Попаданец на максималках 1

Глава 16

— Что значит «ещё один»? — я непонимающе уставился на своего агента.

— Получается, что мы искали одного отравителя из четырёх подозреваемых, а их уже двое.

— Почему ты так решил? Может, ошибаешься?

— Посудите сами, — и Верёвочкин подаёт мне папку...

— Ты офигел?! — я оторопел от прочитанного. — Ты понимаешь, что будет, если он окажется заговорщиком?!

— Это факты, Ваше Высочие, — агент был невозмутим. — А вот как вы с этими фактами разберётесь, меня не касается.

— Не дерзи! — погрозил пальцем. — С будущим императором говоришь.

Походив по кабинету, я приблизился к окну и задумался, уставившись в мутное стекло.

— Похоже, что ты прав, — нехотя соглашаюсь я. — И как мы будем этого графа доставать? Ты понимаешь, что это не просто какой-то там неизвестный Вязмитинов, а сам министр двора! Его покои тоже гвардейцы охраняют, — я застучал пальцами по стеклу. — Ладно, молодец! Иди! Нет, стой! — почти крикнул я, когда Верёвочкин уже собрался открывать дверь, чтобы выйти. — Подойди.

Агент возвратился, и я внимательно посмотрел на этого, если так можно сказать, ещё молодого мужчину. Ну да, тридцать лет здесь почти зрелость.

— Я хочу предложить тебе неофициальную должность моего тайного советника, — начал я. — Нет, не в том смысле... — предупреждая возможный испуг, пояснил я, вспомнив о метрессе.

Николай Верёвочкин заметно расслабился.

— Она даёт мне советы о жизни во дворце. Ты же будешь просто наблюдать за всеми, кто может оказаться опасным для меня. Правда, как ты это будешь совмещать со своей работой, я не знаю. Подумай.

Мужчина просто кивнул и вышел.

Значит, министр двора... Так-так... Не то чтобы неожиданно... Даже, наоборот... И что теперь мне с этим делать? Идти к императрице или всё сделать самому? Возникает закономерный вопрос, а насколько эти данные наблюдения, что мне дал Верёвочкин верны? Его сведения о графе Кречетникове оказались верны, но нельзя исключать вероятность, что это просто разборки самих заговорщиков. Ведь граф мог и не выдать мне других. Назвал-таки он имена... Правда, совсем незначительных личностей, но всё же.

Если я уберу Вязмитинова, то на его место может претендовать барон Андрей Сибелиус. Императрица обязательно мне на это укажет, если обличительные бумаги её не убедят, и тогда я с графом уже ничего не смогу сделать. Да, решено, уберу министра двора в любом случае. К нему и так имеются претензии. Хотя только из-за этого убивать человека плохо. Впрочем, он, скорее всего, обязан многим этой прибалтийской княжне, чей супруг приходится моим дядей по совместительству, и относится ко мне не очень хорошо, мягко говоря. Извини граф, но куда я не взгляну, ты везде мне мешаешь.

Вот какой тогда выбрать способ умерщвления? Отравить? Хмм... А как? Ну да, у меня же на кухне есть аж два работника! Вот только с кем из них разговаривать об этом? Если с Марфой, то она первая окажется под подозрением, как работница кухни, а с Фёклой связываться неэтично, — она же почти ребёнок. Да и проболтаться может, и потом припомнить при случае. Впрочем, Марфа тоже припомнит, обязательно припомнит. Неужели, всё придётся делать самому? Да, теперь я хорошо понимаю недовольство Людовика Тринадцатого, когда он произносил схожую фразу в советском кинофильме «Три мушкетёра».

Насколько я помню, одними из подходящих ядов являются листья и плоды клещевины. В отличие от болиголова и прочих цикут, смерть может наступить спустя многие часы или дни после отравления. Забавно, что именно из клещевины делают касторовое масло. Значит, листья растения можно поискать у лейб-медика или алхимика...

***

Поскольку совершенно нежелательно, чтобы Марфу видели со мной, договариваться о встрече была послана Анна. Конечно, и в таком случае у наблюдающих этот разговор могут возникнуть вопросы, но другого выхода нет. Что требовалось от кухарки, — добавить измельченные сушёные листья в какой-нибудь салат. Не такое уж сложное действия для той, которая занимается нарезкой овощей и фруктов.

Прошло два дня. И когда я уже почти праздновал победу, женщина подала знак, что задание не выполнено. Пришлось снова подсылать Нюру, и в нетерпении ожидать объяснений. Оказалось, что другой работник кухни, в обязанности которого не входила ни готовка, ни окончательное украшательство блюд, что-то добавил в еду для министра двора. Вот Марфа и не решилась выполнить мой наказ.

Что же это получается? Кто-то тоже заинтересован в смерти Вязмитинова? Другого объяснения нет. Осталось лишь подкараулить указанного работника и доставить в подвал казармы лейб-гвардии. Понятно, что сам я допрос не учинял, но смотрел, как Верёвочкин пытается разговорить похищенного. Тот отпирался и ни в какую не изъявлял желания сотрудничать со следствием. Пришлось оставить несговорчивого на пару дней без еды и воды, в течении которых ему просто не давали спать. Да, жестоко, но иного выхода не было, поскольку мужчина никак не хотел верить, что лично к нему претензий нет.

К концу вторых суток подследственный выдал имя лакея, который передал ему отраву. Ну а на следующий день министра двора нашли мёртвым в его кабинете. Как и следовало ожидать, суеты во дворце было много, так что без труда удалось похитить и лакея, который оказался более несговорчивым. Я не спешил, поскольку хорошо понимал, что человеку, привыкшему к хорошей жизни слуги очень печально оказаться в полуживотном состоянии. Конечно, можно было применить меры физического воздействия, но зачем?

***

Граф Андрей Викторович Гутаков занимал должность помощника главного охотника. Если учесть, что в последние годы правления Елены Седьмой охоты почти не устраивались, то занять себя было довольно трудно. Ещё далеко не старому человеку хотелось получить всеобщее признание. Как-то так случилось, что граф Вязмитинов, участвующий в подготовке охоты, устраиваемой в честь приёма какого-то иностранного вельможи, разговорился с Гутаковым. Слово за слово, и министр двора понял, что его собеседника раздражает бездействие, в котором он неосторожно обвинил императрицу. Дескать, будь сейчас государем деятельный мужчина, то охотничье ведомство не пребывало бы в пагубном безделье.

От подобных слов до согласия участвовать в заговоре — один шаг. Хорошо... два шага. Эти шаги были сделаны довольно скоро. Гутаков теперь выполнял разные мелкие тайные поручения, и его ранее страждущая натура ликовала. Всё изменило убийство младшего сына императрицы. Граф думал, что смысл заговора — убедить государыню отказаться от престола в пользу достойного и умного вельможи, имеющего на трон определённые права. Истребление отпрысков прежнего императора казалось дворянину неприемлемым.

Поначалу Гутаков отмалчивался и сказывался больным, но после пары лет бездействия его начали активно склонять к очередному покушению. На этот раз целью был наследный принц. Граф отказался, и в его адрес посыпались угрозы. Поскольку виновным во всем казался министр двора, то его смерть виделась избавлением.

Я слушал слова признания и не мог решить, что делать с допрашиваемым дальше. С одной стороны, он — заговорщик. Его надо предать суду или же просто прибить втихую. С другой стороны, человек осознал пагубность заговора и всеми силами пытался из него выйти.

— Я вас выслушал, Андрей Викторович, — неспешно начал я. — Конечно, мне совершенно не нравится то, к чему вы были причастны, но я могу попробовать понять мотивы, которые побудили вас примкнуть к заговорщикам. В публичном наказании, которое вам следует, я не вижу смысла. На ваших руках нет крови моих родственников, а всё остальное несущественно, но и оставлять вас на службе считаю неправильным. Посему, вы должны подать в отставку и уехать. Желательно, за пределы Империи, поскольку заговорщики обязательно захотят с вами встретиться. О нашем разговоре никто не должен знать. Это единственное моё требование. Если согласны, то можете идти.

— Вы меня отпускаете, Ваше Императорское Высочие? — граф не мог поверить в услышанное.

— Да. Вы сами себя наказали, так что в суде или вашей смерти нет никакого смысла. Возможно в будущем, вы сможете попытаться принести пользу отечеству, но сейчас об этом нет смысла говорить.

Ну да, я отпустил его, поскольку лично мне он ничего плохого не сделал. Даже, наоборот. Вербовать графа я тоже не видел смысла. Всё, что Гутаков знал о заговоре, он изложил на бумаге, и теперь ему надо спасать свою жизнь. Его бывшие сподвижники не дураки и смогут высчитать, кто был отравителем министра двора.

Ну, раз отрава осталась неиспользованной, то я решился приступить к мини-геноциду. Понятно, что большинство заговорщиков — лишь пешки в чужих руках. Кого-то подкупили обещанием благ, к кому-то нашли ключик, и они старались за идею. Но сколько щупалец у спрута не отрубай, он их всё равно отрастит. Что это значит? Гадине следует отрубить голову.

Пришлось опять иметь дело с Марфой, которая, как ни странно, в этот раз была спокойна:

— Тебе надо будет наняться на кухню в особняк князя Имеретова. Для сего ты здесь уволишься, — я увидел, как женщина напряглась. — Не бойся, потом снова сможешь устроиться... Обещаю. Так вот, — продолжил я излагать свой план, — если спросят, почему ушла, то всё вали на Пьера. Дескать, он, такой-сякой, вылизывает руки наследному принцу. Но особенно не увлекайся поругивая. Лучше вообще не ругать, а просто немного поплакаться.

Марфа кивала, хотя, скорее всего, улавливала мысль с трудом. Ничего, повторю столько раз, сколько потребуется для уяснения.

— Когда тебя примут, а рекомендации получишь от самого товарища министра двора, первые дни работай так, чтобы все были довольны. Особенно не переусердствуй, но старайся, чтобы тебя хвалили. Спустя неделю или больше, смотри сама, подсыпешь этот порошок в еду. Главное, чтобы пища не была слишком горячей. На следующий день постарайся разбить что-нибудь дорогое на кухне. Главное, — добейся, чтобы на тебя наорали. После этого можешь прилюдно накричать в ответ, и потребуй расчёт

— Так ведь не дадут, Ваше Высочие, — заметила женщина.

— И не надо. Просто уйдёшь оттуда и всё. Сразу во дворец не возвращайся, а сиди дома. Лучше, если вообще куда-нибудь на месяц-другой уедешь. Монеты я тебе дам на это...

Марфа, запомнив всё, уже собралась уходить, как я произнёс вдогонку:

— Если случится что непредвиденное, то дочь твоя ни в чём не будет нуждаться, а когда подрастёт, выдам замуж за купца или офицера гвардейского, как сама пожелает.

Кухарка хотела что-то ответить, но осеклась... Кивнула и молча вышла.

***

— Вот, Ваше Императорское Величие, примерный образец «Дворцового Вестника», который будет распространяться в столице и по всем губернским канцеляриями, — я протянул маману плотный лист формата, с напечатанным на обеих сторонах текстом. — Возможно, что со временем придётся увеличивать количество листов, но пока и так сойдёт.

Елена Седьмая взяла первое государственное печатное издание и спросила недоверчиво:

— И это будут читать, сын наш?

— Конечно, будут! Да ещё и за деньги. Кстати, чтобы канцелярии сами думали о распространении, следует, просто вычитывать из их бюджета нужную сумму за получаемый «Вестник», с разрешением назначать свою цену. Так можно будет быть уверенным, что чиновники не используют бумагу вместо растопки в печах.

— Умно, сын наш, — согласилась императрица. — А как дела идут с газетой?

— Вот тут сложнее, — признался я. — Людей грамотных мало. Дворяне работать не хотят, а простолюдины в массе своей читать и писать не умеют. Надо школы открывать общедоступные.

— Школы для черни?

— Хотя бы для городских жителей. Поверьте, Ваше Величие, что без грамотных подданных государство развиваться будет с трудом.

— А с грамотными подданными государство будут сотрясать бунты.

— Да, такое может быть, — не стал отрицать я. — Но обмануть неграмотных и подтолкнуть их к бунту намного проще, чем грамотных.

— С чего это вы взяли, сын наш?

— Грамотные будут читать наши газеты, в которых увидят призывы радеть за корону.

— Вот станете императором, тогда и решите, — начала переводить стрелки Елена Седьмая.

— Думаю, что для пользы государственной лучше будет, если вы останетесь соправителем, маменька. Я ещё молод и просто не потяну столько проблем.

— Соправительницей? Такого не было здесь никогда.

— Значит, будет. Я продолжу разъезжать по государству и смотреть, как лучше его усиливать и развивать, а вы продолжите править из дворца, решая насущные проблемы. Министры у нас, возможно, и компетентные, но доверяться лишь их отчётам не следует. Я вот разок проехался по ближайшим земля, и немного представляю, что надо делать.

— Вам надо жениться, сын наш, и растить наследников.

— Прибудут ваши посыльные из иностранных дворов, и посмотрим тогда. Может, я сам отправлюсь куда-нибудь и привезу невесту.

— К сожалению, сие невозможно, поскольку брак должен учитывать государственные интересы.

— Если наша империя будет сильной, то выискивать очередного союзника или укреплять позиции существующего, может и не понадобиться. Иногда полезнее, чтобы соседи сами себе набивали шишки, чем их уберегать от этого. Больше ценить нас станут.

— Может вы и правы, сын наш, — неопределённо ответила императрица.

***

Наконец-то случилось то, к чему я шёл, — мои лейб-гвардейцы заступили на пост возле моих апартаментов. Сейчас рота насчитывает тридцать человек, так что уже можно нести караульную службу. Обычные гвардейцы восприняли это с некоторым недовольством, но раз другие посты во дворце и за его пределами у них пока не отбирали, то и обращать внимание на слабый ропот не представляется необходимым. Ничего, привыкнут. Вот скоро начну увеличивать количество обычных гвардейцев на постах, да и количество этих постов станет больше, тогда и посмотрим на завистников, когда им невмоготу придётся.

В карты теперь играли везде. Дворяне стали чаще захаживать друг к другу в гости и просиживали по нескольку часов за игрой. В городе интерес был ниже, но я надеялся, что это до поры, до времени. Хотелось, конечно, ввести в обиход и другие игры типа го, но поразмыслив, понял, что лучше действовать постепенно. Местное общество очень консервативно и массовое появление новых игр может возыметь обратный эффект.

Вот где прогрессорство не тормозило, так в медицинской сфере. Я ощущал свою ответственность и хотел дать людям хотя бы несколько открытий самого необходимого. Кроме аспирина, который получил новое название холлин, и мази Вишневского, я рассказал Лину о гипсовой повязке, хлороформе, пипетке и стеклянной палочке, которую тоже можно использовать, пока не найдётся чем заменить резину. Вот только с местными ценами на стекло производство последних небольшими партиями будет очень затруднено, а тогда и до массового не получится добраться.

Почему я изменил изначальное название для аспирина? Чисто из тщеславия. Холлин — это аббревиатура из фамилий Холмский и Лин. К тому же оно довольно близко к слову холить, что немаловажно. Дополнительно я придумал наклеивать марку на бумажную упаковку с порошком для пресечения подделок. Помнится, земные аптекари вместо настоящего аспирина подсыпали что угодно, так что данная проблема может появиться и здесь. На марке имелось название, моё изображение, весьма приблизительное, и надпись: «Наследный принц рекомендует!» Думаю, что перед такой рекламой вряд ли кто устоит.

Раз уж разборки с врагами перешли в заключительную фазу, то начал задумываться о пробном выпуске листового стекла для окон. Очень уж тоскливо смотреть на природу через мутное стекло, через которое если что и получится разглядеть, то в очень искажённом виде. Это примерно как смотреть сквозь пустой флакон от духов. Особенную печаль доставлял тот факт, что своего производства стекла у Империи нет. Всё привозное.

Почему я задумался о дружеских отношениях с хазарским каханом? Нет, не потому, что захотелось экзотики в лице одной из его дочерей. И не потому, что булгары сидят под боком, хотя и это очень неприятно. С ними разобраться можно, — Ивану Грозному же удалось с Казанским ханством решить давнюю проблему. Так вот, в моём случае всё упирается в доступ к Каспию, а точнее к заливу Кара-Богаз-Голу, очень богатому различными солями, в том числе и мирабилитом.

Этот минерал может быть полезен не только при лечении тифа и запоров, но является и важной присадкой при производстве стекла, позволяющей снизить температуру плавления песка. Зачем? Чтобы не так сильно изводить леса. В девятнадцатом веке царским указом в Московской губернии была запрещена деятельность всех стеклодувных заводов, поскольку уж много дров требовалось для их работы. Да и при производстве хрусталя эта соль поможет. Чехи не дадут соврать.

Кто меня обвинит, что я радею за экологию?