Моруроа, любовь моя

ПРЕДИСЛОВИЕ

Остров Таити… Его звучное имя с детства ассоциируется в нашем сознании с могучим рокотом волн Тихого океана, с буйной тропической растительностью, с темпераментными танцами местных жителей. Этот «прелестный край», как называл Таити руководитель первой русской антарктической экспедиции Ф. Ф. Белинсгаузен, природа забросила далеко от посторонних глаз. Полинезию от Парижа отделяют 15 713 км, от США — 7000 км, от Австралии — 6000 км.

Французская Полинезия расположена в центральной части Тихого океана. В ее состав входят острова Общества (главный из них Таити), Туамоту, Гамбье, Тубуаи, Маркизские острова. Около 150. Настоящая «островная» империя! Ее общая площадь — 4200 кв. км. Население (по данным на 29 апреля 1977 г.) всего 137 382 человека.

Книга Бенгта и Мари-Терезы Даниельссон кратко рассказывает об истории колонизации французами Полинезии, которая по своим грабительским целям, методам и формам немногим отличается от классических, традиционных колониальных захватов капиталистических держав, создавших под лицемерным флагом «европейской цивилизации» современные рабовладельческие империи, существовавшие многие десятилетия и рухнувшие под ударами национально-освободительного движения угнетенных народов только во второй половине XX в.

«Океан французов. Не правда ли, простая формула»[1] — такими словами начинает свою вышедшую несколько лет назад в Париже книгу контр-адмирал де Броссар, рассказывающий о французских владениях в Океании. «Простая формула!» Но за ее мнимой «простотой» скрываются хищнические, эксплуататорские дела. Это прежде всего установление протектората французского монархического режима в 40-х годах прошлого века над островами Гамбье, Таити, Маркизскими. Несколько десятилетий спустя Третья Республика довела до ее логического завершения «цивилизаторскую миссию» Луи-Филиппа I, короля Франции. В 1880 г. французский губернатор добился «согласия» островного короля Помарэ V, чтобы тот отрекся от престола; Таити, Муреа, Надветренные острова (входят в состав архипелага Общества), Туамоту, Раиваваэ стали французскими колониальными владениями. К ним вскоре французы присоединили остров Гамбье. К концу прошлого века штык, подкуп, обман завершили формирование французской Полинезии. Французские колонизаторы вышли победителями из многолетней борьбы с не менее изощренными и опытными колонизаторами Англии и США.

Во Французской Полинезии был установлен колониальный режим. Во главе всей системы управления стоял назначенный в Париже губернатор, обладавший широкими полномочиями. Он командовал вооруженными силами и полицией на всей территории французских владений в Океании, имел право вводить военное положение, назначал, смещал и перемещал чиновников, за исключением тех, которых назначали центральные власти. Только губернатор мог публиковать и тем самым вводить в действие законодательные и другие акты правительства и министерств, парламента Франции, принимать собственные постановления в пределах своей компетенции, составлять и исполнять местный бюджет. Губернатору был подчинен генеральный прокурор Французской Полинезии, он руководил всей системой правосудия.

И так было вплоть до окончания второй мировой войны, да и в первые послевоенные годы. Губернатор, как правило, подбиравшийся из среды кастовых военных, концентрировал всю полноту власти в своих руках. Он подчинялся только правительству Франции. Правда, на Таити, например, существовала Законодательная ассамблея, в состав которой входили высшие колониальные служащие и отдельные представители местной племенной знати. Но это был чисто консультативный орган, рекомендации которого не имели обязательной силы и поэтому ни в коей мере не ограничивали свободу действий губернатора. Весь же аппарат управления комплектовался почти полностью из французских чиновников, и лишь в «низах» правили племенные аристократы, подобранные и оплачиваемые французской администрацией.

«Зацивилизоваипые до смерти» — так сказал о жителях Маркизских островов Бенгт Даниельссон. Суровые, но справедливые слова! В этом районе в конце XVIII в. жило около 100 тысяч человек, а в 1902 г. — 3500. Коренное население катастрофически быстрыми темпами вымирало и в других частях Полинезии, особенно на Таити. «Нет никаких сведений о том, что на Таити свирепствовала оспа или чума. Значит, главной причиной убыли населения явилось кровавое насаждение миссионерской религии, которое сыграло здесь роль самой опустошительной эпидемии»[2], — писал известный русский путешественник О. Е. Коцебу.

История французских владений в Океании до второй мировой войны не затрагивается супругами Даниельссон в их книге. Авторов интересуют главным образом внутриполитические проблемы французской Полинезии в послевоенный период и особенно в 60-е и 70-е годы. Но эти проблемы своими глубинными корнями уходят в то тяжелое военное время, когда полинезийцам пришлось определить свое место во всемирном конфликте. Временное правительство Таити 2 сентября 1940 г. сообщило генералу де Голлю: «…в этот день население французских колоний в Океании единодушно с большим подъемом решило присоединиться к вам, чтобы вместе с нашими английскими союзниками продолжать борьбу Свободной Франции против немецкого гитлеризма и итальянского фашизма»[3]. И отряд полинезийских добровольцев, Тихоокеанский батальон, состоявший наполовину из таитян, сражался при Бир-Хакейме и Аламейне, в Италии. Его ветераны в мирное время приняли активное участие в национально-освободительном движении на Таити.

Две крупные и взаимосвязанные проблемы постоянно находятся в центре внимания авторов: движение за автономию и независимость Полинезии и борьба против французских ядерных испытаний на атоллах Моруроа (Муруроа) и Фангатауфа. При этом Б. и М.-Т. Даниельссон приводят много новых фактов, интересных личных наблюдений, как правило связанных с важными событиями полинезийской истории на протяжении нескольких последних десятилетий.

Особенности экономического развития Полинезии, состава ее населения, географическая отдаленность от мировых центров национально-освободительной борьбы, политические и культурные традиции — все эти факторы в своей совокупности привели к тому, что данный район земного шара, даже в бурной второй половине XX в., не знал массовых народных движений. Можно упомянуть лишь демонстрацию, состоявшуюся на Таити в июне 1947 г. Демонстранты требовали, в частности, более широкого участия полинезийцев в местном административном аппарате, в котором безраздельно господствовали французские чиновники из метрополии.

Островная экономика не способствовала формированию ведущего революционного класса современности — рабочего класса. Даже в наши дни, во второй половине 70-х годов, в Полинезии на сферу туризма и услуг приходилось 50 %, а на сельское хозяйство и обрабатывающую промышленность только 20 % валового продукта. В деревне преобладает парцеллярное землевладение. В свое время таитяне упорно сопротивлялись иностранным захватчикам и в борьбе с ними добились сохранения общинной собственности на землю, запрещения продажи ее чужеземцам. Разумеется, колониальные власти нашли не один путь для обхода традиционных земельных правил и норм. Но и в современных условиях более ²/₃ земель в Полинезии используется ее коренным населением на базе неделимого общинного владения.

В связи с развитием туризма и строительством многочисленных сооружений для французских атомных испытаний тысячи крестьян ушли на заработки из своих деревень. Их земли пустовали, не обрабатывались, но и не продавались. В итоге, например, на Маркизских островах использовалось 6,5 %, а на Таити — 14 % пригодных для обработки площадей. Изжившие себя формы земельной собственности сдерживали и сдерживают развитие производительных сил в сельском хозяйстве на современной технической основе.

Сооружение туристских Комплексов привлекло рабочие руки с многих островов Полинезии (в 1979 г. ее посетило более 100 тысяч туристов, главным образом из США, Западной Европы, но в основном из Франции и Канады). Однако основным потребителем рабочей силы стали французские ядерные объекты. В связи с этим, как пишут Даниельссоны, в 1964–1968 гг. на Таити «впервые в истории острова возник общественный класс пролетариев».

Одна из особенностей внутриполитической жизни Полинезии состоит в том, что она не знала организованного, устойчивого и массового антиколониального движения. За автономию (лозунг независимости многим полинезийцам представлялся пределом революционного «безумия») выступали либерально-демократические буржуазные круги, не имевшие связей с трудовым населением. Поэтому, в отличие от других колониальных владений Франции, Полинезия после второй мировой войны не знала массовых народных волнений и не создавала сменявшим друг друга французским правительствам таких трудностей, как, например, Африка. Острова Океании были скорее объектами тех перемен, которые произошли во французской колониальной империи, чем их стимулом или активной побудительной силой.

По Конституции 1946 г. владения Франции в Океании вошли в состав ее заморских территорий, рассматриваемых в качестве неотъемлемой составной части Французской Республики, продолжения ее государственной территории. Правда, это не означало для полинезийцев равенства в правах с гражданами метрополии, не распространяло на них ее законодательство. Законодательную власть в заморских территориях по-прежнему осуществляли парламент и правительство Франции.

Созданный в соответствии с Конституцией 1946 г. Французский Союз создавал только видимость участия колониальных народов в управлении собственными делами. Общее руководство Союзом оставалось в компетенции Совета министров Франции. Он решал вопрос о применении того или иного закона в заморских территориях, через своего полномочного представителя — губернатора руководил на месте всем государственным аппаратом, направлял административный контроль, осуществлял военно-полицейские функции. Впервые вводимый выборный орган — Территориальная ассамблея, избиравшаяся по мажоритарной системе фактически без участия основной массы местного населения, могла рассматривать (да и то под контролем губернатора) второстепенные вопросы. Она не имела права заниматься политической деятельностью, обсуждать и решать военные, дипломатические, административно-управленческие вопросы. Даже местный бюджет готовился колониальной администрацией, и если Ассамблея его отклоняла, он вводился в действие простым распоряжением министра по делам заморских территорий. Во всех случаях новое представительное учреждение могло только высказывать пожелания, не имевшие обязательной силы.

Несмотря на свою ограниченность, Конституция 1946 г., несомненно, явилась шагом вперед по сравнению с прежними колониальными порядками. Достаточно сказать, что она отменила принудительный труд в колониях, ввела кодекс законов о труде, предоставила местным жителям французских владений право занимать административные должности.

Бенгт и Мари-Тереза Даниельссон с большой симпатией рассказывают о ветеране второй мировой войны, активном участнике борьбы за автономию и независимость Полинезии Пуванаа а Оопа Тетуаапуа. Он создал партию «Демократическое объединение населения Таити» (РДПТ), которая на выборах 1951 г. добилась избрания Пуванаа в Национальное собрание.

Под влиянием гигантских и необратимых перемен в мире, подъема национально-освободительной борьбы, энергично поддерживаемой всем международным коммунистическим и рабочим движением, французский парламент принял 23 июня 1956 г. «закон-рамку», главная цель которого состояла «в привлечении населения к более тесному управлению своими делами»[4]. Однако эта благая идея в значительной мере была лишена реального содержания правительственными декретами, принятыми на протяжении двух последующих лет.

Во всех заморских территориях было введено всеобщее избирательное право. Создавались правительственные советы, избираемые территориальными ассамблеями, но работающие под председательством губернатора, именуемого и в новых условиях главой территории. Формально он не имел полномочий принимать решения по вопросам, входящим в компетенцию правительственного совета (развитие и регламентация местного производства и торговли, организация базаров и ярмарок, вопросы здравоохранения и начального образования, создания, изменения и упразднения административных округов и т. д.). Но если губернатор считает, как говорилось в одном из декретов 1957 г., что решение совета «выходит за пределы его полномочий или может нанести ущерб национальной обороне, публичному порядку, поддержанию безопасности или публичным свободам, он доводит это до сведения министра по делам заморских территорий. Этот последний может аннулировать постановление декретом, принятым после заслушивания мнения государственного совета»[5].

С присущими им наблюдательностью и тонким юмором супруги Даниельссон рассказывают о выборах 11 декабря 1957 г. Территориальной ассамблеи и Правительственного совета, в составе которых представители РДПТ получили большинство мест. Пуванаа был назначен заместителем премьер-министра и министром внутренних дел. Приняв на веру бесчисленные декларации об «истинной автономии» французских владений, на которые не скупились в Париже, пуванисты решили ввести в Полинезии подоходный налог, рассчитывая за счет крупных французских и китайских торговцев пополнить местный бюджет. Однако дело оказалось трудным. Таитянские торгово-промышленные круги организовали демонстрацию протеста перед зданием парламента.

Противники реформы не ограничились словесной перепалкой и уличной демонстрацией. Они мобилизовали своих представителей в Территориальной ассамблее — депутатов от голлистской партии «Таитянский демократический союз», в свою очередь получивших поддержку губернатора. В итоге пуванисты, потерявшие чувство реальности, потерпели поражение, и вопрос о подоходном налоге был снят.

Эти события, всколыхнувшие Полинезию, совпали по времени с приходом к власти генерала де Голля и установлением Пятой Республики во Франции. Ее новая Конституция по-прежнему рассматривала заморские департаменты и территории как составные части Французской Республики. Конституционный референдум состоялся 28 сентября 1958 г. Пуванаа призвал своих сторонников голосовать против принятия новой Конституции, что практически открывало путь к независимости Полинезии, но в то же время означало отказ от программы «Демократического объединения населения Таити», требовавшей лишь автономии в составе Французского Союза. В итоге РДПТ раскололась, и ее умеренное крыло создало новую партию во главе с издателем Жаном-Батистом Сераном-Жерюсалеми. 64 % населения Французской Полинезии одобрило голлистскую Конституцию.

В Париже решили воспользоваться благоприятной ситуацией. Всего через десять дней после референдума губернатор объявил о решении де Голля, уволившего всех членов Правительственного совета от РДПТ. Вскоре по нелепому обвинению в попытке поджечь Папеэте привлекли к суду Пуванаа. Приговор был неоправданно суровым: восемь лет тюремного заключения и пятнадцать лет ссылки. Пуванаа отбывал наказание в Марселе, в мрачной тюрьме Бометт. Его освободили в ноябре 1968 г. За несколько лет до этого, в ноябре 1963 г., РДПТ и партия Серана-Жерюсалеми «Таитянская партия независимости» были распущены. Серанисты не смогли оправиться от этого удара. А пуванисты, опираясь, как и прежде, на сельское население, создали в 1966 г. «Патриотическую партию», выступавшую под лозунгом автономии Полинезии, требовавшую освобождения Пуванаа и возвращения его на родину.

В 60-е годы французская Океания по-прежнему не знала массовых народных выступлений под лозунгами автономии и тем более независимости, но эти идеи не сходили с повестки дня общественной жизни, оказывали свое воздействие на ход избирательных кампаний. В октябре 1966 г. сенатор Альфред Порой, активно поддерживаемый де Голлем и губернатором, мэр Папеэте с 1942 г., не был переизбран на эту должность. Вскоре, в марте 1967 г., на очередных выборах в Национальное собрание потерпел поражение голлистский кандидат, и депутатом стал Фрэнсис Сэнфорд, школьный учитель. В парламенте он примыкал последовательно к независимым республиканцам, затем к центристской группировке «Прогресс и современная демократия», а потом к фракции так называемых реформаторов. Но эта отнюдь не левая политическая «палитра» не помешала Сэнфорду дважды требовать референдума по вопросу о внутренней автономии в Полинезии. Когда в декабре 1967 г. во французский парламент был внесен проект закона, разрешавшего населению Коморских островов избирать свое правительство во главе с премьер-министром, Сэнфорд предложил обсудить вопрос о системе управления во всех заморских территориях Франции. Но все попытки полинезийского депутата привлечь внимание парламентских кругов и общественности метрополии к внутренним делам далекой Океании не увенчались успехом.

Бурные майско-июньские события 1958 г. во Франции вынудили ее правящие круги проявить гибкость и сдержанность не только во внутренних делах, но и во взаимоотношениях с заморскими территориями. Пуванаа был амнистирован и вернулся на Таити. В сентябре 1971 г. 76-летнего ветерана избрали в Сенат, забаллотировав Альфреда Порой. Сэнфорд в Национальном собрании и Пуванаа в Сенате внесли проекты резолюций об автономии Полинезии. Но и на этот раз они не добились успеха.

В период президентства В. Жискар д’Эстена, в июне 1977 г., французский парламент принял новый статус Полинезии, предусматривавший, в частности, что вице-председателем Правительственного совета должен являться лидер партии, располагающей большинством в Территориальной ассамблее. Он получил право лично вести заседания, на которых обсуждались внутренние полинезийские дела. Компетенция совета была несколько расширена. В его ведение перешли вопросы использования местных ресурсов, в том числе и ископаемых, преподавания в школах национального языка и др.

Однако верховный комиссар территории, назначаемый в Париже, сохранил за собой пост председателя Правительственного совета, хотя и без права отмены его решений. Центральные французские власти, как и в «добрые» колониальные времена, не выпустили из своих рук руководство вооруженными силами, внешними сношениями, юстицией, такими важными средствами массовой информации, как радио и телевидение. В Полинезии по-прежнему существовала мажоритарная система голосования. В итоге автономисты добились известных перемен. Вместе с тем проблема достижения подлинной независимости осталась нерешенной.

Но в правящих кругах Франции считали, что предел уступок достигнут. Это ясно дал понять Жак Ширак, мэр Парижа, лидер голлистской партии, в недалеком будущем один из кандидатов на президентских выборах 1981 г., потерпевший поражение в первом туре голосования. Находясь на Таити, он 21 июля 1978 г., на встрече с верховным комиссаром территории Полем Кусераном, депутатами Национального собрания Фрэнсисом Сэнфордом и Гастоном Флоссом, мэрами-автономистами, восхвалял новый статус Полинезии и заявил, что ее «независимость привела бы полинезийцев к необходимости согласиться со снижением их жизненного уровня»[6]. Это была откровенная угроза «экономических санкций» против непокорных островитян.

Политическая борьба в Полинезии продолжается. В ней в современных условиях участвуют три основных направления. Сторонники независимости выражают интересы местных мелкобуржуазных кругов и крестьянства. Голлисты, представляющие французское население и смешанную по своему происхождению буржуазию, не идут дальше требований расширения полномочий Правительственного совета при сохранении в целом нынешнего статуса французской Океании. К их позиции близки и так называемые независимые, социальная база которых — горожане, профсоюзы.

Политические и экономические проблемы Полинезии все еще ждут своего решения. После избрания в мае 1981 г. Франсуа Миттерана президентом Французской Республики была создана специальная комиссия из представителей метрополии и местного полинезийского населения с целью изучить возможности для новых реформ административной системы Полинезии.

В книге Бенгта и Мари-Терезы Даниельссон большое место занимают личность генерала де Голля и его политика. Дело не в том, что де Голль дважды — в 1956 и 1966 гг. — посещал Полинезию, хотя и это обстоятельство имеет значение. Главное состоит в том, что основатель Пятой Республики своим единоличным решением превратил атоллы Полинезии в полигоны для испытаний национального ядерного оружия. А это основная проблема, волнующая авторов и заставившая их взяться за перо. Однако оценки деятельности де Голля в книге противоречивы.

Историческое место де Голля определяется прежде всего тем, что он обосновал и претворил в жизнь принципы независимой, самостоятельной внешней политики Франции, отвечающей ее национальным интересам. «Мы всегда считали, что сила политики Франции в ее самостоятельности. Независимая Франция может внести значительный вклад в укрепление международного мира. Советский Союз открыт для дружбы и сотрудничества с Францией»[7], — говорил Л. И. Брежнев.

Де Голль был верным представителем своего класса. Но это не помешало ему определять главные направления внешней политики страны глубже, точнее, прозорливее, чем это делал какой-либо другой из ведущих французских государственных деятелей. Обладая обостренным чувством политического реализма, де Голль сумел правильно оценить расстановку сил в современном мире и избрать для внешней политики Пятой Республики такие дороги в международной жизни, которые по многим — и при этом наиболее актуальным — проблемам международных отношений совпадали с национальными интересами французского народа, вели к укреплению мира и безопасности в Европе и на всем земном шаре.

Одна из основных идей концепции де Голля состояла в том, что независимая внешняя политика обязательно должна опираться на самостоятельную военную политику, определявшуюся в Париже, а не в Вашингтоне, Бонне или Лондоне. Этот тезис принципиального значения де Голль обосновал в ряде своих выступлений. «Нужно, чтобы оборона Франции была французской. Эта необходимость не всегда была признана на протяжении последних лет. Я это знаю. Необходимо ее восстановить. Если такой стране, как Франция, приходится вести войну, то это должна быть ее война. Нужно, чтобы ее усилие было ее усилием. Если бы было иначе, то наша страна вступила бы в противоречие со всем тем, что она представляет собой со времени своего возникновения, со своей ролью, со своим самоуважением, со своей душой»[8],— говорил де Голль 3 ноября 1959 г. Эти же идеи он через несколько недель, 23 ноября, повторил, выступая с речью в Страсбурге.

Голлистская концепция исходила из того, что Франция должна иметь собственную «ударную силу» — национальное ядерное оружие. «Доступ Франции к атомной мощи одновременно с независимостью в области национальной обороны является отныне для нее основной и беспрецедентной гарантией ее собственной безопасности»[9],— подчеркивал де Голль на своей пресс-конференции 28 октября 1966 г.

Естественно, возникал вопрос: против кого будут направлены ядерные вооружения Пятой Республики. Взгляды ее первого президента отличались ясностью и определенностью. Он отбросил главную, принципиальную посылку стратегов Североатлантического блока, согласно которой опасность для Западной Европы и США могла прийти только с востока, со стороны Советского Союза, социалистического содружества. «Направленная оборона или оборона по всем азимутам» — так называлась статья генерала Айере, начальника генерального штаба французских вооруженных сил, опубликованная в журнале «Дефанс насиональ» в декабре 1967 г. Вскоре, 27 января 1968 г., ее основные идеи были официально одобрены генералом де Голлем, провозгласившим стратегию обороны «по всем азимутам», т. е. против любого потенциального противника, откуда бы он ни появился, основой военной доктрины Франции.

Таким образом, важнейшие проблемы самостоятельной ядерной «ударной силы» и независимой национальной обороны были объединены де Голлем в единое целое, как две стороны одной медали. Такая позиция не могла понравиться американской администрации. Де Голль отдавал себе в этом отчет. «Вполне объяснимо, что французское предприятие не удовлетворяет некоторые американские круги. В политике и стратегии, как и в экономике, монополия вполне естественно предоставляется тому, кто обладает лучшей из возможных систем»[10],— иронически заметил он 14 января 1963 г.

И французская дипломатия нанесла по монопольному положению США в сферах внешней политики и военной стратегии капиталистического мира тяжелые удары. Они следовали один за другим на протяжении нескольких лет. Получив после прекращения войны в Алжире и завоевания этой страной независимости «полную свободу в своей внешней политике»[11], в 1964 г., де Голль «вторгся» в американскую вотчину: он нанес официальные визиты в Мексику и в десять других латиноамериканских стран. «Лучше бы он не совал нос в наши дела, а то он рискует тем, что его отрежут», — с вульгарной грубоватостью «рубахи-парня» комментировал эту поездку бывший президент Соединенных Штатов Гарри Трумэн.

Де Голль продолжал занимать независимую позицию и по многим другим важным вопросам международной жизни, вызывая гнев в Вашингтоне. 1 сентября 1966 г. в своей речи в Пномпене он подверг резкой критике американскую политику в Индокитае и потребовал полного вывода оттуда вооруженных сил США. В июле 1967 г. Франция осудила агрессию Израиля против арабских стран, ввела эмбарго на поставки израильской армии самолетов «Мираж» и запасных частей к ним. 24 июля 1967 г., выступая в Монреале, французский президент закончил свою речь лозунгами: «Да здравствует свободный Квебек!», «Да здравствует французская Канада!» — спровоцировав волну возмущения в англосаксонском мире.

Руководители американской администрации настороженно наблюдали за развитием сотрудничества между Францией и СССР, другими социалистическими странами. В июне 1966 г. в итоге визита де Голля в СССР были подписаны советско-французские документы, сыгравшие большую роль в укреплении мира и безопасности в Европе. Идти «от разрядки к согласию и сотрудничеству» с Советским Союзом, устанавливать все более сердечные и широкие связи между двумя странами, ткать сеть культурных, торговых, промышленных, технологических и в конечном счете политических соглашений с Москвой, а также с Прагой, Варшавой, Будапештом, Софией, Бухарестом, Белградом — таковы провозглашенные цели и избранные средства. «Ключом и символом этого дела являлся несомненно визит французского президента в СССР»[12], — писал историк, социолог и журналист Пьер Виансон-Понте.

Одновременно де Голль претворял в жизнь и концепцию независимой национальной обороны. Уже в марте 1959 г. французское правительство сообщило союзникам, что в случае войны оно выведет свои морские силы в Средиземном море из-под командования Североатлантического союза. Через несколько месяцев французы запретили американским военным властям строить на территории Франции пусковые установки для ракет и размещать склады атомного оружия. Французские правящие круги выступили против включения национальной противовоздушной обороны в общую структуру НАТО. В июне 1963 г. французский флот в Северной Атлантике вновь вернул себе «независимость». С этого времени под контролем военной организации Североатлантического союза не находились больше ни один французский военный корабль, ни одно французское портовое сооружение.

Но это были лишь предвестники бури. Сама буря разразилась в 1966 году — «великом году голлистской дипломатии»[13]. Франция вышла из военной организации НАТО. К 1 апреля 1967 г. ее территория должна была быть свободной от атлантических штабных учреждений, от всех американских и канадских военных баз.

Вот на таком необычном и сложном внешнеполитическом фоне проходили испытания французского ядерного оружия, которые и привлекли к себе пристальное внимание Бенгта и Мари-Терезы Даниельссон. И этот важный вопрос имеет свою собственную историю.

Еще в период существования Четвертой Республики во Франции было решено разработать экспериментальную атомную бомбу. Этот проект в то время не был осуществлен. Придя к власти, де Голль немедленно вернулся к ядерной проблеме. О своем намерении создать национальное ядерное оружие он информировал Джона Фостера Даллеса еще в июле 1958 г. Однако в Париже не рассчитывали на получение американской технологии. В Вашингтоне тесно сотрудничали по вопросам атомного оружия со своим ближайшим союзником — Англией, но не хотели дальнейшего расширения «ядерного клуба». Поэтому в 1967 г. американская администрация отказала Франции в поставке ей крупных электронно-счетных машин, необходимых для научных исследований.

Французам пришлось обходиться собственными силами. Но де Голль постоянно держал подготовительные работы под своим контролем. Он неоднократно посещал лаборатории и базы по созданию ядерной «ударной силы» в Сакле, Пьералате, Кадаране, Салоне.

13 февраля 1960 г. французы взорвали в Сахаре свою первую атомную бомбу. 23 января 1963 г. военный министр Пьер Месмер сообщил о начале серийного производства. 16 декабря 1964 г. Национальное собрание приняло программу развития как стратегического, так и тактического ядерного оружия.

С 1960 по 1966 г. французские испытательные взрывы производились в Сахаре в атмосфере. Центрами испытаний были Регган и Ин-Экер. В результате активной борьбы африканской общественности сахарские полигоны в мае 1967 г. закрыли. Но задолго до этого в течение нескольких лет французские вооруженные силы создавали Тихоокеанский экспериментальный центр на атолле Моруроа, входящем в состав архипелага Туамоту. Они произвели здесь первый ядерный взрыв 2 июля 1966 г.

Под нарастающим напором мирового общественного мнения французское правительство в 1975 г. отказалось от ядерных испытаний в атмосфере и приступило к подземным взрывам на атолле Фангатауфа, расположенном примерно в тысяче километров от Таити. Затем подземные испытания перенесли на Моруроа, постепенно погружающемся в океан. Всего Франция произвела от 80 до 90 подземных испытаний своего ядерного оружия. На Фангатауфе французы в августе 1968 г. взорвали свою первую водородную бомбу.

В книге Даниельссоны, используя большой фактический материал, раскрывают опасность ядерных испытаний для людей и природы. Они, например, рассказывают о том, что три бомбы были последовательно взорваны на баржах, стоявших на якоре в лагуне Моруроа. В результате рыба была заражена радиацией. Контрольные проверки степени зараженности властями проводятся редко. Так, в третьем квартале 1970 г. на трех островах архипелага Тубуаи взяли всего по одной пробе пяти видов овощей и рыб, нескольких кусков мяса. Во втором и третьем кварталах этого же года на одном из Маркизских островов и на Таити состоялось по одной пробе. Не установлен систематический контроль именно за теми продуктами, которые население постоянно употребляет в пищу — улитки, моллюски, тунцы.

Разум и душа авторов переполнены тревогой за будущее Полинезии. Именно поэтому они активно поддерживают борьбу ее населения за полное запрещение французских ядерных испытаний, начавшуюся со времени строительства Тихоокеанского экспериментального центра в 1963 г. В защиту полинезийцев от угрозы смертоносной радиации неоднократно выступали Коммунистическая партия Франции и другие ее демократические силы.

23 июня 1973 г. пять тысяч таитян собралось на митинг у мэрии Папеэте. Здесь же находилась французская делегация, в состав которой входили известный общественный деятель и журналист Жан-Жак Серван-Шрейбер, генерал Жак Пари де Боллардьер — председатель ассоциации «Французы против бомбы» и др. Митинг, как обычно, начался с молитвы. А затем демонстранты прошли через весь город до губернаторского дворца, неся транспаранты с лозунгами: «Нет всем ядерным испытаниям», «Мы хотим автономии».

В 70-х годах против французских ядерных испытаний в Полинезии выступили правительства и общественные силы Австралии, Новой Зеландии и других островных государств. В мае 1973 г. австралийское и новозеландское правительства обратились в Международный суд в Гааге, требуя, чтобы Франция прекратила распространение радиоактивных веществ над территориями других стран. Однако французские правящие круги отказались признать компетенцию гаагского суда в «вопросах обороны».

Общественные организации Австралии и Новой Зеландии бойкотировали французские товары, авиационные и морские линии. Почтовые служащие отказались обрабатывать корреспонденцию и поддерживать телефонную связь с Францией. Дело не обошлось и без преступных крайностей. Были обнаружены бомбы в помещениях французских консульств и фирм в Сиднее и Окленде.

На Генеральной Ассамблее ООН в ноябре 1972 г. тринадцать тихоокеанских стран внесли проект резолюции, требующей немедленного прекращения французских ядерных испытаний в Полинезии. За нее проголосовали делегации 105 государств, против — представители Франции, КНР, Португалии и Албании.

После прихода к власти во Франции в мае 1981 г, нового президента республики Франсуа Миттерана и избрания нового состава Национального собрания премьер-министр Пьер Моруа в своем выступлении в Высшем институте национальной обороны изложил основы современной французской военной политики. Он поддержал голлистскую доктрину, заявив, что «генерал де Голль смог осуществлять независимую оборонную политику, которая привела к выходу Франции из военной организации НАТО именно потому, что он решил дать стране ядерное оружие».

Пьер Моруа подчеркнул, что «французская стратегия остается стратегией сдерживания». Ее материальная основа — океанские стратегические силы, атомные подводные лодки. Нейтронное оружие могло бы, по словам премьер-министра Франции, усилить «потенциал сдерживания. Этой возможностью следует воспользоваться. Вот почему правительство приняло решение продолжать исследования в этой области».

В выступлении П. Моруа подчеркивалось, что французская политика не является нейтралистской. «Франция намерена сохранить верность своим союзникам, в первых рядах которых находятся США. Правительство прекрасно понимает, каким решающим вкладом в равновесие сил являются американские силы сдерживания». Вместе с тем Пьер Моруа заявил, что Франция сохранит самостоятельность в принятии решений в военной области.

Выступая в прениях по национальному бюджету на 1982 г., министр обороны Шарль Эрню говорил: «Мы должны добиться, чтобы Франция была в состоянии полностью обеспечить свою собственную безопасность». Французские военные расходы возросли в 1982 г. на 17,6 % по сравнению с 1981 г. (со 104 млрд. фр. до 123 млрд.). Предусмотрено строительство двух новых стратегических атомных подводных лодок, которые должны вступить в строй к 1985 г.

Испытания французского ядерного оружия были временно приостановлены в мае 1981 г., но уже через несколько месяцев они возобновились. В августе министерство обороны Франции официально сообщило о новом подземном ядерном взрыве на атолле Моруроа. В течение многих лет СССР и другие страны социалистического содружества ведут неустанную борьбу за полное и всеобщее разоружение, важнейшей составной частью которого является запрещение испытаний и уничтожение ядерного оружия. По инициативе советской дипломатии в 1963 г. подписан многосторонний договор о запрещении ядерных испытаний в трех средах. Были близки к успешному завершению англо-советско-американские переговоры в Женеве о полном запрещении испытаний ядерного оружия, замороженные в последнее время по вине администрации Рейгана.

В борьбе против угрозы истребительной атомной войны советская дипломатия активно использует Организацию Объединенных Наций. На XXXVI сессии ее Генеральной Ассамблеи приняты важнейшие советские предложения, имеющие огромное международное значение. Одобрена Декларация, объявляющая тягчайшим преступлением против человечества применение первым ядерного оружия, т. е. развязывание ядерной войны. Сессия высказалась за незамедлительное начало переговоров о прекращении производства ядерного оружия и о постепенном сокращении его запасов вплоть до полной их ликвидации, а в качестве первого шага — обсуждение вопроса об этапах ядерного разоружения. Генеральная Ассамблея приняла также решение, предлагающее возобновить переговоры о всеобщем и полном запрещении испытаний ядерного оружия, заблокированные США и их союзниками. Вместе с Советским Союзом решительно выступает в защиту мира, за запрещение всех видов оружия массового уничтожения людей социалистическое содружество. В Политической декларации государств — участников Варшавского Договора, опубликованной 7 января 1983 г., говорится, что «любые расчеты, развязав ядерную войну, одержать в ней победу, — безрассудны. В ядерной войне, если бы она разразилась, не может быть победителей. Она неизбежно приведет к гибели целых народов, к колоссальным разрушениям и катастрофическим последствиям для цивилизации и самой жизни на земле»[14].

Участники Совещания призвали в кратчайший срок разработать Договор о полном и всеобщем запрещении испытаний ядерного оружия; ускорить выработку Международной конвенции о запрещении и ликвидации химического оружия, подготовить Конвенцию о запрещении нейтронного оружия; начать переговоры о запрещении размещения в космосе любого оружия; окончательно согласовать Международную конвенцию о запрещении радиологического оружия; решить вопрос о гарантиях безопасности неядерных государств; не размещать ядерное оружие в тех странах, где его нет в настоящее время, а там, где оно уже имеется, больше его не наращивать; существенно снизить современные уровни обычных вооружений и вооруженных сил как в глобальном масштабе, так и в отдельных районах земного шара.

В Политической декларации подчеркивается историческое значение принятого Советским Союзом в одностороннем порядке обязательства не применять первым ядерного оружия. Советское заявление «было встречено с одобрением и надеждой во всем мире. Если нашему примеру последуют другие ядерные державы, это станет действительно весомым вкладом в дело предотвращения ядерной войны»[15], — подчеркивал Генеральный секретарь ЦК КПСС 10. В. Андропов.

Жизненные интересы человечества, забота о нынешнем и грядущих поколениях требуют запрещения и ликвидации средств массового уничтожения людей. За решение этих исторических задач решительно и последовательно выступают Советский Союз и все социалистическое содружество, сотни миллионов борцов за мир на всех континентах земного шара.