Силуэты пушкинской эпохи

В. Л. Пушкин(1770–1830)

Старший сын Льва Александровича Пушкина, Василий, родился 27 апреля 1770 года. Он получил отличное по тому времени образование, состоявшее в совершенном владении французским языком, в знании еще четырех языков и в поверхностном знакомстве с мировой литературой. Ни к какой практической деятельности Василий Львович не готовился: несколько лет он прослужил в Измайловском полку, вышел в отставку, женился и обосновался в родной Москве. Брак оказался неудачным. В 1802 году начался длительный бракоразводный процесс. Жена обвиняла Василия Львовича в прелюбодейской связи с вольноотпущенною девкою. Тем временем Василий Львович отправился за границу, где прожил больше года, в основном в Париже.

По возвращении он особенно усиленно взялся за литературу. Примкнул к Карамзину и Дмитриеву и стал ярым сторонником нового направления, выступая против Шишкова и шишковистов. В 1810 году он написал поэму «Опасный сосед», полную нападок на архаистов, с которой, собственно говоря, и остался в литературе. В 1811 году Василий Львович приехал из Москвы в Петербург с племянником Александром для определения его в Царскосельский лицей и с своей сожительницей Анной Николаевной Ворожейкиной, от которой имел, по осторожному выражению генеалогов, двух воспитанников, носивших фамилию Васильевых.

Во время войны 1812 года Василий Львович живет в Нижнем Новгороде, а затем возвращается в Москву. В московском пожаре погибло все его имущество, в том числе и богатейшая библиотека. Впрочем, несчастье это не слишком сильно изменило его жизнь, он остался прежним, зато изменилось отношение к нему современников: «Василий Львович, — писал барон Вигель, — почитался в некоторых московских обществах, а еще более почитал сам себя, образцом хорошего тона, любезности и щегольства. Екатерининский офицер гвардии, которая по малочисленности своей и отсутствию дисциплины могла считаться более двором, чем войском, он совсем не имел мужественного вида, <…> за важною его поступью и довольно гордым взглядом скрывались легкомыслие и добродушие. <…> он был весьма некрасив. Рыхлое, толстеющее туловище на жидких ногах, косое брюхо, кривой нос, лицо треугольником, а более всего редеющие волосы не с большим в тридцать лет его, старообразили. К тому же беззубие увлаживало разговор его, и друзья внимали ему хотя и с удовольствием, но в некотором от него отдалении. Вообще дурнота его не имела ничего отвратительного, а была только забавна. Как сверстник и сослуживец Дмитриева по гвардии и как ровесник Карамзина, шел несколько времени как будто равным с ними шагом в обществах и на Парнасе, и оба дозволяли ему называться их другом. Но вскоре первый прибрал его в руки, обратив в бессменные свои потешники. Карамзин же, глядя на него, не мог иногда не улыбнуться, но с видом тайного, необидного сожаления. <…> Главным его недостатком было удивительное его легковерие, проистекавшее, впрочем, от весьма похвальных свойств добросердечия и доверчивости к людям, никакие беспрестанно повторяемые мистификации не могли его от сей слабости излечить. Он был у нас то, что во Франции Poinsinet de Sivry, также автор, который несколько месяцев жарился перед камином, чтобы приучить себя к обещанной ему должности королевского экрана…»

В 1816 году Василия Львовича Пушкина принимали в члены общества «Арзамас», заставив перенести шутовскую церемонию, пародировавшую масонские обряды. Василий Львович с полной готовностью и видимым удовольствием проделал весь немалый церемониал, изобретенный Жуковским, и был избран старостой Арзамаса с кличкой Вот.

В последние годы он жил в Москве, окруженный шутливой опекой друзей. Создался особый стиль в разговоре о Василии Львовиче. «Третьего дня был я у больного Василия Львовича, — писал Вяземский Тургеневу. — В старину хвалился он собою, детьми, а теперь — вольным усатым лакеем, которого призвал при мне и велел ему читать по-латыни. Слушал его с торжественным вниманием и, ликуя, поглядывал на меня. Как ни упал он, а все еще золото! Этот лакей служил когда-то в аптеке. Уж не он ли подбирает Пушкину его цитаты латинские?»

В это время Василий Львович успел в достаточной степени разориться, постоянно болел подагрой и полемических стихов не писал.

9 сентября 1830 года, через три дня после смерти Василия Львовича, А. С. Пушкин писал Плетневу: «Бедный дядя Василий! Знаешь ли его последние слова? Приезжаю к нему, нахожу его в забытьи: очнувшись он узнал меня, погоревал, потом, помолчав: „Как скучны статьи Катенина!“ и более ни слова. Каково? Вот что значит умереть честным воином, на щите, le cri de guerre à la bouche»[2].