Сатира и юмор: Стихи, рассказы, басни, фельетоны, эпиграммы болгарских писателей

Икс-игрек говорил с восторгом:

— О, наша пресса — это сила,

и нету никого на свете,

кого б она не сокрушила.

— Ты прав, но, чтоб точнее было,

добавлю тоном ретрограда:

бесспорно, перед словом «сила»

«нечистая» поставить надо.

Именитых, знатных мудрословов

слыхивал и читывал когда-то,

как они с презрительной улыбкой

объясняли, что народ есть стадо.

Только помани — в огонь и в воду

побежит оно за вожаками.

— Я видал такое. Но обычно

стадо следует за ишаками.

Один державный властелин,

чтоб отдохнуть от важных дел,

собрал весь цвет придворный знати,

за стол роскошный с ними сел

и после пробы многих вин

придумал милое занятье.

Он сдвинул набекрень венец

и — с позлащенной вышины —

налево глянул и направо,

и, полный рот набрав слюны,

он смачно плюнул наконец

на всю придворную ораву.

Собранью просто невтерпеж —

в такой забаве виден прок:

ведь знают сведущие лица,

что если попадет плевок

в лицо иному из вельмож,

так сразу в орден превратится.

На завтра ты мне обещаешь

нектар небесного разлива…

О, ты во мне души не чаешь

и будешь истинно щедра,

но хорошо бы до утра

достать хотя бы кружку пива…

А?

Ты мне сигары обещаешь,

которым нет цены в купюрах…

О, ты во мне души не чаешь

и будешь истинно щедра,

но хорошо бы до утра

найти коротенький окурок…

А?

На завтра ты мне обещаешь

перины, полог и подушки…

О, ты во мне души не чаешь

и будешь истинно щедра,

но хорошо бы до утра

поспать часок в твоей клетушке…

А?

Коль, по велению Судьбы земной,

мне суждено остаться без квартиры

на эту ночь, а для нежнейшей лиры

опасность есть простыть во мгле ночной —

в участок я прошествую и там

скажу, к жандармам простирая руки:

«Привет вам, братья! и привет вам, други!

и да постигнет Аполлона срам!

Обезночлежен, я, чтоб стать свежей,

пришел вздремнуть под всхрапы громовые,

жрец истины, готов нести на вые

я ожерелье из отборных вшей!»

И мне освободят одно из мест,

и, умиляясь, зов души услышат —

и на меня рецензию напишут

правдивую, как ордер на арест.

Одинаково на свет

мы явились — те и эти,

но во взрослых сходства нет:

свой хомут у всех на свете.

Вот бы жизнь устроить так:

я дружу с деньгой-толстухой,

а меж тем банкир-толстяк

неразлучен с голодухой.

Только кто-то с давних дней

все решил — и так осталось:

дурню — доля пожирней,

мне — ничтожнейшая малость

Я-то — ребрышко грызу,

он — вкушает отбивную.

Мне — холодную росу,

а ему — красу дневную.