По следу пламени

Глава 13

Тихоня Гар несколько отличался от остальных головорезов. Пока они ходили по земле и творили свои деяния ради денег, ему от путешествий с Рафаилом было нужно одно – убийства. Убийства, приносящие его душе, даже не радость и наслаждение, а спокойствие. И нет, он не ненавидел людей в самой их сущности. Наверняка среди них были, есть и будут те, кого можно назвать «хорошими», но имелось в Гаре что-то противоестественное, ведь ощущение того, как из тела уходит жизнь, как кровь из раны сочится на землю, вытягивая из убиенного последние силы, даровало ему равнодушную безмятежность. Скорее всего он бы хотел сказать, что так быть не должно, но… Только сказать он не мог. Как и не мог представить, что много лет назад одновременно лишится возможности сказать хоть что-нибудь и потеряет хрупкие остатки здравомыслия.

Под гадкий, ехидный, писклявый смех толпа деревенских мальчишек в одном из маленьких поселений, раскиданных по карте Диаракорумских саванн безымянными точками в очередной раз выцепила сироту Гара. Добродушного тогда ещё паренька, над которым жизнь откровенно насмехалась, расплёскивая ядовитую слюну. Его семья сгорела в пожаре, он лишился дома и хоть каких-то сбережений. После от него отвернулись и те, кого он в душе считала друзьями. Он остался один, на улице, без денег, крова, еды и воды.

Кое-как находя себе пропитание и способ переночевать под крышей, Гар всё ещё не терял блеска радости в глазах, но отчего-то местные дети прямо-таки невзлюбили его. Была ли причиной тому улыбка, с которой юнец старался смотреть на мир или что-то ещё, теперь уже неважно. Он мог терпеть насмешки, выдерживать оскорбления и даже гнев от издевательств держал в себе, но именно после того, как пятеро маленьких ублюдков накинулись на него, просто сидящего в теньке и укрывающегося от палящего солнца в попытках съесть кусок чёрствого хлеба, по чаше терпения начали расползаться трещины.

Сначала малец просто прикрывался, когда наглые кулаки отбросили горбушку в грязную лужу и осыпали его острыми тычками. Когда они начали бить всерьёз, он прижался к земле и начал молить, чтобы те перестали. Ему было больно и страшно, и всё, чего хотелось, так это того, чтобы эти уроды остановились.

Но им оказалось мало. Крики будто злили их, и самый главный ублюдок со смехом, обнажая гнилую улыбочку сказал двоим, чтобы держали Гара, а сам достал маленький поганый ножичек, схватил своими грязными ручонками язык и отрезал от него добрую половину.

Сдавленный крик разнёсся по округе. Стряхнув кровь с ладоней на упавшего Гара, гады пошли прочь, отставив мальчишку лежать в грязи и выть. Он пытался позвать на помощь, но из горла выходили только хлюпающие неразборчивые вопли.

И в тот момент в его голове что-то щёлкнуло. Сквозь ужасающую боль и собственные стоны в его страдающей голове промелькнула идея о жестокой мести. Она заглушила мучительные позывы. Гар по-прежнему чувствовал себя ужасно, что неудивительно. Но желание расквитаться за каждое пережитое страдание держало его на ногах. Найдя ржавый металлический прут, он начал блуждать по деревушке, постепенно погружающейся в ночную пучину, и искать обидчиков, не разошедшихся по домам.

Нашёл он лишь одного, а затем беспощадно избил того до полусмерти. Мальчишка умолял перестать, но обезумевший Гар был непреклонен. С каждым криком он бил ещё и ещё, пока тот совсем не затих. А затем бросил палку и пошёл прочь.

В степях его нашли кочевники. Разумеется, захватили в качестве раба. Никто не собирался помогать ему, да и задавать лишних вопросов тоже. Впрочем, и сам Гар не произнёс с момента своего побега из деревушки ни слова. Только мычал, когда его заломили и связали.

В плену он пробыл не так уж и долго, но достаточно, чтобы страдания обратились злобой. Густой, чернильной, уже не выводимой из охолодевшего сердца. Его не избивали, не издевались, но заставляли сидеть в клетке, подобно грязной шавке и выполнять самую грязную в прямом смысле работу. Работу деревенского золотаря или попросту говночиста, например.

Гар ненавидел их, но даже сказать об этом не мог. После всего случившегося он будто забыл, как разговаривать. Мысленно произносил слова, угрозы, проклятья, но из горла вырывалось только неразборчивое мычание и нечитаемые звуки. Он существовал, не желая так существовать, но желая жить. Мечтал убить каждого в лагере, но ходил, гремя оковами, и молчал.

А потом к эти уродам-кочевникам заявился мужик. И в отличие от пленников, которые их ненавидели или боялись, он вёл себя слишком развязно. Также, пришлый отличался от других жителей степей, питающих ту же злобу, но проявляющих уважение, измеряемое лишь в силе, ведя себя чересчур самоуверенно. Чем-то он напоминал их, по-хозяйски разгуливая меж лагерных юрт, но явно не принадлежал ни к какому из племён. Не было в нём какой-то вычурности, присущей их весьма открытым одеяниям.

А дальше он насторожил Гара ещё больше, изъявив большое желание выкупить некоторых пленников, в числе которых был и парнишка. Удивление перемешивалось с непониманием, зачем ему вообще сдались невольники. Однако вопросов парнишка не мог, да и не хотел задавать. Ему больше верилось в перспективу уйти из лагеря, затем убить этого мужика, а после бежать, чем вырваться из рабства.

Пленников он действительно выкупил: помимо Гара лагерь покинуло ещё пять человек. Клейма он вешать не стал, и удивительно, но никто не попытался сбежать сразу. Впрочем, причина этому в виде находящегося рядом племени кочевников всё же была. Сразу же этот мужик, представившийся Рафаилом, обрисовал ситуацию, что нужны ему те, кто будет не прочь заняться грязной работёнкой в виде грабежей, убийств и прочих дел большой дороги. Право на отказ имелось, но тогда нужно было отработать своё освобождение. Никто из невольников перечить не стал, даже Гар мысленно решение решил отложить. Всё же в голове у него до сих пор зрел план побега…

***

Однако ясная ночь, глядящая сотнями мерцающих звёздочек на путников, устроивших привал в заброшенной деревушке в нескольких часах пути от стоянки степняков, преподнесла свои сюрпризы. Пока остальные спали, и даже Рафаил, устроившийся где-то в отдалении в дозоре, начал похрапывать, Гар не смыкал глаз, вслушиваясь в каждый звук. План в его голове претерпел изменения, и, раз уж «покупатель» ушёл в другую часть деревни, его можно было не убивать. Парнишка намеревался через некоторое время, когда ночь уже начнёт клониться к рассвету, тихо бежать. Всё же, оковы с него сняли.

Однако вдруг до его ушей донёсся далёкий, но явно приближающийся топот мощных лап ездовых ящеров, именуемых дрейками. Похоже, по их души со стороны лагеря неслась погоня, и у этого «идиота» - каким считал его Гар - не получится так легко отделаться.

Гар поднялся со своего места, быстро поправил лохмотья, оставшиеся от одежды за время плена. Затем парнишка выбрался из дома, использовав для этого выбитое окно. Осколок стекла, воткнувшийся в деревяшку, слегка порезал ладонь, но Гар не обращал на это внимания. Отойдя от зданий практически на окраину, он решил затаиться и переждать, ведь ублюдки-кочевники были уже совсем рядом. Скорее всего, они прикончат Рафаила и захватят остальных в плен. Заметив покосившийся короб нужника, парнишка избрал его в качестве места для скрытия. Как-никак, вряд ли они станут досконально проверять абсолютно всё, а запах дерьма отлично его спрячет. К тому же, через щели в двери ему открывался весьма неплохой обзор.

Когда кочевники добрались до деревни, первым же делом они приказали найти Рафаила. Гар, слышащий их громкие разговоры, мысленно кивал себе о том, что правильно сделал, раз убрался оттуда. Наверняка, это разбудило остальных, но вряд ли это им поможет. А вот чего парнишка не ожидал, так это того, что первой же их целью станут дома на окраине. И того, что осматривать эту часть отправятся сразу двое, да ещё и с ящерицей.

А проклятый дрейк обладал чертовски хорошим нюхом, будто чувствовал даже мускусный смрад страха. Он петлял по косой тропинке следов парнишки, задерживаясь возле каждого места, где тот останавливался, наблюдая за его дрянными хозяевами.

Смрад вёл ящера по дорожке прямиком к вонючему укрытию Гара. Парнишка уже смирился, что стычка неизбежна, схватил тонкий острый деревянный обломок, готовясь воткнуть его в глаз уродливой гадине, как только та начнёт скрестись в дверь.

Он слышал разговор двух ублюдков, которые старались отвадить ящера, думая, что тот учуял какую-то дохлятину, однако тот явно не собирался отступаться от примеченной тропинки. Но стоило тому начать шкрябать покосившуюся дверцу, удерживаемую одной лишь слабенькой щеколдой, произошло то, чего Гар никак не мог предвидеть.

Два арбалетных болта со свистом рассекли воздух и нашли свою цель в головах кочевников, ещё два выстрела прикончили точными попаданиями ящера. Тот упал, взревев от боли, и окончательно затих, перестав шевелиться. Гар, тяжело дыша, тихо сидел и не верил в собственное спасение. И крайне надеялся, что спаситель обойдёт его стороной. Тысячу раз прокляв своё решение, он вознамерился выглянуть на улицу, но вдруг по боковой стенке постучали.

- Выходи. Я знаю, что ты там, тихоня.

Голос Рафаила прозвучал тихо, спокойно, но сурово. Гар спорить не стал, как-никак ему спасли жизнь, поэтому аккуратно сдвинул щеколду и вышел на улицу. Мужик-южанин стоял рядом с его укрытием, поглядывая в сторону дороги, где разгорались звуки сражения. Парнишка молчаливо посмотрел на него с вопрошающим взглядом.

- Возьми оружие кого-то из них, - скомандовал тот. - Сейчас по толчкам не время отсиживаться. Сейчас я стою за тебя, а ты стоишь за меня. Усёк, тихоня?

Гар кивнул. Опоры его плана покосились. Забирать жизнь взамен спасению он не собирался. Не сейчас. Схватив тонкий обоюдоострый кинжал одного из кочевников, он поспешил за Рафаилом.

Когда они пришли к месту ночлега, то застали картину, как другие невольники, теперь уже вооружённые, забаррикадировав вход, вполне успешно отбиваются от кочевников, ящеры которых не могли протиснуться сквозь проём. Однако не всё было так хорошо: один из людей, выкупленных Рафаилом, погиб и мёртвым телом истекал кровью посреди комнаты.

Рафаил аккуратно начал обходить хижину, дабы обеспечить себе укрытие от взоров кочевников. Гар хотел было последовать за ним, но решил сделать ещё больший крюк и подкрасться к тем сзади. Отчего-то этот план казался ему наиболее подходящим.

Пробираясь словно мышь в полевой траве, он обходил тёмные силуэты покинутых зданий, наблюдая за рожами в перьях, освещаемых огнём факелов. Этот огонь отражался в его глазах и поджигал фитилёк разгорающейся надежды на столь долгожданную месть. Да, он убьёт не всех, как того хотел, но заставит их кровь окропить обезвоженный грунт. Спустя столько времени…

Сквозь чёрную фату ночи, обвенчанной со смертью, могильный холод которой блуждал где-то в округе, парнишка заметил промелькнувшую тень арбалетчика. Тот затаился в зарослях сухого кустарника, слившись с клешнями его тонких ветвей и начал выцеливать противников.

Посреди улицы их осталось трое, остальные щемились к входу в комнату, пока дрейки ревели близ наружной двери. Гар осторожно выбрался на эту же улочку, оставаясь близ спасительной тени домов на другой стороне. Рафаил его явно заметил – парнишка, бросая взгляд, мог поклясться себе, что видел, как тот смотрит прямо на него.

Арбалетчик прицелился, сделал выстрел. Серебристый наконечник арбалетного болта прорезала расстояние между ним и одним из дрейков за секунды. С хлюпаньем и ужасающим болезненным рёвом она вонзилась тварине в глаз, и в ту же секунду Гар, тяжело выдохнув, рванулся на ближайшего к себе кочевника и, прыгнув, воткнул кинжал тому в полоску кожи на шее, не защищённую бронёй.

Болезненный хрип вырвался из горла кочевника, когда Гар прорезал тому полосу ниже затылка, заливая своё лицо кровавой струёй. Рафаил сделал ещё один выстрел, поразив второго дрейка, но в этот раз только ранив его. Кочевники тут же развернулись по сторонам: один из них, перехватив свой искривлённый меч, двинулся на парнишку, оказавшегося в опасной близости. Другой же рванулся в сторону, уходя с открытой улицы, дабы не попасть под огонь.

Южанин выстрелил снова, но в этот раз болт прошёл мимо, просвистев между пятившимся Гаром и преследующим его кочевником. В это же время, сметя дверь с петель, из комнаты вырвались остальные, оттеснив ещё двоих степняков на улицу.

Звон лезвий, скрестившихся в жестокой битве, на секунду отрезвил парнишку, уже не знавшего, куда деваться. Он упёрся спиной в стену, и, как только кочевник размашисто вскинул руку перед ударом, нырнул вниз, резанув того по ноге. Мужик свалился на колено, едва не выронив меч. Этой замешки хватило, чтобы Гар развернулся и всадил кинжал ему в спину. Тот яростно вскрикнул, наотмашь взмахнув мечом, но парнишка ушёл от удара и ткнул того ещё дважды. Кочевник обмяк окончательно.

Остальные же, тем временем, вчетвером заколошматили оставшихся двоих и дрейка. Рафаил, судя по арбалетным щелчкам и звуку падения, добил последнего. В заброшенной деревне воцарилась кромешная тишина…

Та ночь окончательно подвела черту над планом побега. Тихоня Гар – ему понравилось это прозвище – в момент, когда два тела превратились в бездыханные мешки с мясом, испытал какое-то чарующе блаженное чувство удовлетворения. Он отомстил за свои страдания, отомстил, как и тогда в своей деревне, но в этот раз ему не было страшно, не было боязно, а что же делать дальше. Ему понравилось это чувство, и он не собирался от него отказываться.

Если южанин Рафаил мог предложить ему восполнение этой жажды, Гар был готов остаться при нём. Тем более, что парнишка всё ещё жаждал расквитаться со своим долгом…

***

Тихоня бесшумно подобрался к корчме. В тусклом свете фонаря, покачивающегося в дуновениях ветра, находилась его цель. Мужик, выглаженный и выбритый подобно столичному аристократу, сидел и мечтательно пялил в какую-то смятую бумажку. Скорее всего, он и вовсе не обращал внимания на то, что происходит вокруг.

Парнишка взял в руку заточенный кинжал, тенью прильнул к чёрной стене и подкрался ближе. Жертва сидела в считанных метрах от него, а сам убийца беззвучно пробирался по ближайшему кустарнику, дабы не быть обнаруженным. Да, Гар не любил города из-за таких вот нюансов. Всегда приходилось быть ещё тише, ещё осторожней, ведь, упаси его ветер, гуляющий в степях, возникнет откуда-нибудь какой-то случайный идиот, который всё испортит. Тогда и его придётся убрать. Вроде хорошо, а вроде и не хочется марать руки там, где всё можно сделать тихо.

Он выждал момент, когда ветер немного приглушит свистом абсолютно все окружающие звуки, а затем нанёс единственный удар. Лезвие, как в масло, вошло в затылок его жертвы. Мужик дёрнулся и практически моментально обмяк. Схватив того за накидку, Гар прижал его к ограждению крыльца, а затем, убрав оружие за пояс, перевалил на землю и оттащил в сторону, где коричнева переулков сливалась воедино с чернотой ночи. Удостоверившись, прислушавшись, что никто не слышал его деяний, Гар вернулся к остальным, доложил, а затем пришёл к корчме и стал ждать…

***

Ночь была тихой. Даже слишком. Марисса лежала на койке и перегоняла мысли, куда могли деться остальные «соколы». Абсолютно ничего не предвещало беды, дороги были спокойны, однако что-то ведь остановило их на пути к шахтёрскому городку. Отчего-то в голову лезли только дурные предположения.

Демонокровная лежала и прислушивалась к звукам ночи. Не от того, что думала о чём-то плохом, а чтобы разум помимо тяжких дум мог отвлечься от размышлений. Она слышала, как разбрелись по своим домам пьяницы, как Мелания часом позже разбудила Изекиля настойчивым стуком в дверь, а затем сама ушла спать, как тот потом, недовольно скрипя половицами, поплёлся на улицу. А после затихло вообще всё. Разве что ветер периодически постанывал и стучался в окна своими дуновениями.

Марисса должна была дежурить следующей. Прошло достаточно времени, но от Изекиля не было ни единого звука. Конечно, время смены ещё не подошло, но в мыслях промелькнули неприятные образы. Девушка встала с кровати, взяла кинжалы, изогнутые, какими обычно пользовались южане, а затем тихо направилась на улицу, решив проверить, всё ли в порядке.

На скамье у входа Изекиля она не обнаружила. Было всего два предположения, куда он мог деться, и, к сожалению, смятая фигурка птицы, воткнувшаяся между половиц, с которой он носился абсолютно везде, наталкивала только на худший из вариантов. Вряд ли он бы бросил её так, уйдя по неотложным делам в кусты.

Взяв покрепче кинжал, она отошла к двери, частично прикрыв себя ею с одной стороны и начала внимательно вести взглядом в поисках хоть каких-то следов. В темноте она видела неплохо, но даже это не слишком помогало, ведь некоторая чернота оставалась такой же, как и у простых людей. Практически ничего найти не удалось, не считая парочки маленьких капель крови на тех же половицах. Очень уж было чисто сработано. Слишком.

***

Рафаил был прав. Спустя полчаса после того, как он умертвил замечтавшегося бандита, на улицу вышла демонокровная. Это было плохо. Гар видел её, видел осторожные искорки, опаляющие собой ночную тень, и взор… Так смотрели на мир те, кому подвластны были колдовские чары. Тихоня едва ли оставил хоть какие-то следы, но та сразу поняла, что именно произошло. Она прикрыла себя с одной стороны, отгородившись от нападения со спины. Умно, ничего не скажешь. Особенно, когда остальные головорезы ждали в переулке на случай, если Тихоне потребуется помощь.

Он сидел практически вплотную к крыльцу, скрывая себя кустами на фоне холодной коричневы, ожидал хоть какого-то действия от демонокровной, а та стояла на месте. Не заходила внутрь, не подходила ближе, только стояла и осматривалась. Это было странно, хоть парнишка и мог это объяснить. Гар уже было подумал над тем, чтобы аккуратно переместиться на другую сторону и попробовать прикончить её оттуда, но вдруг она, будто забив напрочь на всю проявляемую осторожность, подошла к скамье и наклонилась к дощатому полу.

Вот он! Вот он момент! Её голова оказалась настолько близко, насколько для него это было возможно. Стоило нанести один точный удар, и демоническое сердце перестанет биться.

Кинжал уже был в руке. Взмах, воздух рассечён свистом, и игла лезвия направлена ровно меж рогов черноволосой черепушки. Однако вместо хруста, с которым кинжал должен был пробить ей голову, Гар услышал звонкий лязг металла…

***

Марисса стояла возле входа и смотрела в сливающуюся воедино черноту ночи. Отходить за пределы крыльца было опасно, идти искать живого или мёртвого Изекиля – тоже. Кто знает, кто или что заставило того исчезнуть. Она прислушивалась к звукам, но кроме стонов ветра и скрипучих покачиваний фонаря не слышала ничего. Вокруг царила настолько кромешная пустота, что даже ночь, до этого кажущаяся спокойной, начала морально давить.

Демонокровной не хотелось двигаться с места. Вокруг корчмы мерещилось кольцо, из-за которого непременно могла поджидать опасность. И тут в её голове возникли очертания плана.

Сделав рукой, скрытой от взоров со стороны, несколько пасов и тихо произнеся короткое таллийское наречие, она взмахнула кинжалом, и силуэт, точно, до мельчайших подробностей повторяющий её облик, направился вперёд. Демонокровная чуть в стороне последовала за ним.

Стоило иллюзии подойти к месту, где должен был сидеть Изекиль, и наклониться к капелькам крови, как из куста, подобно чёртику из деревянной табакерки, выпрыгнул парнишка и попытался вонзить кинжал в голову силуэта. Марисса встретила его оружие своим, и металлический звон громогласным эхом нарушил ночную тишину.

Нерадивый убийца на миг замешкался, демонокровная тут же попыталась уколоть его вторым кинжалом. Острое лезвие развеяло силуэт, вводя убийцу в полное недоумение, но он непроизвольно отпрыгнул, с треском ломая колкие ветви, и, тем самым, спас себе жизнь.

***

Орикса лязгающий звон разбудил внезапно. Причём прошиб бодро, хлеще кукареканья деревенских петухов и натужного дуновения в рог в степи. Орк-полукровка быстро встал с кровати, хоть и с тяжёлой головой. В первый миг он попытался схватить меч, однако под руку попался уголок подушки. Сонный бандит уже был готов броситься на помощь, но через миг пришедшая бодрость притормозила того. Сплюнув на пол, он отбросил подушку, схватил теперь уже меч и побежал на выход.

В это время его товарищ Нурвал, изрядно налегавший на спирт в течение вечера, уже натянул на себя жилет, всунул ноги в сапоги и практически вынес дверь, спеша вниз. Орикс последовал за ним. Из соседней комнаты позади них выскочила Хэйзил, а вот Изекиля и Мелании рядом не было.

Стоило им с грохотом спуститься вниз, вероятно перебудив остальных немногочисленных гостей и хозяина, как на крыльце они увидели Мариссу и какого-то паренька, рухнувшего в кусты и давшего дёру за стену.

- Ты уже детей стала бить? – опешив от этой картины, спросил Орикс.

- Demes! – вскрикнула в ответ тому демонокровная, - Назад! Назад! По наши души идут!

Первое слово в лексиконе никого из бандитов не содержалось, однако этот окрик знал каждый из них. Этакое «внимание» или «тревога», говорящая о том, что сейчас будет происходить что-то очень неприятное. И это ещё мягко сказано. Конечно, у шекранских кочевников он имел и иное значение, однако свист и улюлюканье ясно подчёркивали именно первый.

Спорить с командами никто не стал. Дварф буквально спиной втолкнул Хэйзил обратно внутрь, а затем зашёл сам. Орикс последовал за ним, а демонокровная, оказавшись в зале, тут же забаррикадировала дверь ближайшей мебелью.

Хэйзил, Нурвал и Орикс рванулись к заднему выходу. Благо, что коридор к ней проходил прямо от стойки корчмаря. Подойдя ближе, девушка прислушалась и за стеной ничего не услышала. Весь скоп головорезов находился с другой стороны.

Внезапно звук бойни раздался уже внутри заведения. Обернувшись, бандиты увидели, как демонокровная, чуть отставшая от них, схлестнулась с теперь уже бывшей сообщницей Меланией. Южанка попыталась атаковать черноволосую бандитку, но та вовремя среагировала и отразила удар. Теперь между девушками происходила ожесточённая схватка со звоном мечей, высекающих искры, пока внутрь ломилась остальная группа нападавших.

Нурвал и Орикс порывались помочь, однако Хэйзил скомандовала оставить её, и те с горечью послушались. Девушка выглянула во тьму, осмотрелась и никого не обнаружила. Судя по всему, вся толпа решила вломиться исключительно через парадный вход. Однако стоило ей сделать шаг из-за двери, как в шею той вонзился дротик, бесшумно вылетевший откуда-то со стороны кустов. Её тело мигом опало на землю. Короткий клинок выпал из рук и звонко бряцнул о камень. Дварф тут же выругался и спрятался за дверью, как за щитом.

- Что делать… Что делать… Что делать… - начал нервно повторять полуорк после одновременно короткой и витиеватой фразы от южного товарища.

- В кустах ублюдок сидит, - скрипя зубами, процедил Нурвал. - Мы мимо этого дротиста щас не пролезем, хотя… - он на миг задумался, смотря на дверь, закрывающую их от прицела того, кто только что прикончил их боевую подругу, и тут Орикс выдал.

- Беги.

- Сбрендил? Он же нас…

- Верь, - настоял полуорк. - Я знаю, что делаю.

На самом деле, он не знал. Вернее, не был до конца уверен, что получится. Своих сил Орикс боялся до глубины души, и даже к защитному заклинанию, что уже наловчился использовать, имелся страх. К тому же, удавалось его активировать скорее спонтанно, чем специально.

Однако в этот раз получилось, как надо. Стоило двум бандитам рвануться вперёд, а очередному смертоносному снаряду полететь им в след, тела с противным шелестом быстро покрыла тонкая плёнка, металлом засиявшая в огненном отблеске. Дротик попал дварфу в спину и тут же, звонко брякнув, упал на землю. Позади кто-то громко выругался, Орикс облегчённо выдохнул и последовал за товарищем.

Нурвал назад не оглядывался и даже неприятный тычок в спину не заставил отвлечься. Тяжёлый топот Орикса говорил о том, что тот всё ещё жив, и этого было достаточно. Однако на дорожке, ведущей к конюшне, пришлось остановиться.

Впереди ждала преграда из троих головорезов, ещё двое в это время факелами подпалили стойло, в котором на корм конягам лежали кубом снопы сена. Огонь быстро охватил сухую траву и моментально начал расползаться по деревянному строению. Лошади испуганно заржали, начав метаться по ставших клетями стойлам и пытаться выбраться наружу.

Остановившись и оглядев бандитов, готовящихся на них кинуться, Нурвал, обращаясь к орку-полукровке, произнёс:

- Может, выкинешь ещё какую-нибудь х*рню?

Дварф мало на что надеялся. Счёт едва ли шёл на секунды, хриплый бас звучал крайне нервно. Он даже не глядел на своего товарища, а тот внезапно, как-то резко загрубев в голосе, ответил:

- Я и без этого справлюсь, - рявкнул он и рванулся вперёд, выставляя перед собой меч.

- Дурень… - только лишь шепнул Нурвал и погнал следом, отвлекая на себя ближайшую парочку.

В отличие от полуорка дварф являлся профессиональным мордоворотом, одинаково хорошо управляясь как с оружием, так и с собственными кулаками. Приблизившись к двойке головорезов, он моментально рубанул первого, что тот, опешив, отшатнулся назад, а вот второму от атаки удалось уйти. Он попытался сам прикончить бородача, но на того будто подействовала вся та ядрёная выпитая смесь. Он уклонялся от рубящих движений и одновременно с этим сам понемногу терзал убийц.

У Орикса дела шли несколько хуже. Обменявшись с головорезом парой звонких столкновений, они царапнули друг друга, а после вдруг отшатнулись, выжидая действий. Свой ход сделал человек. Режущим ударом он попытался пройтись по расстёгнутой куртке полуорка, а тот в ответ максимально топорно, где-то даже неловко ударил с силой по приближающемуся мечу, буквально выгнув лезвие, затем резанул противника, внезапно взглянув на того какими-то испуганными глазами, а после рванулся к конюшням.

Нурвал в этот момент прикончил второго, правда, не без последствий. Головорез нанёс дварфу крайне неприятное ранение в плечо, отчего левая рука стала частично небоеспособна, однако тот, сплюнув, пошёл уже на вторую двойку.

Противник Орикса уже явно был не в силах сражаться, болезненно держась за рану на животе. Он даже не пытался последовать за «соколом», прислонившись к стене корчмы. И вдруг его жизнь оборвал взрыв, раскрошивший ближайшее окно…

***

Их ждали в этом скверном городе. Мелания, ставшая в глазах демонессы последней сволочью, их всех предала. Пока Марисса удерживала головорезов и давала своим уйти, южанка спустилась сверху и как-то обыденно наставила на ту рапиру. Демонокровная церемонничать не стала, тут же атаковав теперь уже бывшую подругу. Та аккуратно защищалась, не говоря ни слова. В ней не было злости, не было гнилой усмешки или яростного желания мести. Нет. Только холодный расчёт. Всё это было спланированно заранее. Их просто предали, отдав на растерзание головорезам. И Билл с Боровом об этом знали.

Мелания в битве практически не уступала демонокровной. Они перемещались по залу, словно в танце обходя мебель. Однако долго так продолжаться не могло. Головорезы начали прорываться внутрь. Заграждение больше не спасало, и рогатая решилась на отчаянный шаг.

Вся эта дуэль двух воительниц проходила в молчании, сопровождаясь лишь звоном скрещенного оружия, холодным спокойствием в глазах Мелании и горящей янтарём яростью во взгляде Мариссы. Беззвучный оркестр играл свою мелодию, как вдруг демонокровная начала шептать себе под нос тихую молитву.

- Quaeso, quemdam inter vos quaero, - слова зазвучали на древнеимперском. Мелания вполне хорошо владела этим языком – всё же, последние годы её жизни прошли именно в Альтагаре. И отчего-то не могла понять, к чему сейчас устами демонокровной зазвучала какая-то молитва хранительнице преисподней. Впрочем, может, она начала думать о поражении.

- Tutto diventa vecchio, forse anch ' io Sacrificium suum accipere, archdevil, - молитва продолжала звучать, становясь похожей на ритуальные слова. Вот только значили они отнюдь не самопожертвование. - Infernus eas luce alba inundet, - и тут до Мелании дошло. Это не молитва. Это заклинание.

Орда головорезов с грохотом ворвалась внутрь. Баррикада окончательно рассыпалась под напором, и тут с уст демонокровной сорвалось:

- Amen…

И вся корчма, весь зал наполнился огнём. Он захлёстывал каждого, кто не нашёл себе укрытия, поджаривал плоть и сплавлял её воедино с бронёй. Адские крики, превращающиеся в кипящее хлюпанье, оглушали. Убийцы начали бросаться на улицу в попытках спасти себя, но удалось это далеко не всем. Многие головорезы, особо рьяно рвавшиеся внутрь, опадали на пол обугленными трупами, так и не успев добежать до выхода.

Марисса же, оставив всю эту компанию пылать, понеслась через заднюю дверь к конюшням. Если они не тронули Черногрива, сбежать точно получится.

***

Взрыв был мощным. Стекло вынесло россыпью осколков, навылет пробив череп раненому головорезу. Он в последний раз дёрнулся, взглянув на двух бандитов опустевшими глазницами, и окончательно умер, скатившись по стене.

Добравшись до конюшен, пока Нурвал отвлекал на себя внимание и вполне успешно разбирался с головорезами, – дварф глубоко, словно медвежьей лапой, распорол живот третьему, что у того вместе с кровью на обагрённую землю начали вываливаться и внутренние органы, - Орикс выпустил коней, быстро вскочил на своего верного жеребца, а второго за поводья аккуратно подвёл ближе к дварфу.

- Давай, прыгай, - крикнул он товарищу, и тот, быстро оттолкнув от себя ещё головореза, уже сам запрыгнул на лошадь.

Перемахнув через небольшой заборчик, оставляя позади крики, горящую корчму и своих, они бежали прочь из города. На выходе дварф, летящий первым, как тот, кто знал здешние дороги явно лучше, чем Орикс, внезапно свернул с проезженного тракта на небольшую лесную тропку.

Оказалось, он заметил целый гвардейский конвой стражи, направляющийся в Стоунхилл. Те приметили ночных всадников, подозрительно быстро драпающих из города, и конница отправилась в погоню. На счастье, дварф действительно хорошо ориентировался. Было дело в его хорошей интуиции, или же в том, что видел в ночи он чуть лучше среднестатистического человека, кто знает, однако от преследователей удалось оторваться.

***

Остановились они в какой-то совсем заброшенной безымянной деревушке, где едва ли наберётся даже десяток домов. Да и те все уже стояли давным-давно не жилые, судя по выбитым окнам, распахнутым дверям и поросшему вокруг бурьяну.

Лошадям явно требовался отдых, столь резкая погоня не могла не иметь для них каких-то последствий. К тому же, бандиты плутали по лесам прилично, пока топот копыт за спиной совсем не стих. Сейчас же они оба слезли с коней и присели на траву.

- Как думаешь, чё эт было? – Нурвал хрипел, неприятно морщась. Защита всё же дала сбой.

- Засада, что ж ещё, - устало ответил тому Орикс. - Чему ещё быть.

- Я про то, кто подстроил, - дварф попытался выдавить из себя что-то похожее на мрачную улыбку.

- Боров, - холодно отозвался полуорк. - В его это духе, - раненый товарищ был вынужден согласиться. Вот только с чего их решили убрать.

- Что теперь? – спросил мордоворот, вставая и ища в седельной сумке хоть что-то полезное. Все их вещи, перевозимые в рюкзаках, остались там, в огне корчмы. Однако небольшой кусок ткани он всё же нашёл и попытался перевязать себе рану.

- Тебе бы к лекарю…

- Знаю.

- А я попробую проехать на юг, к остальным нашим, - закончил свою мысль Орикс.

- Думаешь, они будут тебя радушно встречать?

- Не думаю, но понять, что происходит, надо.

Дварф не мог с этим не согласиться. Сейчас Изекиль и Марисса, если ещё живы, остались где-то там. А сколько среди «соколов» есть тех, кто не попался убийцам, и кто был не на их стороне, -никто не знал. Оставалось только гадать.

Час спустя Нурвал отправился до ближайшего городишки, стоящего на торговом тракте. Там-то его точно должны были подлечить без опаски перед встречей с другим отрядом головорезов. Орикс же выждал ещё полчаса, сидя, начищая меч до блеска и будто перешёптываясь с ним, а затем сам с первыми лучами солнца двинулся в путь.