Силуэты пушкинской эпохи

В. А. Каратыгин (1802–1853)

Василий Андреевич Каратыгин был легендой и гордостью петербургского Александринского театра первой половины XIX века. Его отец, Андрей Васильевич, сын придворного садовника, учился в петербургской театральной школе сначала в балетном классе Канциани, а затем в классе декламации Дмитриевского. Он играл в комедиях молодых повес и щеголей и одно время был режиссером петербургской театральной труппы.

Неудивительно, что у сына его, Василия Андреевича, рано проявились склонности к драматическому искусству. Еще в юношеском возрасте он принимал участие в домашних спектаклях и поначалу играл комические роли. Его талант заметил князь Шаховской и взял юношу под свое покровительство. Вскоре Шаховской предложил ученику дебютировать на петербургской сцене, но родители воспрепятствовали этому, сказав, что Василий еще слишком молод для дебюта и не вполне развился — ему шел тогда 16-й год.

Продолжая учиться у Шаховского, Каратыгин знакомится с известнейшими театралами того времени — Грибоедовым, Жандром, Катениным. Последний предложил Каратыгину учиться у него. Тот согласился и в конце 1818 года начал заниматься с Катениным. Князь Шаховской был разгневан подобной дерзостью и никогда не мог простить актеру этого оскорбления.

На протяжении двух лет каждый день приходил Каратыгин к Катенину. Павел Александрович Катенин, поэт, переводчик Корнеля и Расина, богато одаренный разнообразными талантами и потрясавший современников знаниями в самых разнообразных областях, был не только заядлым театралом, но прекрасно знал театральное искусство и актерское мастерство. В 1814 году в Париже он имел возможность видеть игру практически всех знаменитостей французского театра того времени: Тальма, Марс, Потье, Брюне и др.

Каратыгин дебютировал на сцене Александринского театра 3 мая 1820 года в роли Фингала в одноименной трагедии Озерова. Дебют был успешным, несмотря на критику и насмешки партии Шаховского, обладавшего весомым авторитетом и большим количеством учеников. По правилам театральной администрации того времени судьба дебютанта, то есть зачисление его в театральную труппу, решалась или после первого дебюта или после трех спектаклей. От Каратыгина потребовали четвертого выступления, после чего он был принят на службу и подписал контракт на три года на условиях: жалование 2 тыс. рублей ассигнациями, казенная квартира, десять сажен дров и один бенефис в три года.

Каратыгин очень быстро добился популярности. Могучая фигура, огромный рост, великолепное телосложение и блестящая школа выделяли его среди остальных актеров, и он счастливо соперничал с знаменитым трагиком того времени Яковом Григорьевичем Брянским, учеником Шаховского. Критика восхищалась его игрой в классических трагедиях «Эдип в Афинах», «Танкред», «Пожарский». Но истинно раскрылся талант Каратыгина после представления драмы Шиллера «Разбойники», где Франца Моора исполнял Брянский, а Каратыгин играл, казалось бы, менее выгодную роль — Карла Моора. «В пьесе есть высший сценический момент, — вспоминал Панаев, — когда Карл, велев взломать двери подвала, наталкивается на отца, выходящего оттуда живым, тогда как Карл считал его давно умершим… Каратыгин чувствовал, что подобный момент надо изобразить не рутинно-пошлыми жестами или словами ужаса, а иным, более натуральным образом. Как же он поступил? Как только Карл увидел призрак, — какой-то ураган отталкивает его от отца, и ураган такой силы, что роняет Карла назад на колена и продолжает толкать его в том же положении через всю сцену, как будто человек катится по рельсам». Белинский считал, что Каратыгин в совершенстве овладел внешней формой игры, но у него не достает вдохновения, в отличие от Мочалова. Впрочем, знаменитый критик явно с предубеждением относился к Василию Андреевичу, в воспоминаниях сохранилось довольно много свидетельств бесспорно вдохновенной, даже самозабвенной игры Каратыгина.

В трагедии Николая Полевого «Уголино» Нино, которого играл Каратыгин, должен схватить за шею Гонзаго (эту роль исполнял постоянный партнер Каратыгина Максимов), чтобы кое-что у него выпытать. В одном из спектаклей Василий Андреевич так схватил бедного Гонзаго за горло, что тот посинел и начал хрипеть… Суфлер вынужден был «подсказать» Нино фразу: «Василий Андреевич, вы задушите Максимова». «В какой-то трагедии, — пишет Юрий Карлович Арнольд, — Василий Андреевич с кинжалом в руках бросается к актрисе Копыловой, та вскрикивает, падает в кресла — и в ту же минуту лиф ее платья обливается кровью… Занавес опускается, хотя акт не был еще кончен».

В 1853 году скончался Яков Брянский. На его похоронах Каратыгин простудился. Он слишком легкомысленно отнесся с своему недомоганию, продолжал играть, ему становилось все хуже и спустя некоторое время он умер. Его хоронил весь Петербург. Необозримая толпа народа стояла по обеим сторонам линий Васильевского острова, по которым в полном безмолвии, в торжественной тишине двигалась похоронная процессия.