Сатира и юмор: Стихи, рассказы, басни, фельетоны, эпиграммы болгарских писателей

ОТ КОМА ДО ЭМИНЕ

Можно проделать этот путь и по равнине, можно на поезде проехать, на автобусе или еще как-нибудь, но мы решили пройти нашу страну с запада на восток по горам, потому что так красивее, полезнее, разумнее и смелее. В конце концов, один раз живем, и если не увидеть всех красот, стоит ли тогда и жить?

Мы собрались довольно большой группой, обзавелись палатками, сыром, фотоаппаратами и кедами и отправились в поход. Инструктором нашей группы назначили товарища Делибашева из клуба туристов в Белоградчике.

Потому ли, что любое начало трудно, или потому, что товарищ Стане Делибашев оказался обладателем наипротивнейшего характера, который нам когда-либо попадался, — только уже на первом этапе пути половина группы попадала от усталости и отказалась идти дальше.

Лишь только мы забрались на вершину Кома, товарищ Делибашев предупредил:

— Не ныть! Услышу, что кто-то ноет, верну обратно не моргнув глазом. Вперед!

— Может, отдохнем немножко? — спросили мы в один голос, потому что ноги у всех уже подкашивались.

— Так-так, — покачал головой товарищ Делибашев и тотчас вскочил. — Хорошенькое начало! Встать! — скомандовал он совсем по-военному и зашагал вперед. — Еще и выйти не успели, а уже капризничаете.

Через полтора часа, обливаясь потом, мы дотащились до лужайки, где в окружении трех дубов бил родник. В десяти шагах от источника инструктор Делибашев остановился и, окинув нас свирепым взглядом, спросил:

— Кто хочет пить?

— Я, я, я… — перекрикивали мы друг друга, буквально задыхаясь от жажды.

— Да ну! — воскликнул он с насмешкой. — Стало быть, вы пить хотите! Неужели! Жажда вас, значит, мучает! А знаете ли вы, сколько вам предстоит еще пройти? И понимаете ли вы, что если вы уже теперь начнете потакать своим прихотям, вам не дотянуть и до Мургаша? Смотри-ка! Водички им захотелось! Шагом марш!

Встав у источника, он ни одному из нас не позволил сделать ни глотка, а когда мы прошли мимо, наклонился, напился сам, побрызгал на лицо и догнал группу.

— Отсюда дорога пойдет все тяжелее и тяжелее, — сообщил инструктор чуточку мягче, вероятно потому, что успел освежиться и был доволен победой над нами. — А самое трудное вас ожидает в конце маршрута. Так что главное — мужество, мужество и еще раз мужество! Не зевать! Тверже шаг!

Нам же казалось — насколько мы разбирались в географии, — что ближе к морю горы должны становиться ниже, а дорога — легче и приятнее. Однако мы предпочли промолчать: кое-кто уже высказал подобные соображения, и товарищ Делибашев велел им покинуть группу под тем предлогом, что они нарушают походную дисциплину.

Солнце уже приближалось к горизонту, и мы, пошатываясь от усталости и облизывая потрескавшиеся губы, ожидали минуты, когда инструктор Делибашев остановит нас на привал и позволит снять рюкзаки. Он, однако, не спешил, может, и не только потому, что его не мучила жажда. Только когда взошла луна, Делибашев, остановив группу, приказал разбить палатки и долго ругал нас за неповоротливость. Наконец он разделся и, укладываясь, произнес следующее наставление:

— Сегодня ночь теплая и безветренная. Но нас ожидает еще много ночей, и однажды может ударить холод и подняться ураган…

Стоял август. Часто ли бывают в августе ураганы?

— …Представьте себе страшную грозу в горах, которая с корнем валит вековые сосны. Представьте, как ветер выворачивает колья, уносит палатки и остальную материально-техническую часть. Что вы должны делать?

Мы не знали, что мы должны делать, и от усталости едва держались на ногах. Потому он ответил сам:

— Вы должны стоять всю ночь и охранять палатки от ветра и грозы. Объявляю эту ночь учебной. Ответственные… ты, ты и ты! — он ткнул пальцем в троих из нас и залез в палатку.

Всю ночь, не смыкая глаз, мы стояли в лунном сиянии, овеваемые легким горным ветерком, благоухающим дикой геранью, и мысленно представляли себе грозу. Некоторые даже капюшоны и дождевики надели, а другие сжимали в обеих руках по колышку, уберегая их от грядущих бурь.

На следующее утро мы были уже настолько вымотаны и измучены, что изнеможение наше стало постепенно перерастать в бодрость. Так уж странно устроен человек. Встречаются особы, которые после самого зверского перепоя начинают приходить в себя, лишь опрокинув новую рюмку. Все в этой жизни взаимосвязано.

Так было и с нами.

Мало того что нас мучила жажда и недосып, так еще кто-то из нас, осатанев от усталости, развил клеветническую деятельность:

— Товарищ Делибашев, вон тот турист и вот этот посреди ночи задремали. Как вам это нравится?

Делибашев пожал активистам руки, выгнал из группы оклеветанных, и мы пустились в путь. Воду инструктор позволил пить только тем, кто был бдителен и доносил ему о заснувших прошлой ночью.

Этого было достаточно.

Стоило нам пройти первый ручей, мы тут же принялись так оговаривать друг друга, что одна пожилая женщина даже расплакалась. Перебивая один другого, мы ябедничали инструктору, что такой-то хнычет, а такой-то заснул ночью стоя, а такого-то донимает жажда и так дальше. Оклеветанные, в свою очередь, наговаривали на других, и все вместе спешили поклясться, что им и спать не хочется, и воду пить нет охоты, и что ровно никаких трудностей они не замечают. Даже самому Делибашеву оказалось не под силу отличать провинившихся от невиновных, поощрять одних и наказывать других. Поэтому он подумал, подумал, а потом взял да и выпроводил из группы наугад пять-шесть человек, а троим разрешил попить воды; после этого мы продолжили свой путь по горному хребту.

Не вдаваясь в излишние подробности, скажем только, что и вторая ночь была объявлена учебной. Мы опять не вздремнули ни одной минуты, потому что караулили друг друга. Со стороны мы уже совсем походили на заправских туристов — ведь мы мужественно переносили невзгоды, не выпили ни капли воды и не смыкали глаз уже двое суток, да еще и наблюдая друг за другом, как бы кто-нибудь не уснул. Вообще мы вполне могли бы удивить весь мир нашим мужеством, только мир спал и едва ли обращал на нас внимание, а если и обращал, то не такое, как нам представлялось.

Жажда и усталость усилились на третий день настолько, что, спасаясь от них, мы начали восхвалять товарища Делибашева. Додумались ли первыми те, что похитрее, или те, что совсем одурели от бессонницы и жажды, но с восходом солнца мы громко и отчетливо принялись восклицать:

— Вот это туризм! Все остальное детские игры!

— Наш поход — это переход века!

— А кто нас ведет? Товарищ Делибашев!

— Молодец товарищ Делибашев! Слава Делибашеву!

И заросшие щетиной, с покрасневшими глазами, мы скандировали под вековыми деревьями «Де-ли-ба-шев», называли его нашим отцом, и идолом, и всеми прекрасными именами, какие только могли выдумать.

Тронутый этим и поверив, что он и в самом деле наш отец, Делибашев отечески позволил нам сделать по глотку воды и подремать. Что ж, прекрасно, но мы, со своей стороны, решили, что не заслуживаем этого и что если мы заснем и попьем воды, то огорчим нашего руководителя, да и вообще нас тогда нельзя будет считать настоящими туристами. Мы залезли в палатки, но поставили перед собой задачу лежать не засыпая, дабы проверить, кто из нас верен делу туризма и кто является чужеродным телом в наших рядах.

В одну из таких ночей или дней (сами видите, что большой разницы между днем и ночью не было) — мы потеряли инструктора. Он ушел от нас далеко вперед и завяз в болоте, однако, думаю, мы сделали все, что было в наших силах, чтобы его спасти.

Первый день похода без инструктора оказался очень трудным. Некоторые стали поговаривать, что без Делибашева мы никогда не увидим море, а другие утверждали, что надо идти по-прежнему — хоть и без Делибашева.

Выбрав руководителем самого старшего среди нас, мы принялись помогать ему вести группу. Когда он довел нас до первого колодца, мы все по разу плюнули в воду, чтобы не поддаться искушению попить. Когда вечером он разрешил нам лечь и выспаться, мы всю ночь щипали друг друга, чтобы не изменить туристским заповедям и не потерять полезных навыков. На следующий день мы даже предупредили его, что найдем ему замену, если он будет руководить нами так же либерально, не по-походному: мы ему объяснили, что дорога чем дальше, тем будет становиться все круче и труднее и что нельзя потакать капризам.

Он, однако, ответил нашими же словами:

— Ерунда! Мы уже идем вниз! Неужели вы не приметили?

И мы как-то постепенно начали замечать, что склоны гор действительно спускаются к морю.

Мы очень удивились, что опять видим очевидное.

И так же незаметно мы снова начали пить воду и засыпать. Только теперь мы осознали, что мы, в сущности, молодые люди, что среди нас есть женщины и глаза у них блестят, что на деревьях, в траве и в воздухе сияет золото и что если ко всему этому добавить улыбку и песню, все было бы просто прекрасно. Вначале совсем тихо, а потом все смелее зазвенели песни, в рассветных сумерках зазвучала одна, вторая, множество гитар и мандолин, и мы еще быстрее зашагали вперед.

Впереди уже виднелось море.

Если мы рассказываем теперь эту историю, то вовсе не для того, чтобы доказать, какие мы умные и как своевременно мы заметили все промахи и ошибки в методах руководства покойного инструктора по туризму Делибашева. Упаси бог!

Мы рассказали о нашем походе, потому что многие члены нашей группы все еще говорят:

— Без Делибашева мы бы никуда не дошли. Он повел нас, воспитал, закалил, и благодаря ему мы вышли к морю.

И говорят так, забывая, сколько людей навсегда отказались от туризма только из-за него.

Впрочем, пора кончать. И перефразируя старый девиз туристов, провозгласить:

«Чтобы полюбить, надо узнать!»

Перевод А. Долгачева.

ПАРИКМАХЕРСКАЯ БАЛЛАДА

Открылся новый парикмахерский салон — стрижка и бритье.

Для удобства населения.

Потом для еще большего удобства зал стрижки закрыли, и остался только зал бритья.

Остались, однако же, и чаевые. Чаевые уцелели, и культура обслуживания была не на высоте. Из-за этого парикмахерская и не выполняла план.

Тогда была произведена реорганизация, и зал бритья перешел на самообслуживание. Со свободным доступом клиентов к зеркалам и бритвам.

Это создавало небывалые удобства для обслуживающего персонала. Теперь в его обязанности входил лишь контроль — персонал должен был следить за тем, чтобы кто-нибудь не прихватил с собой зеркало, стул, мыло, мокрую салфетку или махровое полотенце. Потому что, хотя, в общем и целом, мы делаем «все для человека», сейчас мы пока переживаем этап, который коротко можно охарактеризовать как «все для персонала». Как персонал решит — так и будет.

Так было и здесь.

Население начало само бриться перед большими зеркалами.

Завели даже «экспресс-услуги»: если кто очень спешил, тот мог, не дожидаясь кресла, стоя побриться у маленького походного зеркальца. А были и «услуги-молнии» — не томясь ни в какой очереди, встаешь где придется и тут же бреешься, не глядя в зеркало. Разумеется, «экспресс» и «молния» стоили значительно дороже.

Но несмотря на все эти нововведения, план наша парикмахерская все-таки не выполняла. Такие сведения давала бухгалтерия. А бухгалтерия была что надо, знатная была бухгалтерия. На каждого парикмахеро-контролера или парикмахеро-инспектора приходилось по одному целому и сколько-то десятых бухгалтера. Может, по 1,7 или 1,9.

Тогда был сделан следующий шаг. Ввиду того что мыло и бритвы продолжали пропадать, их привязали цепью и усилили охрану. Когда и это не принесло результатов — план по-прежнему горел, — была введена новая, еще более прогрессивная форма обслуживания: клиенты должны были приходить со своей бритвой и своим мылом, а потом и теплую воду тащить из дома.

План — упрямая штука. Каждый это знает. Как застопорится, никакими силами с ним не справишься. Так случилось и в нашей истории. Все меры были приняты, охрана организована по науке, клиенты не только что приносили воду и мыло, но даже брили персонал, чтобы он не тратил попусту время и силы, а думал, как ему выполнить план. А проклятый план все не выполнялся.

Тогда, рассудив, что слишком велики накладные расходы, в салоне отключили отопление и освещение. Но поскольку и это имело свои неприятные стороны, была введена следующая, еще более прогрессивная форма обслуживания.

Клиентура перешла на надомную работу.

Это означало, что каждому клиенту за умеренную плату предоставлялось право бриться у себя дома своей безопасной или любой другой бритвой по собственному выбору, равно как и пользоваться своим мылом и прочими предметами личной гигиены.

Положение стало оптимальным.

Теперь с планом все в порядке. Точнее — никакого плана уже нет. Парикмахерский салон реорганизован в научно-исследовательский институт организации и охраны бритья.

А у науки, как известно, планы не горят.

Перевод А. Долгачева.