По следу пламени

Глава 36

Клан «Тёмный кулак», получивший Хадрию во владение, в пору было назвать строгим, но справедливым. Тех, кто приносил городу пользу, они щедро одаривали, оттого практически каждый житель был обеспечен собственным жильём, пусть иногда и довольно бедным, пропитанием и рабочим местом. А вот провинившихся сурово карали. Но так, чтобы ни один заключённый не погиб напрасно. Многие преступники отправлялись в шахты, где нещадно долбили породу, добывая строительные материалы.

При этом, даже к преступникам властители старались относиться в меру снисходительно. Не терпели разве что убийц и воров. С первыми обходились просто. Принцип «око за око, жизнь за жизнь» никто не отменял, поэтому чаще всего ублюдка умерщвляли тем же самым способом, каким он отправил к предкам свою жертву. Воры же получали куда более изощрённое наказание.

Когда Даркармы начали строить свою торговую империю где-то под слоем дымящих мануфактур, появилось в городе множество личностей, желавших прибрать к рукам кусочек богатства. И иногда слишком уж прямым способом.

На родной земле сугарийцев часто было принято так, что незадачливому вору могли обрубить руки, заставить жрать что-то, по сути схожее с награбленным или что-то ещё похуже. Особенно когда палач творчески подходил к наказаниям. Хадрийские хозяева же придумали способ более изобретательный: отработка на смертельных в сути своей заданиях. Причём чаще всего таких, что попытка побега также подразумевала вероятную гибель. А жара добавляло то, что надзиратели в тюрьме крайне не любили покусившихся на чужое имущество. Стоит ли говорить, чем заканчивалось такое соседство? Вот и вашему покорному слуге напоминать не нужно.

Так уж вышло, что некоторое время назад случилась некоторая встреча с одним двормом, оказавшимся в Хадрийской тюрьме в одно и то же время с тем, как туда закинули Галантия. На самом деле у этого парня была одновременно до жути интересная и немного печальная судьба. Уроженец Дроула, одного из ведущих городов Скиплекса, по имени Ридбик был у себя на родине весьма беден. При том, что само королевство Двормов жило, можно сказать, на широкую ногу, его семья никогда не питала иллюзий о каком-то незримом богатстве.

Он происходил из рода обычных деревенских крестьян, судьба которых состояла в продолжении дел их предков. Однако самого Ридбика этот факт не слишком устраивал, поэтому однажды он сбежал из дома и пустился в вольное странствие.

Особых навыков дварф-северянин не имел. Так, разве что мог смастерить какую-нибудь простую штуку, полезную в хозяйстве, да выковать что-нибудь несложное. Гвоздь, да подкову разве что.

Но кузнецы, пусть даже не слишком умелые, нужны всегда. Так что Ридбик очень удачно заглянул в одну небольшую деревушку, одну из многих на территории Альтагарской Империи, и так и остался в ней, понемногу помогая местным, которые даже не зажимали серебра для чужеземца, что в первое время было очень кстати. Там же он и получил своё теперь уже излишне прижившееся прозвище – Ридбик Гвоздь.

Дворм даже был готов остаться чуть дольше в этой деревне. Всё же, она ему нравилась. Здесь был и хороший климат, не жаркий и не холодный, близкий к свежим лесам. И приветливый люд, что пригрел у себя невесть откуда взявшегося кузнеца. И какая-никакая близость к Лагосу, куда периодически ездил сам Ридбик и совершенствовал своё ремесло.

Но амбиции всё же взяли своё, и дворм отправился покорять новые вершины. Перебравшись чуть южнее, он посетил цветочную столицу Империи – город Байфрост, а оттуда двинулся в королевство Флорвейл.

Провинция Ашероль на северо-востоке страны напомнила ему о той самой деревеньке, что стала, можно сказать, родной. А небольшой, но стремительно развивающийся Городок Хадрия зажёг в глазах азарт и желание доказать самому себе, что он чего-то, да стоит.

И надо сказать, что Ридбик справился с грузом собственных желаний. Организованная им на пригоршню сбережений кузнечно-изобретательская контора начала приносить деньги, и уже через пару месяцев работы он вышел на крупные заказы.

Кто же знал, что именно на них он в итоге и погорит. Да ещё и на каком заказе. На заказе самих Даркармов. Люди сугарийцев заказали у него огромное количество дверных петель и креплений. Срок для выполнения был достаточно неспешный, так что Ридбик не питал ничего кроме уверенности в собственных силах… Как жаль, что всё пошло наперекосяк.

Было ли дело в какой-то минутной слабости, собственной невнимательности, ударившей в голову жаре или ещё в чём-то, Ридбик сказать не мог, как не пытался обдумать случившееся. Из-за неправильно сделанных деталей на большой стройке Даркармов произошла трагедия. Напрямую кузнец не был в этом виноват, но косвенно именно его действия положили начало довольно трагической цепочке. Так что он даже не стал отпираться, когда к нему домой пришли жандармы и напрямую сказали, что собираются его задержать.

Дварфы отправили его под стражу. Компенсацию за непреднамеренное убийство он выплатил сполна, как и признанный виновным ревизор, что проверял все комплектующие. В камере же ему было поручено подрихтовать форму некоторых деталей. Привести их в надлежащий вид, если так можно выразиться. Грубо говоря, отработать свой долг.

И инструмент, и сами детали ему выдали, и, пусть пришлось находиться круглые сутки в камере, его, как других, не отправляли в карьер или в места ещё хуже. Сырость и запах можно было перенести. К тому же, временные. А вот вернуться с неразгинающейся спиной, скрипящими коленями и раздавленными руками после долгой смены не слишком хотелось.

По сути, Ридбик находился по стражей Даркармов на очень уж облегчённых условиях. С мошенниками и ворами, закидываемыми к остальным в каталажку, не церемонились совершенно, применяя, в том числе, и физическое воздействие. А с Гвоздём местный надзиратель даже вёл дружеские беседы.

Других преступников местные хозяева запугивали так, чтобы в будущем совершенно отбить у тех всяческое желание попытаться преступить закон вновь. Пожалуй, это было достаточно эффективно, ведь несколько часов в здешней камере являлись куда более эффективной мерой нежели изолятор констебля. Ни один заключённый спустя сутки своего заточения у Даркармов не проявлял никакой вседозволенности. Пожалуй, кроме одного.

Когда Ридбику предстояло провести последнюю ночь в тюрьме, в камеру внезапно закинули эльфа-оборванца. Весьма необычное зрелище. А ещё необычнее было то, что громила, обычно заталкивающий людей внутрь с холодным, абсолютно равнодушным выражением лица, сейчас был не просто зол – его лицо искажала самая настоящая животная ярость.

Как мешок с грязным бельём, он закинул бессознательную тушу внутрь, а затем громко захлопнул дверь, что-то бурча себе под нос.

- За что его так? – поинтересовался, выглядывая через решётку, дворм. – Обычно ты как-то более… безразлично их заталкивал внутрь.

- Расскажу – не поверишь, - стражник шумно выдохнул, сжав металлический прут рукой.

- Готов послушать, - Ридбик пожал плечами. Всё равно, работу на сегодня он закончил уже пару часов как.

Бугай отошёл от пустой клетки, где только что появился новый заключённый. Обычно к этому времени она уже теснится от огромного количества людей, насильно затолканных внутрь, но сегодня все те, кого обычно отправляют работать в карьер, отчего-то не вернулись. Он сделал пару шагов ближе, встав напротив дварфа-северянина. Возвышаясь над ним в высоту едва ли не человеческого роста, он лишь выдохнул и сгладил лицо к более спокойному тону.

- Дорогую штуку решил украсть, - процедил громила. – Причём, наитупейшим способом.

- Просто схватил с прилавка что ли, когда вы рядом стояли? – интереса ради предположил изобретатель.

- Вроде того, - подтвердилась догадка следующим же ответом. – Только ещё и именем известным представился.

- Действительно, глупо, - выразил мысль вслух изобретатель. – Харконом представился?

- Упаси Творец, его бы тогда господин Даркарм лично бы четвертовал, - чуть дёрнулся громила, замахав руками. – Нет, там личность известная, но не настолько. А спёр зелий почти на полторы золотых Флоры, а потом ещё и на ребят кинулся.

- Идиот, - подытожил Ридбик.

- Полный, - вторил ему бугай. – Мне пора, - он махнул на прощание рукой, а затем вышел из зоны заключения, оставив узников в собственном обществе…

***

Перед глазами царила кромешная, непроглядная темнота. Будто на глаза плотно натянули чёрную тряпку, полностью перекрывающую зрение. В ушах стоял непрекращающийся звон, будто тонкая металлическая проволока зацепила каждый нерв и не прекращала свой раздражающий скрип. Головная боль неистово сдавливала мозг, превращая в склизкую кашицу способность мыслить.

Галантий чувствовал себя так, будто из его разума нещадно выдрали целый кусок его жизни. Мерцая, перед глазами возникла картина на миг остолбеневшего торговца, стражей, появившихся из ниоткуда, осколков стекла и прицельных ударов дубины по затылку. Голова вторила воспоминаниям очередным приступом боли.

Эльф приоткрыл глаза, отодрал щёку от холодного каменного пола, стряхнул рукой налипшие на лицо остатки соломы. Полумрак с пробивающейся внутрь жёлтой полоской дневных лучей после черноты неприятно бил по взгляду. Галантий провёл грязной рукой по лицу, сдирая с неё засохшую корку из крови и грязи. Попытался привстать, но боль, пронзающая затёкшие ноги, не позволила этого сделать.

Его камера была совсем небольшой. Едва ли в нормальных условиях в ней могли поместиться даже пять-шесть человек, но что-то ему подсказывало, что обычно в эту клетку запихивают минимум раза в три больше людей, чем тому положено. В нос бил удивительно привычный сырой смрад. А из другой камеры исходил тусклый огонёчек. Судя по всему, внутри стоял какой-то фонарь, и кто-то в его свете методично работал напильником, прорезая пустоту комнаты неприятным скрежетом, ещё сильнее вызывающим звон в ушах.

В голове зияла совершенная пустота. Идеальная, чернильная, будто кто-то вынул черепную коробку и щедро вытряхнул её. Между эмпориумом и камерой не было ни видений, ни снов, ни воспоминаний.

Галантий, отсидевшись, когда голова, наконец, перестала кружиться от попыток встать, поднялся, подошёл к решётке и, просунув руки, позвал того, кто работал за стеной:

- Эй, есть кто-нибудь!

- О, ты всё-таки очнулся, - раздался из камеры чуть гнусавый голос. – Я-то думал, тебе крепенько по макушке дали.

Владелец голоса отложил инструмент, слегка царапнувший камень, и сам вышел на свет. Перед глазами предстал типичный дварф-северянин. Ростом едва ли чуть выше пояса Галантия, с одновременно выбритой и взлохмаченной головой, широким лицом и небольшой бородкой с витиеватыми усами. Из одежды на нём была потрёпанная куртка, уже неоднократно вымазанная в грязи и пыли, такого же вида штаны и боты. Словом, в обычной жизни такой элемент вызывал бы разве что презрение.

- Ты кто такой? Смотритель? – Галантий посмотрел на него с высока во всех смыслах. Тот лишь мерил его взглядом, опираясь на горизонтальный прут, проходящий через решётку, а после вопроса изогнул бровь, прочертил глазами линию от своего «сокамерника», если так можно было выразиться, до решётки и протянул.

- Н-да-а-а, кабинет мне полицмейстеры выделили просто-о-орный, - с саркастичным одобрением проговорил он, наблюдая за реакцией эльфа-оборванца, а после спросил, уже не изображая улыбку. – Я похож на местного жандарма?

- Без понятия, на кого ты похож? – он в ответ лишь пожал плечами. – На мой взгляд, ты похож на какую-то прислугу.

- Думай, как знаешь, - дворм ответил на такой выпад абсолютно спокойно. Если уж он был похож на прислугу, то остроухий выглядел как обычный бездомный, месяцами не видевший крыши над головой. Вонючий, облачённый в то, что и одеждой назвать сложно, весь покрытый грязью и собственной кровью. И, если какие-то нищие даже могли вызвать сочувствие к их печальной судьбе, то этот – определённо нет. Ему хотелось разве что плюнуть в морду. – Тебе всё равно тут ещё долго коротать, - дворм уже собирался вернуться к работе, как вдруг эльф переменился и попытался выглядеть более дружелюбно. Даже выпрямился, стараясь придать своему виду хоть какую-то значимость. Правда, вышло так себе, ведь его опять чуть не согнуло в болезненном приступе, и он сжал ладони, обнимая решётчатые прутья.

- Стой-стой-стой. Погоди. Какая информация по мне есть? – и всё же за напыщенностью скрывалось волнение. – Сколько мне здесь сидеть? Чего ждать? Когда покормят, в конце концов.

Заключённый рассмеялся в голос. Его гнусавый смех разнёсся по каменному мешку, отбиваясь от стен. Он стёр проступившую слезу, а после, улыбаясь и сдерживая ещё один прорывающийся приступ смеха, спросил:

- Вот скажи честно, ты умалишённый? Тебе повезло только по одной причине – ты здесь один, потому что ребят из карьера не стали привозить. Там что-то случилось, - чуть осёкся он, но затем, всё также – с улыбкой, продолжил. – Я не знаю, как ты там и что натворил, но те, кто тебя сюда притащил… У-ух, злы они были, что моя тётушка после того, как муж её три банки самогона в одно рыло выхлебал. Мать моя Сагария… Правда, они были очень злы.

- Карьер? – Галантий посмотрел на свои руки, сжал, а после разжал пальцы. – Этим рукам нельзя в карьер.

- А тя никто спрашивать не будет, - дворм покачал головой, чуть поумерив улыбку, но не убрав её окончательно. – Чё скажут делать, то и будешь, иначе чалиться тебе тут вечно.

- Так чего мне ждать? – возмущённо повторил Галантий. – Мне хотя бы можно поесть? Дай ты мне тогда поесть. Уверен, у тебя есть, - логика в его словах имелась.

В отличие от него гном сидел в довольно просторной камере, а не в клетке, и у него даже виднелась койка. Выглядел он в куда более привилегированном положении.

- Откуда? Я такой же заключённый, как и ты, - нагло соврал гном, скорчив удивлённую гримасу. В отличие от тех зачерствевших ломтей хлеба, что бросали остальным пленникам, как своре псов, ему Даркармы выделяли дневной паёк, сопоставимый с тем, что получали солдаты. Конечно, он всё ещё оставался ужасен, но перетерпеть каменные галеты ради собственной свободы было можно.

- Но тебе же приносили поесть. Дай мне того, что осталось, - наглость оборванца в его положении не знала границ.

- Да нет у меня еды, - бросил, закипая, гном.

- А как ты вообще живёшь и чего такой бодрый? – Галантий из простых наглых просьб начал переходить на откровенные наезды. Глупые и бессмысленные. Всё равно их разделяли две решётки. – Смеётся ещё чего-то…

- Слушай, мне-то тут ещё пару дней почалиться всего-то, - хвастанул перед ним гном. Явно с намерением его позлить.

- Ладно, я понял, - эльф потускнел, а затем спросил. – А тебя-то за что упекли?

- Провинился, только и всего, - пожал сокамерник плечами равнодушно.

- Да-да, знаю. Можешь не рассказывать, - вдруг отмахнулся Галантий, заставив его искренне удивиться. – Знаю я про эту систему власти, и про наказания. Ни за что хватают, можно сказать. Мы с тобой – братья по несчастью, - попытался побрататься оборванец, чем свёл удивление к нулю. Дворм оставил его слова без комментариев, лишь ненадолго задумался, закусив губу, а после добавил:

- Ну, ты как хочешь. А я вернусь к своим делам, - и, ни капли не сомневаясь, подхватил оставленный напильник и ушёл вглубь камеры, скрывшись из поля зрения оборванца.

Для Галантия этот жест был оскорбителен. Будто ему плюнули не то, что под ноги, а прямо в лицо. Он искривился в злости и взорвался, бросив вслед:

- Да ты хоть знаешь, с кем разговариваешь!?

- С тем, кого побили, - съязвил в ответ дварф-северянин, заставив вора закипать ещё сильнее. – Причём неоднократно.

Впрочем, свои мысли он предпочёл оставить при себе и лишь недовольно хмыкнул. А после присел на небольшую соломенную подстилку, хоть немного избавляющую от ощущения сырого холода, и попытался вздремнуть.

***

Ночь была долгой. Тягучей, как дёготь. Как не пытался поначалу Галантий, заснуть не выходило. То опускающиеся сумерки последним аккордом посветили прямо в небольшое решётчатое окошко, сквозь которое виднелся лишь небольшой кусочек вымощенной брусчаткой улицы. Пустой и какой-то слишком уж безжизненной.

Небольшие хаты соседствовали с относительно недавно построенными домами. Чего-то выделяющегося разглядеть не получалось. Разве что иногда неподалёку нервирующе бил портовый колокол. Видимо, тюрьма находилась неподалёку от доков.

Дворм-сокамерник заснул достаточно быстро. Как только он закончил скрежетать своим чёртовым напильником, то сразу же потушил фонарь и смачно захрапел. Видно, и он не даст спокойно поспать.

Охрана проверила заключённых только утром. Сказалось то, что их растащили по разным камерам. Мрачный бугай без слов зашёл у пленникам, презрительно посмотрел на «спящего» Галантия – одним глазом он всё же пытался наблюдать, когда проснулся утром, - и неодобрительно на его сокамерника и кинул в камеру эльфа зачерствевший сухарь. Тот ударился о пол, будто брошенный булыжник, отколов от себя несколько острых кусочков.

Вор приподнялся, схватил брошенный ему хлеб и метнул обратно в развернувшегося охранника:

- Да как ты себе позволяешь так обращаться со мной? – прокричал он ему вслед.

- О-ох, ты себе только что смертный приговор подписал, - послышался справа голос соседа. Ни капли не разочарованный, а, наоборот, предвкушающий зрелище.

Охранник остановился на месте. Твёрдый кусок прилетел точно ему в спину, а затем звонко брякнулся о пол. Бугай медленно развернулся, посмотрел на злящегося вора абсолютно холодным, равнодушным взглядом, хрустнул дважды шеей и подошёл к его камере.

Демонстративно он прямо перед его глазами достал связку ключи и начал неспешно, словно оттягивая момент неминуемой казни, их перебирать. Дешёвая провокация, но Галантий на неё купился. Он подбежал к решётке и попытался выхватить связку, ударив того по пальцам. Однако верзила этого только и ждал. Свободной рукой он схватил Галантия за грудки и с силой приложил о решётку. Прутья затряслись. Дрожащий металлический звон унёсся на улицу.

Болезненные ощущения разошлись по рёбрам. Удар был плотным. Грудную клетку буквально вдавило в решётку, а руку бугай так и не отпустил, начав заламывать её.

- Да как ты смеешь! – захрипел Галантий, приходя в ярость. – Ты понимаешь, что, когда меня выпустят, тебя повесят! Тебя убьют! – громила в ответ лишь оскалился с улыбкой.

- Чёт в тебе до**я наглости для обычного вора, - и к собственной радости резко потянул его ещё раз вперёд, заставляя вновь удариться о прутья.

- Да потому что я не обычный вор! – всё также хрипя, воскликнул Галантий. – Ты не знаешь, с кем ты разговариваешь!

- С обычным бродягой, - презрительно бросил охранник и в довесок плюнул, оставив смачный харчок на остатках одежды. – Ты не на той территории, чтобы качать свои права. Ты – никто! И ничто! Ни-что-же-ство! – проговорил бугай, вдавливая его не только физически, но и морально.

- Ну посмотрим через день. А, может быть, меньше, - оскалился Галантий. Охраннику это изрядно надоело, и он с силой оттолкнул вора. Тот не удержался. Неуклюже зашатался, а затем шлёпнулся на пол, больно приложившись копчиком.

- Ну, сам от еды отказался, - бугай лишь пожал плечами. – Посмотрим, не сдохнешь ли ты завтра.

- Сам жри свою еду, - пробубнил злобно эльф и попытался отползти в сторону кое-как собранной подстилки.

Охранник ушёл, замкнул за собой арочную деревянную дверь. Его приглушённые шаги двинулись по лестнице. Дворм проводил его взглядом и лишь тихо бросил под нос:

- Хм, видимо, в хорошем настроении был.

- Нет, всё зависит не от него, а от того, кто я такой, - продолжил выкаблучиваться оборванец несмотря на своё жалкое положение. – Со мной нельзя слишком грубо обращаться.

***

Ридбик оставил его слова без какой-либо реакции. Он работал с разными людьми, и среди них было много работяг, кому приходилось отбывать наказание в тюрьме Даркармов, долбить породу в карьере или заниматься чем похуже, но столь наглых, нахальных личностей дворм не видел даже в их байках. Этот элемент переплюнул все возможные пороги самомнения, и, когда верзила + его избивал, было даже жаль, что тот решил не марать руки сильнее. Да, Харкон бы точно был зол, но таким явно стоит получать побольше тумаков в своей жизни.

Оборванец после проведённых с ним процедур поутих. Принесённый чуть позже ломоть, полагающийся по праву, он даже не стал выкидывать и добровольно схарчил. Бузить на громилу он больше не стал, как и тот не решился марать о него руки.

А поле обеда день тишины оказался скрашен ещё и прекрасной новостью. Ридбик оказался на свободе. Добрая воля являлась тому причиной или что-то ещё, он не знал, но и вопросов задавать не стал. Даркармам срочно потребовался сведущий в ковке человек на одном из их предприятий, и дворм с радостью поменял каменный мешок на уличный воздух, оставив нахального оборванца и дальше гнить в тесноте его камеры.

Печалило лишь одно: ребята из карьера так и не вернулись…

***

Пока Роза вместе с Норико отправились навестить чародея, Орикс вознамерился вытащить Галантия. Деньги на залог у них имелись, но, на крайний случай, он мог предложить и немного сверху.

Приёмная резиденция властителей расположилась в небольшом тупике неподалёку от эмпориума, отгородившись от других домов шипастым забором. Сам по себе принадлежащий им участок выглядел несколько зловеще и содержал в себе классические для сугарийской архитектуры индустриальные черты. Широкое п-образное здание, выстроенное из тёмных каменных блоков, внушало некий неуют. Проходной пункт с деревянной будкой на воротах, где сидел бородатый сугариец, больше похожий на банковского работника, чем на классическое представление об этих любителях сносить горы.

Он же и направил их к Харкону Даркарму – главному по безопасности в городе. Его кабинет находился на цокольном этаже в боковом крыле здания. К нему вёл узкий коридорчик, кое-как приведённый в цивилизованный вид, а затем разделялся на несколько дверей. За одной из них с табличкой «Х. Даркарм» восседал властитель.

Чем-то внешне он напоминал Арчибальда Боттлграна. Такой же кряжестый, обычного для всех дварфов роста, с тёмными волосами, заплетёнными в хвост и длинной косматой бородой. Хотя, в отличие от кастеляна, Харкон Даркарм терпеть не мог, чтобы гордость любого сугарийца заплетали в косы. Облачённый в тёмно-синий кафтан, он хмуро взглянул на гостей, к нему решивших зайти с вежливым стуком.

Стоило ему услышать про эльфа, он помрачнел и начал думать, почёсывая бороду. Раз уж мужики из карьера так и не вернулись, то Харкон планировал отправить его в ассенизаторы. Тем более, эта неблагодарная работа всегда испытывала недостаток рук. Однако его «поручители», как их назвала Кора, предложили выкупить его нарушение, либо отработать его.

Одна тысяча шесть сот имперских серебрянников или одна тысяча сто Флоров. Сумма была немаленькой. И пусть такие деньги у «Соколов» имелись, оплата монетами оставила на время их практически без финансов. Поэтому Орикс предложил заложить имевшийся у него участок земли в какой-то глухой деревушке.

Предложение, на самом деле, было интересным, вот только всё портило то, что земля находилась в селе Заячьем близ Байфроста по другую сторону границы. Высокие налоги, обязательства перед человеческой короной, да и то, что это был лишь маленький аграрный клочок – хижина с огородом – не прибавляли стоимости земли. Для Даркармов он был бесполезен, к сожалению.

А вот Кора предложила куда более здравую идею. Отработка. Прошлым вечером из карьера должны были доставить материалы для предприятий, однако повозка так и не прибыла. Мужиков оттуда до камер тоже не вывезли. Связующий свиток с надзирателем поведал о том, что на дороге между городом и каменоломней мужики видели какое-то чудище, но материалы всё же отправили. Повозка сгинула без следа, и её нужно было найти, и, если не вернуть материалы, то хотя бы узнать о её судьбе. В награду за это Кора выбила небольшую скидку на долг и компенсацию, если что-то случится, после чего они отправились за остальными членами своей бригады.

Но перед этим Орикс решил заглянуть к Галантию и под присмотром громилы-охранника спустился в казематы:

- Ты, правда, так хочешь увидеть нашего птенчика? – поинтересовалась Кора, не видя в этом ни единого смысла.

- Просто хочу знать, за что плачу, - отмахнулся Орикс. Он и сам не слишком хотел видеть Галантия после того, как тот неоднократно их подставил, однако хотел удостовериться, что спасают они вполне соображающего эльфа, а не ходячий полутруп.

- Я уж как-нибудь обойдусь, - друидша направилась на улицу, не глядя ни на полуорка, ни на уходящий вниз проход. – На улице тебя подожду. Мы так и так пойдём на это дурацкое задание.

- Ох… Тяжело… Тяжело, - Орикс проводил её взглядом, а затем взялся за голову, понимая, как же вор будет им всем должен после того, как они его освободят.

Тёмное помещение выглядело под стать тюрьме. Ровно так, какой она и должна быть. Отталкивающей, пугающей, тёмной. Один лишь факел, подрагивая, освещал помещение. На влажном полу оставались грязные следы. Засохший ломоть хлеба валялся там же, где его и бросил эльф. Орикс откинул ногой его в сторону, тот, звеня, прокатился по полу.

- Ну, здравствуй, - произнёс он, подходя ближе к камере. Верзила остался стоять ближе к входу, дабы держать обоих в поле своего зрения.

- О, Орикс, наконец-то, - Галантий поднялся со своей импровизированной постели, вмиг став выглядеть более бодро. – Спасибо, что приашёл. Как будем отсюда выбираться?

- Я не знаю, как ты будешь отсюда выбираться, - орк-полукровка лишь пожал плечами в ответ. – Я, так, просто на тебя посмотреть зашёл.

- В смысле просто посмотреть? Ты не будешь меня доставать отсюда? – эльф отшатнулся, хмуро смотря на него.

- Я глянуть зашёл, сколько из тебя костей выдрали, а то непонятно, как тебя потом забирать отсюда, - пошутил Орикс, но улыбки на лице Галантия не вызвал. – А то вдруг тебя пришлось бы в ведре выносить.

Эльф встал со своей подстилки. Размял, хрустя, болящие кости и процедил:

- Обслуживание здесь, конечно, ужасное, - а затем подошёл к решётке, вознамерившись через прутья обнять орка-полукровку. Орикс в ответ сделал шаг назад, оставляя его вытянутые руки у себя на виду. – Ты думаешь, мне есть дело до каких-то твоих штук? – Галантий на вид даже обиделся. – Я просто рад тебя видеть, - и оставил одну руку протянутой.

- Если ты хотел есть, так и скажи, - Орикс вытащил из сумки небольшой свёрток, изрядно помятый в ладони. Громила сделал шаг ближе, но, увидев его содержимое, возражать не стал, хоть это и было против правил.

Эльф-оборванец раскрыл «подарок» Орикса и увидел несколько полосок солонины, щедро посыпанных специями, ломоть хлеба, лишь немного засохшего и помидор.

Стоило ему увидеть еду. Нормальную еду, а не булыжник под видом хлеба, он жадно впился в неё зубами и с набитым ртом проговорил.

- Ты бы жнал, шо со мной тут делали. Ужасные, отвгатительные веси. И пинали, оскогбляли. Но я не дал себя в обиду. Так вот, когда мы выйдем? – не отрываясь, поинтересовался он.

- Могу дать совет: походи с закрытым ртом, - абсолютно спокойно процедил Орикс. – А, во-вторых, за тебя залог огромный, и мы сейчас пойдём выполнять поручку. Понимаешь?

- А, ну тогда понятно, - закивал он, проглотив огромный кусок. – За такого, как я, и тысячу золотых не жалко отдать.

- Ты понимаешь, что Кора тебя даже видеть не хочет? – полуорк покосился на него, надеясь на хоть какое-то благоразумие.

- Она растает, - отмахнулся с зажатой в руке едой эльф. – Я её своим обаянием обратно расположу.

- Да пиз**т он, - с улыбкой встрял громила. – Он просто наворовал кучу денег, и теперь должен.

- Тяжело… - вновь протянул Орикс. – Ты и в правду накосячил, и однажды это будет последний раз. Ты понимаешь?

- Но пока что не последний, так что продолжаем жить, - его позитиву в столь жалкой ситуации можно было позавидовать. Не хватало только бутылочки шампанского. – Всё, спасибо тебе, - он протянул жирную от мяса и хлеба ладонь для рукопожатия. Орикс взглянул на неё с подозрением, но всё-таки пожал.

- Только быстрее, я тут не хочу долго быть среди всякой швали, - требовательно добавил он, и Орикс оглядел одинокие казематы вокруг. Безжалостно пустые.

- Ох, долго ты здесь не проживёшь… Не проживёшь…