Силуэты пушкинской эпохи

А. Ф. Вельтман (1780–1870)

Александр Фомич Вельтман был сыном шведского дворянина и до 1820-х годов подписывался Вельдман. Мать его была русской (урожденная Колланичева), она и воспитывала Вельтмана, который с детских лет испытывал на себе в равной степени влияние германской пунктуальности и педантизма отца, порывистой артистичности матери и особой атмосферы московского патриархального быта, важную роль в которой играли удивительные сказки отцовского денщика Бориса. Столь разнородные влияния к разладу личности не привели, а, как ни странно, наоборот, придали натуре Вельтмана целостность, не говоря уже о том, что благотворно сказались на его творчестве.

Он учился в московских пансионах, в том числе и в Благородном пансионе при Московском университете, поступил в Московское учебное заведение для колонновожатых, где готовили военных топографов, инженеров и штабистов. Окончив училище, Вельтман отправился в Бессарабию. Он изучает историю и быт края, — результатом явилась книга «Начертание древней истории Бессарабии», — пишет поэмы, сказки, стихи. Все это отнюдь не мешает карьере: Вельтман вскоре получил чин штабс-ротмистра и был назначен начальником исторического отделения главной квартиры армии. В это же время он знакомится с Пушкиным. По воспоминаниям Липранди, Вельтман был одним из немногих, кто мог доставлять пищу уму и любознательности Пушкина. При этом он резко выделялся среди кишиневского общества, «не принимал живого участия ни в игре в карты, ни в кутеже и не был страстным охотником до танцевальных вечеров», но отнюдь не из-за робости или расчетливости.

В 1828–1829 годы Вельтман принимал участие в русско-турецкой войне, за отвагу был награжден орденом Владимира IV степени, представлен к чину капитана. В отставку в 1831 году он выходит подполковником. Поселяется в Москве, сотрудничает с «Московским телеграфом», «Галатеей», печатает романы «Странник» (столь ценимый Пушкиным!), «Кощей Бессмертный», «Новый Емеля или Превращения» и др., в которых в полной мере проявилась любовь Вельтмана к сказочному, фантастическому.

Благодаря ходатайству М. Н. Загоскина, Вельтман становится заместителем директора, а затем директором Оружейной палаты, пишет исторические работы: «Варяги», «Индо-германы или сайване», однако и здесь нередко писатель берет верх над историком, и фантазия вытесняет историческую объективность. «Колонновожатый в молодости, — писал Погодин, — указывавший полкам их позиции… он остался тем же колонновожатым и в старости. Гуннами, вестготами и остготами… помыкал он гораздо решительнее, чем Бородинскими и Тарутинскими полками».

«А. Ф. Вельтман, — вспоминал Яков Полонский, — был уже пожилым человеком с небольшой лысиной и проседью в волосах: настолько же умный, насколько и добрый, он занимал место директора Оружейной палаты. Как знаток и любитель редких древностей и как человек образованный, он знал все славянские языки, изучил историю Богемии, но едва ли был славянофилом. Я во всякое время мог заходить к нему, и, если он был занят за своим письменным столом, я с книгою в руках садился на диван и безмолвствовал».

На протяжении четырех десятилетий дом Вельтмана был одним из самых известных в Москве. На вельтмановские «Четверги» приходили М. П. Погодин, Щепкин, Одоевский, Даль, Гоголь, Данилевский, Забелин и многие другие. Центром кружка была Елена Ивановна Вельтман (урожденная Кубе) — вторая жена писателя. Достоинства Александра Фомича для современников были безусловны. «Добр, прост, — писал о нем Срезневский, — окружен книгами, беспрерывно работает, чем и живет».