Силуэты пушкинской эпохи

Н. В. Кукольник (1809–1868)

Сын выходца из Австрии, профессора Педагогического института Петербургского университета, Нестор Васильевич Кукольник получил образование в Нежинской гимназии высших наук, директором которой был его отец, а товарищем-одноклассником — Н. В. Гоголь. Впрочем, особенно близки они не были, а впоследствии относились друг к другу холодно. В 1831 году Кукольник поселился в Петербурге, поступил на службу в канцелярию военного министра и прослужил до 1857 года, выйдя в отставку в чине действительного статского советника.

Его литературная деятельность началась в 1833 году, когда на Петербургской сцене была поставлена его драматическая фантазия «Торквато Тассо», а популярность и слава пришли к нему год спустя, после шумного успеха его драмы «Рука Всевышнего отечество спасла». Он написал необыкновенно много, пробуя свои силы в самых разных жанрах, сочиняя романы, повести, драмы, стихотворения, выступая в качестве издателя «Художественной газеты», «Дагерротипа», «Иллюстрации», и помимо многочисленных произведений в стихах и прозе напечатал множество статей по литературе, живописи и музыке. Его собрание сочинений, вышедшее в начале 50-х годов, составило 10 томов, однако включило в себя далеко не все написанное Кукольником. «На Нестора Васильевича, — вспоминал Павел Михайлович Ковалевский, — издатель, редактор, актер могли смело полагаться, как на каменную гору: пьесу ли надо к бенефису — будет, повесть к книжке — напишет, рассказ к чтению — расскажет. Хорошо бы через 24 часа после сожжения турецкого флота патриотическую драму в 5-ти действиях, в стихах — загорится патриотическим жаром как раз на 5 действий и на стихи».

Литературная аристократия в лице Вяземского, Одоевского, Пушкина талант Кукольника не признавала. «Однажды у Плетнева, — вспоминает Никитенко, — зашла речь о Кукольнике. Пушкин, по обыкновению грызя ногти или яблоко, — не помню, сказал: „А что, ведь у Кукольника есть хорошие стихи? Говорят, что у него есть и мысли“. — Это было сказано тоном двойного аристократа: аристократа природы и положения в свете».

Однако в 30–40-е годы литературный авторитет Кукольника был очень высок, публика им восхищалась, барон Брамбеус называл его русским Шиллером, а Брюллов написал с него шиллеровски мечтательную голову. Впрочем, в грузном и обрюзглом Кукольнике, по свидетельству Ковалевского, вряд ли кто «нашел бы что-нибудь шиллеровское». «Говорил он голосом жирным, сильно напирая на о; когда смеялся, все его огромное туловище колыхалось, а небольшие глазки слезились и губы складывались в воронку, как у детей, когда они плачут».

Тем не менее к числу ближайших друзей Кукольника принадлежали Карл Брюллов и Михаил Глинка. Глинка написал музыку к драме Кукольника «Князь Холмский» и несколько романсов на его слова, в свою очередь, Кукольник принял участие в составлении либретто «Руслана и Людмилы». Весьма возможно, что одной из причин дружеской близости Глинки и Кукольника была объединявшая их любовь к музыке. Кукольник был человек музыкально одаренный, неплохо играл на фортепиано, интересовался теорией музыки, ну и кроме всего прочего обладал живым и общительным характером. «Как импровизатор, как веселый и остроумный собеседник, — пишет о Кукольнике поэт и переводчик Струговщиков, — он стоял несравненно выше себя как литератора. Прибавьте к этому его редкое добродушие, своеобразные приемы, детскую веселость, вызывавшую иногда смех до слез, представьте его в сообществе даровитого Маркевича, …цветистого, образного почти в каждом слове Карла Брюллова, — и все это без салонных стеснений, нараспашку, как любят художники, — и вы получите объяснение тесного и продолжительного сближения Глинки с Нестором Кукольником».