Попаданец на максималках 1

Глава 35

Надо, надо чаще выходить в народ! И мало того, надо внимательнее присматриваться к жизни горожан, а не проезжать по столице в карете, думая о своём. Да и о том, что вижу из окна, тоже неплохо бы задумываться. Вот сколько раз краем глаза замечал, как по городу стражник ведёт куда-то людей в оковах. Ну, ведёт куда-то преступников и ладно. Нет, дёрнуло меня подойти ближе.

— Любезный, — обратился я к стражнику. — За что их осудили?

— Да за разное, Ваше вашество, — ответил охранник, оглядев мою одежду. — Кто за воровство, кто за недоимки. Вот так год-другой посидять и поймуть, что лучше жить честным трудом.

— А те, кому головы на площадях рубят, где содержатся?

— В подвальной тюрьме при сыскном доме, Ваше вашество. Но сидять они недолго, — бац по шее и голову в мешок. Иногда и не кормят ваще. Зачем продукты переводить, если через день тело в землю закапывать? — усмехнулся стражник.

— Ну, а на каменоломни, например, отправляют кого? — продолжил я расспросы.

— Нет, за таковыми сторожей уж больно много надо, чтобы не убёгли. Да и сил, чтобы киркой махать, сидельцам не хватить. Проще и дешевле свободный люд за копейки нанимать.

— А этот, — ткнул я пальцем в сидельца, — за что сидит?

— Энтот? Пекарем был. В тесто добавлял квасцы, чтобы хлеб белым казалси. Народ честной травил, паскуда.

— И много таковых?

— Хватает, Ваше вашество. Но более всего молочников, которые в скисшее молоко борную кислоту добавляють. Вот тот второй как раз из них.

— Кислоту в молоко? — удивился я.

— Ага, добавляють, сволочи, чтобы не пахло, Летом молоко долго не сохранить свежим. Вот они людей и обманывають. Раньше молочников рублём наказывали, но эти хитрецы уразумели, что выгода от продаж скисшего молока с лихвой перекрывает виру.

— То есть в яме сидят в основном, воры и вредители?

— Не только, Ваше вашество, — начал объяснять стражник, которому я монету дал за рассказ. — Иногда и честные мастеровые, кто долг отдать не можеть. Так и сидят, ждут бедолаги... вдруг, кто за них поручится. Иначе сгниють там заживо, ведь долговая яма бессрочная.

— Хмм... Должники, значит.

— Должники, — кивнул собеседник. — Иногда среди них хорошие люди попадаются, которым просто не подфартило. Вот они своих жён берегуть и на отработку не отдають...

Оказалось, что в местных тюрьмах сидельцев не кормят почти, а выводят на улицы, где они под присмотром собирают милостыню на пропитание. Логика проста: зачем государству платить за пребывание в тюрьме? Может, ещё одиночные трехкомнатные камеры им строить, как в показательно-образцовых норвежских тюрьмах? (Понятное дело, что свои обычные тюрьмы скандинавы показывать не спешат.)

Нет, раз попал в заключение, то сам и думай о себе. Тем, кто семейные, передачи приносят родственники. Теперь понятно, откуда взялась традиция приносить в тюрьмы передачи? Тех же, о ком некому позаботиться, выводят в город, и они выпрашивают или деньги, или еду. Дают им, как правило, еду. Как ни странно, но проявлять сочувствие к сидельцам считается делом правильным и, даже, чуть ли не обязательным. Передаваемые еда, одежда, деньги являются своеобразным актом сострадания. Возможно, тут немалую роль играла идея: сегодня он сидит в яме, а завтра и я могу в ней оказаться. Если же сидельцам выпрошенного пропитания не хватает, то некоторая сумма потом взымается с кредитора. Он же заинтересован в возврате денег, так пусть компенсирует государственные затраты.

Мало, оказывается, я знаю о местной пенитенциарной системе. Мало. Время есть, то почему бы и не наведаться к начальнику местной тюрьмы. Раз много людей уже по моему почину в тюрьме оказалось, так надо бы посмотреть, как там и что.

Я не ожидал увидеть здесь ни подобие замка Иф, ни петербургских «Крестов». Огороженный частоколом двор. Внутри множество покрытых решетками ям, глубиной метров пять. Там заключённые сидят, как правило, в тёплое время года. Рядом стоит каменное здание, с камерами для знатных.

Судебная система в Империи проста: воров, если их не убивают на месте преступления, высекают сразу на месте преступления и клеймят. Попавшимся второй раз просто отрубают голову. Не особенно церемонятся и с другими, назначая штрафы за различные повинности и выставляя у позорного столба, но за повторное убийство, разбой на дорогах, похищение дворян, крамолу, святотатство наказывают топором. Когда имеется сомнение в вынесении чрезмерного жёсткого приговора, отправляют в ссылку на уральские шахты.

Отдельной строкой идут должники. Если дело не касается растраты государственных денег, то чётко прописанного наказания нет. Если долг заимодавцу возвращался, то сидельца выпускают из долговой ямы. Никого не интересовало, кто именно заплатит. Так что должники, которым дают возможность просить милостыню, полученные деньги сразу передают в счёт погашения долга, а едой делятся с сокамерниками.

— Мы к таковым относимся без излишней строгости, — продолжил свой рассказ начальник тюрьмы Морозов. — Человек взял в долг деньги и не смог вернуть... Ну да, всякое бывает. Он же не украл. Вот лето может быть холодным, земледелец берёт деньги в счёт будущего урожая, а второе лето тоже холодное. Куда податься? Кормить семью надо. Снова идёт человек к заимодавцу. Третье голодное лето, — и всё... долговая тюрьма, а ведь мог и в разбойники податься, и душегубом стать, наплевав на семью.

— Гуманистические у вас взгляды, — согласился я. — Получается, что у вас много земледельцев сидит?

— Не очень много, — вздохнул мужчина. — Как раз в разбойники такие должники и подаются.

— А с их семьями, что делаете?

— Как судья скажет. Кого на мануфактуры отправляют, а кого во власть заимодавца передают.

— В рабство? — удивился я.

— Почти. А что делать? Некоторые в долг дают лишь после того, как на жену и на детей будущего должника посмотрят. С ними-то можно, что хочешь делать, только нельзя убивать и до членовредительства бить. Вот они многие годы долг и отрабатывают заимодавцу.

— Сейчас среди должников мастеровые имеются?

— Не много, но и таковые есть. Кого-то водка в долги ввергла, кого-то конкуренты, кто-то сам дурак.

Хмм... Это уже интересно. Если есть хорошие мастера, то можно их выкупить и пусть на меня работают. Кабала? Ну да. Заживо сгнить в яме лучше? Конечно, меня в первую очередь заинтересовали кузнецы. Такой был лишь один. Неприятного вида мужчина с мутным взглядом и дрожащими руками. Ясно, алкоголик. Было три плотника, два каменщика, мелкий купчишка. Если у первых долги были ещё вменяемые, то последний был должен очень много. Оказалось, что он под свою недвижимость взял несколько кредитов. Так что сидеть ему в яме до самой смерти.

— Ну что, должники, кто из вас и далее хочет посидеть в яме, то можете сразу в неё и спускаться, — начал я проникновенную речь. — Кто же хочет трудом искупить свои ошибки, то подходите ближе и рассказывайте, почему я должен оплатить ваши долги. То есть, чем вы мне можете быть полезными.

Да, высокомерно получалось. Ну а что, упрашивать? Оказалось, что вот эти оба плотника и каменщика — одна строительная бригада. Взяли кредит на инструменты, материал и начали что-то там возводить. На второй день обнаружили, что всё у них украли.

Послушал их и поверил. Да, бывает. Как-то смотрел шоу какое-то американское про риелторов, которые купленные дома в порядок приводят, а потом продают. Так один раз они дом купили, а когда приехали на следующий день его получше осмотреть, то обнаружили, что ночью дом обнесли. Так что этим просто не повезло. Видать, мужики рукастые, но всё предусмотреть не смогли. Надо брать.

Уже собрался идти узнавать об общей сумме долга, но купчишка в ноги пал и чуть ли не завыл с горя. Понятно, что ему долг ни за что не выплатить, даже если он свою жену и дочерей будет каждый день сдавать всем желающим в течение десяти лет.

— Ваше вашество! Выкупите меня, век буду на вас работать как верный пёс. Жена у меня, дети, они без меня по миру пойдут. Ладно я, дурак... их жалко.

— Что же ты раньше о них не думал, когда в долги влезал? — небрежно спрашиваю, поскольку никакого участия этот мужчина не вызывает.

— Я не брал долги!.. Меня опоили... Меня подставили... Меня заставили...

Бывший купец ещё долго что-то там кричал, но я уже не слушал. Предстоял разговор с начальником тюрьмы.

— Мне приглянулось несколько узников, вот и подумываю выкупить их долги.

— Я не понял, Ваше Высочие! Вы хотите погасить их долги?

— Нет, выкупить. Для этого мне нужны адрес их кредитора.

— Простите, кажется я начинаю понимать, что вы хотите сделать, и адрес сейчас же напишу. Вот только следует компенсировать и тюрьме за их содержание.

— Разве это не кредитор должен оплатить?

— Так-то так, Ваше Высочие, но вы же их долг хотите на себя переписать.

— Да, но я же пока не собираюсь подавать в суд для взыскания с них денег. Насколько я понимаю, кто в суд подаёт, тот и за содержание платит...

Моя задумка была проста: если я погашу долги этих мужчин, то юридически они будут свободны, а если выкуплю их обязательства, то они будут моими должниками. В любой момент я могу им это припомнить. Поскольку кредитор вряд ли ожидает, что деньги ему будут возвращены, то и уступит и за половину долга... Наверное...

— Уважаемый, — уже как минут десять мой помощник, управляющий торговым домом «Доверие» Ерофей Дмитриевич Бессонов, торговался с банкиром Вороницыным, — я желаю выкупить долг, а не погасить его. Неужели это так сложно понять?

Я сидел рядом, но не участвовал в разговоре. Ну невместно мне, наследному принцу торговаться с каким-то там банкиром по столь незначительному поводу.

— Это я понимаю, — пытался отбрыкиваться заимодавец. — Но я не желаю продавать долговые обязательства так дешёво.

— Больше вам вряд ли кто даст, а через месяца два-три выпадет снег, и кто-то из должников обязательно начнёт болеть. Сами подумайте, постоянное пребывание под открытым небом никому не приносит здоровье.

— Я согласен продать за девяносто процентов.

— Это уже начало предметного разговора, — улыбнулся Бессонов. — Пятьдесят пять...

В конце концов сошлись на семидесяти пяти процентах. Я бы и за восемьдесят купил, но надо было дать своему управляющему попрактиковаться. Да и банкиру ещё оплачивать содержание должников надо будет. Ха!.. Вот удивится этот Вороницын, когда к нему из тюрьмы чиновник заявится за компенсацией.

Через два часа бумаги были составлены и заверены. Я решил и впредь всё переписывать на фонд, а то как-то неприлично будет, если выяснится, что император владеет сотней-другой почти бесправных людей. Мой будущий имидж доброго царя-барюшки пострадать может.

Когда стражники вытаскивали из ямы теперь уже моих людей, неудачливый купец снова захотел поговорить со мной и пытался вылезти наружу. Вот прилипала! Лучше бы он раньше так свои дела вёл. Доброта моя когда-нибудь мне выйдет боком. Ладно, раз хочет поговорить, послушаю. Путь ему эта неожиданная физкультура будет небольшим бонусом. Всё же в яме не так много развлечений.

— Ваше вашество, прошу, помогите!

— У вас долги на просто неприличную сумму. Вот эти трое и в десятую часть мне не обошлись.

— Ваше вашество! Я, моя жена, трое моих детей... все мы будем работать на вас только за еду.

— Мне не нужен купец. У меня есть управляющий, который и занимается куплей-продажей.

— Он наверняка менее опытный, чем я.

— Я очень надеюсь, что опыта сидения в долговой яме у него никогда не будет.

— Я много где торговал... я знаю множество иностранных купцов... Булгария, Хазария, Кавказ... я везде там был неоднократно.

Хмм... Это уже интересно. Но стоят ли всё перечисленное пять с половиной тысяч рублей? Вряд ли.

— Кто может подтвердить твои слова?

— Меня знают многие банкиры и купцы, Ваше вашество, — оживился узник. — Вы можете записать их имена. Все они подтвердят, что Ипполит Голованов — умелый и знающий торговец.

— Вот расскажи мне, умелый и знающий купец, как ты умудрился взять такую сумму в долг? Не каждый дворянин решится даже на половину.

— Меня подставили, Ваше вашество!

— Это я уже слышал.

— Я перешёл дорогу некоторым торговцам. Тогда я этого ещё не понял.

— И ты понял, когда здесь оказался?

— Нет, раньше... После того как протрезвел... Я с компаньонами отмечал предстоящее возвращение нашего совместного каравана из Хазарии, и немного перебрал спиртного. А потом, мне было заявлено, что я взял два кредита под залог моей недвижимости и имеющегося товара.

— Так... — я уже начинал догадываться обо всём.

— Я не мог взять кредит, поскольку мои корабли должны были привезти отличный товар через пару недель, и я бы его выгодно продал. Кто же берёт кредит перед удачной продажей? Вот только и денег, что мне ссудили, не обнаружил.

— И что было дальше?

— Дальше... Два кредита по семь тысяч рублей были взяты на месяц. Караван не пришёл ни через две недели, ни через месяц. Кредиторы, которых я ранее и в глаза не видел, подали на меня в суд. Более того, эти два кредита были взяты под одно и то же обеспечение! Налицо мошенничество. Судья так и сказал, когда выносил приговор.

— Ну а что с караваном.

— Он прибыл после суда. Товар быстро продали по бросовым ценам. Всё, что мне принадлежало, также было распродано.

— Допустим, большая часть из того, что ты сейчас мне рассказал, правда...

— Там всё правда, Ваше вашество!

— Не перебивай. Так вот... Какой мне смысл возиться с тобой, раз у тебя ничего нет? Связи — это хорошо, конечно. Но без денег ты мне особую прибыль не принесёшь. Получается, что я сейчас должен потратиться, потом потратиться ещё раз, купив товар, который ты, может быть, сможешь выгодно продать. А потом мне снова тратиться и снова надеяться, что удача не отвернётся?

Бывший купец выглядел, как в воду опущенный.

— Интересно, — промолвил я после раздумий. — Ладно, посмотрю, что можно сделать... Хотя, сейчас этого даже не представляю...

Врал, конечно. Точнее, хотел показать, что не очень-то и заинтересован выручить этого бедолагу, дабы потом он по гроб жизни чувствовал себя мне обязанным. Вот в чём я не покривил душой, так в том, что хочу действительно разобраться с теми, кто придумал такую схему отнятия чужой собственности. Не то, чтобы она была гениальной, но для этого мира, — оригинальной, уж точно.

Пришлось подключать Верёвочкина. Вот только он был совсем не рад этому, поскольку почти все его люди заняты моим предыдущим заданием по поводу возможной кражи улик и конфиската.

— Промежуточные результаты, мессер, вы уже знаете, — начал докладывать мой тайный советник. — Подобное является обычным почти везде. Но на главный вопрос: имеет ли министр внутренних дел в этом свой интерес, я пока ответить не могу. Да, он получает деньги от своих подчинённых, но за обычную протекцию.

— Хорошо, Николай Исидорович, но мне хочется, чтобы вот этим странным делом занялось хотя бы три или четыре агента. У меня есть подозрение, что подобное уже проворачивалось в соседних городах. Ну а если и судья, выносящий решения по многим случаям, окажется одним и тем же человеком, так это будет еще интереснее.

— Три или четыре агента? — переспросил Верёвочкин. — Да, это можно. Тем более, что кроме как в Муром и ехать никуда не надо.

— Да, только в Муром, — подтвердил я. — Всё-таки портовый город, хоть и не очень-то и большой. Но раз оттуда идёт товар в столицу, то и там могут произойти подобные случаи. Так что пусть агенты расспрашивают о случаях внезапного банкротства преуспевающих торговцев, которые брали большие кредиты и полностью разорялись из-за того, что не могли по ним расплатиться.

— Слушаюсь, мессер...

Да, я решил, что мои непосредственные подчинённые могут называть меня мессером, если рядом никого нет. Да, мне нравится роман «Мастер и Маргарита». Такая вот у меня была слабость. Да, так не было принято обращаться к высшей знати, а уж тем более к королевским особам. Ну и пусть. Так ко мне обращалась Ханна... Могут же быть у меня слабости? Могут! Тем более, что постоянные выканья меня раздражают даже больше, чем редкая фамильярность.