А. С. Пушкин в карты играть любил, в чем, впрочем, и сам признавался:
Ни дары свободы,
Ни Феб, ни слава, ни пиры,
Не отвлекли б в минувши годы
Меня от карточной игры;
Задумчивый, всю ночь до света
Бывал готов я в эти лета
Допрашивать судьбы завет
Направо ляжет ли валет?
Уж раздавался звон обеден,
Среди разорванных колод
Дремал усталый банкомет,
А я нахмурен, бодр и бледен,
Надежды полн, закрыв глаза,
Пускал на третьего туза, —
писал он в черновых вариантах второй главы «Евгения Онегина». 1 декабря 1826 года Пушкин жаловался в письме Вяземскому: «Во Пскове, вместо того чтоб писать 7 главу Онегина, я проигрываю в штос четвертую: не забавно».
В 1826–1830 годы Пушкин проигрывал в Москве значительные суммы, преимущественно профессиональным игрокам, — в том числе и Василию Семеновичу Догановскому, — надавал векселей и сам попал в список Московских игроков. Дом же Догановского на Большой Дмитровке был хорошо известен в Москве.
2 января 1830 года начальник Первого отделения майор Бренчанинов доносил своему начальству: «Банковая игра в карты в Москве не преставала никогда; но в настоящее время, кажется, еще усилилась, и в публике не без сожаления замечают слабый в этом присмотр полиции. Между многими домами, составившими для сего промысла партии, дом Догановского есть особенное прибежище игрокам. Сказывают, что игорные дни назначены и сам хозяин мечет банк, быв с другими в компании».
Василий Семенович Огонь-Догановский, родовитый смоленский дворянин, в молодые годы недолго служил и вышел в отставку с чином 12 класса. Богатый смоленский и московский помещик, был он одно время Предводителем дворянства, умер в Париже в 1838 году 62-х лет, а похоронен в Москве, в Донском монастыре. Вполне может быть, что именно Догановский выведен в «Пиковой даме» в образе «славного Чекалинского»: «В Москве составилось общество богатых игроков, под председательством славного Чекалинского, проведшего весь век за картами и нажившего некогда миллионы, выигрывая векселя и проигрывая чистые деньги. Долговременная опытность заслужила ему доверенность товарищей, а открытый дом, славный повар, ласковость и веселость приобрели уважение публики… Он был человек лет шестидесяти, самой почтенной наружности; голова покрыта была серебряной сединою; полное и свежее лицо изображало добродушие; глаза блистали, оживленные всегдашнею улыбкою».