Попаданец на максималках 1

Глава 39

Франкских сыроваров я посетил черед два дня. За это время они перевезли свои вещи и пытались обустроиться. Фенна — так звали женщину, — встретила меня с непонятным выражением лица, и я всё никак не мог догадаться, о чём она думает. Ламбер, её муж, наоборот, был спокоен и что-то пытался смастерить для домашнего хозяйства.

— Как вам дом? — спросил я.

Мужчина посмотрел на меня удивлённо, но отвечать не спешил. «Тормоз», — решил я. — «Хотя в его возрасте торопиться уже некуда».

— Очень хорошо, — кивает он мне.

— Тогда почему твоя жена выглядит такой... странной?

— Господин, она не ожидала, что будет жить в каменном доме. На нашей родине обычные люди живут в каркасных глиняных домах, а такие могу себе позволить лишь очень богатые.

— Понятно, — усмехнулся я. — Вы уже смотрели коров?

— Да, господин. Это хорошие коровы и у них хорошее молоко. Сыр из него получится замечательный. Мы специально привезли три различных сорта, чтобы показать своё мастерство. Вот, попробуйте.

Мужчина снял с полки небольшую целую головку сыра и с чуть ли не благоговением разрезал его большим ножом. Сыр оказался твёрдым — то, что надо. Понятно, что для его вызревания требуется много времени. Последующие слова сыродела подтвердили мои мысли:

— Мы будем делать сыры разного срока созревания. Какие-то будут готовы через несколько месяцев, другие — через полгода или год. Когда мы приспособимся к новому месту, то можно будет попробовать и двухгодичные сыры. Как и у себя на родине, мы будем делать только три вида.

— Этого вполне достаточно, — согласился я. — Нельзя быть специалистом во всём. Раз вы уже познакомились с управляющим фермами, то все вопросы будете решать с ним. Если возникнут конфликты или вопросы, которые он не сможет решить, тогда вот вам адрес управляющего моим торговым домом. Если и тогда проблемы останутся, то тогда я уже займусь ими.

— Да, господин, вы очень добры к нам. Главное — качество кормов. Если животных кормить сеном, то сыр получится невкусным.

— К сожалению, в наших реалиях без сена зимой не обойтись.

Мы ещё немного поговорили о сырах и молоке. Затем я направился к кузнецу. Его дом находился ближе к тракту и в стороне от ферм, дабы звуки ударов по наковальне не тревожили животных, а проезжающие видели кузню и могли что-нибудь подремонтировать или заказать.

— Как дела, Радбауд? По твоему виду можно понять, что ты тоже доволен, — решил напроситься я на благодарность.

— Даже не знаю, — ответил молодой человек. — Я не думал, что дом будет настолько большим. Потребуется служанка, чтобы прибираться здесь, поскольку одному мне будет не управиться.

— Это не проблема. В ближайшие дни мой управляющий привезёт несколько девушек, а ты уже ты выберешь наиболее подходящую. Только вот наверняка будет проблема, поскольку здесь хозяйство ведут иначе, чем на твоей родине, и тебе будет непривычно.

— Я это понимаю, — заверил кузнец. — Думаю, что смогу найти с девушкой общий язык.

Мне оставалось лишь усмехнуться. Пусть хоть двух берёт, лишь бы был толк. Молод он для хорошего кузнеца, к сожалению, молод.

— Тебе, наверное, будут помощники нужны?

— Да, понадобится парочка.

— Поговоришь о них с управляющим. Он же снабдит всем необходимым для работы. Только говори ему понятным языком, поскольку он ничего не смыслит в твоём деле. В крайнем случае, помогу я.

Я поехал обратно и всё никак не мог понять, довольны ли эти франки новым местом жительства. Вряд ли их можно испугать снегом, поскольку и на их родине он бывает, хотя из-за Гольфстрима в Европе намного теплее, и снег держится не более пары месяцев. Как бы то ни было, но других заграничных специалистов у меня сейчас нет.

***

Вот дел вроде бы много, а заниматься ими лень, — зима не способствует излишней активности. На что бы отвлечься? По историческим трудам и художественным книгам известно, что в подобную эпоху в позднем Средневековье начинали активно распространяться тайные общества. Наверняка, они есть и в местных европейских государствах. А имеются ли они здесь, в Империи? Мой Верёвочкин об этом не докладывал, но я и не спрашивал.

Надо бы спросить. Зачем мне эта информация? Как-то не хочется появления здесь аналога декабристов. Если в устранении заговора было понятно, кто именно плетёт интриги и где проживает, то в случае тайных обществ эта информация останется закрытой. Конечно, её всё равно можно будет узнать, но для этого надо заполучить информатора.

Одно известное высказывание утверждает, что если не можешь чему-то воспротивиться, то это надо возглавить. Может, самому создать тайное общество, дабы его верхушка состояла из надёжных людей, и таким образом ловить глупых ночных мотыльков на эту светящуюся лампу? Идея неплоха, но имеет и подводные камни. Например, люди могут услышать о таком обществе и пытаться создать в других местах подобные. Таким образом, я сам подам пример тем, кто ранее мог и не задумываться о конспирации. Да, это будет плохой пример. Значит, вначале следует узнать обстановку в Империи, а уж затем что-то предпринимать. К сожалению, я за два года так и не оброс многочисленными знакомствами.

Но если опасно создавать оппозицию, пусть и лубочную, то почему бы не подумать о создании проимперских организаций? Нет, пионеры со скаутами здесь пока не нужны, но разные благотворительные общества лишними точно не будут. Например: «Общество вспоможения бедным» или «Общество вспоможения заключённым». Ну а что? Разные люди бывают. Кому-то захочется и в таких себя проявить. Вот только надо будет обсудить данную идею на Малом совете. Как бы сгоряча дров не нарубить. Если императрица одобрит, то останется написать статейку в газету, и пусть уже на местах активисты что-нибудь предпринимают.

Кстати, о газетах. Пока бумага дорога, то можно не беспокоиться об оппозиционной прессе, но рано или поздно кому-то придёт в голову такая идея. «Колокол» Герцена натворил в Российской империи немало дел. Чего стоят лишь публикации, в которых солдат, участвующих в подавлениях польских мятежей, призывали не подчиняться приказам и бросать оружие. Да, писали либералы, таковых солдат осудят и пошлют по этапу в Сибирь или на рудники, но гордые поляки станут свободными, сбросив имперское ярмо!

Так что стоит упредить подобное и обязать получать лицензию на открытие газет, журналов и прочих периодических изданий. Если впоследствии будут выявлены нарушения, то лицензия подлежит отзыву. Не демократично и не толерантно? Да. Но мне демократия здесь не нужна, а уж извращённая толерантность и подавно...

Внезапно я поймал себя на мысли, не устроить ли какую-нибудь массовую показательную казнь, дабы отвлечься от грустных размышлений. Стоп! Надо придумать что-нибудь иное. Я покопался в памяти. Почему бы, как Пётр Первый, не издать подобие указа о праздновании нового года в ночь на первое января? Традиция эта будет прививаться с трудом, конечно, но потом люди уже и не будут представлять грустную и холодную зиму без новогодней ёлки.

Сказано — сделано. Последующие два дня я писал рассказ о том, как дети принесли из лесу зелёную красавицу, стали украшать её различными игрушками и лентами, а потом водили вокруг неё хороводы, чтобы проснувшись под утро, обнаружить подарки от Деда Мороза и его внучки Снегурочки. Ну, так себе рассказ, если честно, но время поджимает, поскольку до тридцать первого декабря осталось совсем ничего. Даже не до все губернские города успеют газету доставить.

С указом я решил не заморачиваться, поскольку от распоряжений веселиться, спущенных сверху, добра мало. Надо просто показать хороший пример, а люди его подхватят и разнесут.

Городской глава Митрофан Ушаков идею воспринял с изрядной долей скептицизма, но перечить будущему императору не посмел. Когда же я сказал, что деньги на подарки выделю, а городскому совету останется лишь привести ёлку в главную залу и найти массовиков-затейников, которые будут веселить людей на протяжении нескольких часов, что тоже оплачу, мужчина повеселел.

Я подчитал, что на всё уйдёт примерно пятьсот рублей. Жалко, конечно, но хорошее настроение важнее. Это я как наследный принц думаю. У трудового народа логика другая, но кто же его когда спрашивает?

Новость о новой придури Моего Высочия разнеслась довольно скоро, и надеюсь, что многие обрадовались возможности повеселить своих детей. Да, это новогоднее представление я решил проводить только для малышни. Их и растормошить будет легче, да и вообще... Взрослые пусть сами себя веселят. Нечего превращать празднование нового года в очередной бал или ярмарку тщеславия.

На мероприятие было решено приглашать детей, чьих родителей можно назвать представителями низшего среднего класса: ремесленников, стражников, мелких чиновников и прочих. Более богатые могут и сами себя повеселить, ну а беднота... её слишком много и никаких ёлок не хватит на всех. Может быть потом... но не сейчас. Вот появятся в благотворительные организации и тогда...

— Ваше Величие, дозвольте устроить новогоднее празднование для детей дворцовых служителей.

Пришлось рассказать удивлённой императрице о своей придумке.

— Почему для детей лакеев? — был задан логичный вопрос.

— Если дворяне захотят, то смогут и сами своим детям подобное делать хоть каждый месяц.

— Надо будет подумать.

— Подумайте, маман. Можно будет для этого приспособить Малую залу.

— Хорошо, сын наш. Раз вы за всё будете платить, то мы не видим особых препятствий для этой блажи. Вы лучше расскажите, что решили по поводу дочери барона Дивеева.

— Пока ничего определённого сказать не могу. Возможно, к новому году что-то прояснится, и это вас порадует.

— То есть мы от вас тоже подарочек можем получить? — невесело ухмыльнулась Елена Седьмая...

Ну вот, хорошее настроение как корова языком слизала. Ох, уж эта Настя! И как всё было хорошо вначале... Неужели, это она всё придумала? Как-то не верится. Слишком молода она и неопытна для такой многоходовочки. Хотя... Что я о ней знаю? Да ничего. Только размер груди...

Подходит лакей с подносом, на котором лежит запечатанное письмо. Кому? Мне? Интересно! Вскрываю печати и читаю:

«Ваше Императорское Высочие! Я узнала о тайне, которую скрывает Анастасия Дивеева. О ней я расскажу Вам пятнадцатого декабря сего года около святилища Деметре, находящегося близ деревни Грязи, что в полудне пути до имения моего отца. За мной следят, так что приезжайте один к шести часам вечера. Ника Шаликова».

— Вот, маман, полюбуйтесь! — протягиваю послание.

— Не дочь ли князя Петра Шаликова вам это письмо написала, — спросила императрица, просле прочтения.

— Нет, не она.

— Хмм... Вроде бы вы других Шаликовых не знаете.

— Не знаю, матушка, — согласно киваю. — Письмо подписано именем дочери князя, но она его написать не могла.

— Мы и не догадывались, что вы обладаете даром предсказания, — улыбнулась императрица.

— Тут всё просто, — в ответ улыбнулся я. — Ника не стала бы в частном письме называть меня Императорским Высочием.

— Вот как? И что бы она написала?

— Просто Юлий.

— Хмм... У вас с ней такие тесные отношения? — по лицу Елены Седьмой пробежала тень.

— Можно и так сказать. Я ей разрешил обращаться ко мне на ты во время юбилейного осеннего бала. Естественно, лишь когда мы один на один. Человек, написавший это письмо о таком, естественно, не знает. Может быть её брат, Живчик... то есть, Полибий в курсе. А вот сам князь точно нет. Таким образом, можно с уверенностью говорить, что Ника к этому не причастна.

— А кто причастен?

— Придётся выяснить, маман. Надо будет мне туда направиться и разузнать.

— Нет, сын наш. Мы вас не отпустим. Думайте, что хотите о своей матери, но нет! Пошлите кого-нибудь вместо себя.

— Тогда злоумышленник, кто бы он ни был, не приблизится. Меня-то, наверняка, он знает в лицо.

— В вашей лейб-гвардии имеется множество парней. Мы думаем, что не составит особого труда подыскать похожего на вас, принц. Переоденьте его в свои одежды. Сейчас в шесть часов вечера уже темень, так что опознать подмену не получится.

И где императрица всего этого набралась? Изложила так, будто подобным несколько лет занимается.

— Я воспользуюсь вашим советом и дам какому-нибудь мальчишке свою одежду. Сам же переоденусь в его и буду наблюдать издалека. Вдруг, всё не так, как мы сейчас думаем? Такой же вероятности исключать никак нельзя.

Елена Седьмая не соглашалась, и пришлось почти два часа приводить всё новые и новые аргументы. Наконец, мы оба устали и сделали вид, что каждый остался при своём мнении.

На подготовку спецоперации осталось достаточно времени — пять дней. Так что по известному адресу было заранее выслано несколько групп переодетых лейб-гвардейцев. Будут изображать купцов, крестьян и охотников. Ещё пару десятков своих людей послал Верёвочкин. Надеюсь, они в темноте друг друга не перебьют. Третья, самая большая группа, в которой были переодетый юнга и я, отправилась открыто. Так что если поблизости и были соглядатаи, то вряд ли они всполошились.

Вот теперь я хорошо почувствовал, что значит ехать зимой на посредственном коне в одежде не самого лучшего качества. Мдя... По возвращении обязательно надо будет подумать об изменении формы для юнг. Мой польский жеребец наотрез отказался подпускать к себе двойника, хотя внешне он почти ничем от меня не отличался. Видимо, коню не понравился запах чужого человека, который он всё-таки учуял. Пришлось посадить парня на второго скакуна, который был менее привередлив, поскольку за последнее время на нём кто только не ездил.

Дорога была покрыта утоптанным снегом, и ехать по ней было легко, но холод всё равно переносился плохо. Я давал указания делать остановки в трактирах как можно чаще, дабы никто не заболел хотя бы по пути к означенному месту. Почти все кони, кроме тех, что были под юнгами, имели попоны, предохраняющие их от морозов, и я искренне жалел несчастных животных, вынужденных целыми днями скакать не по своей воли.

Наконец, мы почти добрались до места. Отряд спешился и почти полдня провел на постоялом дворе. При этом меня чуть ли не силой затащили в комнату. Поскольку здесь наверняка имеются соглядатаи, я не присутствовал при отъезде моего дублёра, который в одиночку, как могло бы показаться со стороны, отправился на встречу. Святилище Деметры было в получасе неспешной езды, и мне стоило больших усилий не рвануть вдогонку. Смеркалось.

Прошёл час, второй. В комнату вошёл посыльный — капрал — и мы, быстро спустившись к конюшне, вскочили в сёдла и рванули к означенному месту. Я пытался узнать у спутника, как всё произошло, но он и сам мало что знал. Пришлось ехать молча, лишь постёгивая лошадей.

Уже на подъезде были видны огни факелов и людей, снующих туда-сюда. Я больше всего переживал за юнгу, и мои опасения были не напрасны, — парня ранили, но, к счастью, несильно, так что обычного перевязочного пакета хватило. А вот моей одежде, что была на нём, не повезло, — она была порезана и залита кровью. Юнга, дурачок, был больше напуган испорченной одеждой полковника, чем своей раной и пытался убедить меня, что всё отмоет и заштопает. Пришлось успокаивать, что, если захочет, я отдам ему её. Теперь можно и послушать доклады.

Вот многим хороши мои лейб-гвардейцы, но излагать чётко и без лишних слов они ещё не научились. Оно и понятно, — бывшие крестьяне не обладают ни хорошим запасом слов, ни умением выхватывать главное, опуская второстепенное. Вероятно, причиной было то, что бедному сержанту пришлось собирать в своей голове события, произошедшие с разными людьми. Мдя... Придётся их учить ещё и ораторскому искусству. Хорошо, что не мне.

Я потратил минут пятнадцать, прежде чем из разрозненных сведений в моей голове сложилась картина разыгравшейся драмы.