюю минуту прислал для поддержания порядка, и не подумали вмешаться — вероятно, потому что атака готовилась с полным соблюдением порядка. Зато полицейские силы Папеэте в составе десяти человек (все — полинезийцы) предусмотрительно блокировали крутую лестницу, ведущую на второй этаж, где шло заседание народных избранников.

Полицейские были готовы к бою, когда группа демонстрантов внезапно ринулась на штурм лестницы. Без особого труда, используя выгодную позицию и закон тяготения, полицейские оттеснили атакующих, навалившись на них сверху. Взбешенные неудачей, главари демонстрантов отвели назад незадачливую штурмовую группу, после чего заявили жандармскому капитану, что прибыли для мирных переговоров с лидерами большинства ассамблеи. Капитан явно счел это прекрасной идеей и уговорил полицейских пропустить делегацию оппонентов. Четверо делегатов были приняты председателем Территориальной ассамблеи Сераном и вежливо заявили:

— Если вы снимете свой законопроект, мы тотчас распорядимся, чтобы народ разошелся. Если же будете упорствовать, пеняйте на себя.

На что Серан сказал, чтобы они вышли вон.

«Народные массы» состояли из нескольких сот демонстрантов, в числе которых было очень мало полинезийцев и вовсе не было китайцев. Тем не менее наличных сил хватило, чтобы обрушить град камней на здание ассамблеи. Зазвенели разбитые стекла. Было также брошено несколько самодельных зажигательных снарядов, однако обошлось без пожара. Пуванаа подошел к окну, но осаждающие заглушили его голос дружными криками, усиленными мощными громкоговорителями. Тогда он принялся швырять обратно камни, залетевшие в зал заседаний. Остальные представители РДПТ последовали его примеру; когда кончились камни, пошли в ход пепельницы и ящики. Жандармы и солдаты по-прежнему стояли как вкопанные. И лишь когда тронулся с места бульдозер, они наконец вмешались и заставили водителя дать задний ход.

Неожиданное, хотя и запоздалое, вмешательство войск принудило главарей демонстрации переменить тактику. Они направили бульдозер в противоположную сторону, к резиденции губернатора, расположенной в парке в центре города. Ворота парка были заперты на висячий замок, но водитель бульдозера шутя высадил их, пользуясь тем, что жандармы и морские пехотинцы не успели перегруппировать свои силы. Как и положено при такого рода маневрах, демонстранты ринулись в прорыв и окружили резиденцию, крича «Да здравствует Франция!» и «Долой налог!». Недавно прибывший на остров губернатор Байи, типичный бюрократ, вышел на веранду, испуганно выслушал требования демонстрантов и пообещал «что-нибудь» предпринять — завтра. Справедливо полагая, что битва наполовину выиграна и настаивать сейчас на большем было бы неразумно, демонстранты отступили. Впрочем, ближе к ночи они передумали, собрались у дома Пуванаа, который солдаты забыли взять под охрану, и перебили все стекла.

Разумеется, число сторонников Пуванаа в десять — двадцать раз превышало количество французских демонстрантов. Но они жили кто в сельской местности, кто на других островах, и внезапное нападение на Территориальную ассамблею застало их врасплох, так что они не успели прийти на выручку. К тому же Пуванаа и прочие лидеры РДПТ просто не могли обратиться за помощью, поскольку полдня просидели в осаде. Однако, вырвавшись на свободу, они тотчас принялись мобилизовывать членов своей партии, живших на самом Таити. Ночью в город стали прибывать первые автобусы и грузовики, набитые полинезийцами, которые были вооружены острогами, дубинами, а кое-кто и ружьями. Наутро губернаторская резиденция была взята в кольцо, и ряды сторонников Пуванаа с каждым часом множились. Их противники, предусмотрительно занявшие позицию поодаль, оказались в меньшинстве, но они были вооружены намного лучше.

В этой взрывоопасной ситуации губернатор Байи ограничился тем, что вышел на веранду и зачитал следующее слезливое предупреждение: «В качестве губернатора и верховного представителя власти я сожалею о состоявшихся вчера в Папеэте беспорядках во время не одобренной мной демонстрации. Я представляю Францию и именем отечества призываю всех соблюдать действующий правопорядок».

Увы, к 30 апреля 1958 года с уважением к правопорядку Франции было покончено[17]. Уже больше месяца «мятеж» в Алжире грозил вылиться в гражданскую войну. Было лишь вопросом времени, когда призовут де Голля, чтобы он еще раз спас страну. В ожидании этого никто не решался ничего предпринимать. Многие высокопоставленные чиновники просто попрятались. К тому же с точки зрения министерства по делам заморских территорий маленькая демонстрация на Таити, не повлекшая за собой человеческих жертв, выглядела пустяковым делом. Тем более что профранцузские элементы, судя по поступившим телеграммам, справились своими силами, и посылать войска не потребовалось.

Быть или не быть гражданской войне на Таити теперь зависело прежде всего от того, что предпримет губернатор Байи. В конце концов он решился на то, что давно надо было сделать: созвал экстренное заседание министров во главе с Пуванаа. Когда губернатор примерно через полчаса снова показался на веранде, напряжение достигло предела.

— Правительственный совет постановил, — заявил он, — в связи с чрезвычайными обстоятельствами обратиться к Территориальной ассамблее и просить ее отложить введение нового закона о налоге.

Пуванаа согласился на эту временную уступку исключительно потому, что хотел избежать кровопролития, к которому привела бы дальнейшая конфронтация. Все демонстранты и контрдемонстранты разошлись, основательно сбитые с толку и весьма недовольные.

В тот же день губернатор созвал экстренное заседание Территориальной ассамблеи, чтобы она, согласно желанию Правительственного совета, приняла формальное решение повременить с налоговой реформой. Однако Серан был так недоволен поворотом событий, что призвал всех представителей РДПТ бойкотировать переговоры. Это была роковая ошибка; он мог бы сообразить, что 12 представителей меньшинства поспешат принять проект, предложенный губернатором от имени совета. Добро бы еще это был тот самый текст, который составили Пуванаа и другие министры. Однако пуванисты лишь потом обнаружили, что губернатор воспользовался случаем изменить один важный пункт. Вместо того чтобы отложить применение злополучного закона о налоге, Ассамблея постановила вовсе аннулировать его.

Потребовалось все красноречие Пуванаа, чтобы убедить своих разгневанных сторонников вернуться домой. Но когда их верный друг и защитник де Голль всего две недели спустя стал у кормила тонущего французского корабля, они снова воспрянули духом, не сомневаясь, что с таким кормчим можно не беспокоиться о будущем полинезийского народа.