Силуэты пушкинской эпохи

А. Ф. Мерзляков (1778–1830)

Алексей Федорович Мерзляков родился в 1778 году в семье мелкого провинциального купца и первоначальное образование получил в Пермском народном училище. Тринадцати лет он написал оду на мир с Швецией, которая попала в Петербург и обратила на себя внимание. Стихотворение было опубликовано в журнале «Российский магазин», а автор переведен в Москву, в университетскую гимназию. Дальнейшее образование Мерзляков получил в Московском университете, который закончил в 1799 году с золотой медалью и с которым была прочно связана вся его последующая жизнь до самой смерти в 1830 году.

Год от года он восходил по ступеням университетской иерархической лестницы, был кандидатом, магистром, доктором, ординарным профессором и, наконец, деканом. Читал лекции по критике и теории изящной словесности. «Он был человек несомненно даровитый, — вспоминал Дмитрий Николаевич Свербеев, — отличный знаток и любитель древних языков, верный их переводчик в стихах, несколько напыщенных, но всегда благозвучных, беспощадный критик и в этом отношении смелый нововводитель, который дерзал, к соблазну современников, посягать на славу авторитетов того времени, как, например, Сумарокова, Хераскова, и за то подвергался не раз гонению литературных консерваторов… У Мерзлякова было более таланта, чем постоянства и прилежания в труде. В его преподавании особенно хромал метод. К своим импровизированным лекциям он, кажется, никогда не готовился».

Импровизационность, порыв вообще были свойственны Мерзлякову, правда, проявлялись далеко не всегда. Угрюмый и неловкий в чужой ему обстановке светского общества, он преображался в товарищеском кругу. «Алексей Федорович острил беспрестанно, — вспоминал о нем Жихарев. — Нет человека любезнее его, когда он нараспашку». Этот же дар ощутим и в творчестве Мерзлякова. Он много переводил, писал оды на случай, но настоящим поэтом становился лишь тогда, когда ему удавалось и в лирике «быть нараспашку», — прежде всего в своих знаменитых песнях «Среди долины ровныя…», «Что же ты голубчик…», «Не липочка кудрявая…» и др. «Это был талант мощный, энергический, — писал о Мерзлякове Белинский, — какое глубокое чувство, какая неизмеримая тоска в его песнях! как живо сочувствовал он в них русскому народу и как верно выразил в их поэтических звуках лирическую сторону его жизни! Это не песенки Дельвига, это не подделки под народный такт — нет: это живое, естественное излияние чувства, где все безыскусственно и естественно». «Песни Мерзлякова дышат чувством», — замечал Александр Бестужев, их «поют от Москвы до Енисея», — писал один из критиков 30-х годов. О популярности песен Мерзлякова свидетельствует такой, например, факт. Караульные Петропавловской крепости фейерверкер Соколов и сторож Шибаев «были хуже немых, — вспоминает декабрист барон Розен, — немой хоть горлом гулит или руками и пальцами делает знаки, а эти молодцы были движущиеся истуканы… Однажды запел я „Среди долины ровныя на гладкой высоте…“, при втором куплете слышу, что мне вторит другой голос в коридоре за бревенчатой перегородкой; я узнал в нем голос моего фейерверкера… Еще раз повторил песню, и он на славу вторит ей с начала до конца. Когда он через час принес мой ужин… я поблагодарил его за пение, и он решился мне ответить… С тех пор мало-помалу начался разговор с ним».

Последние годы жизни Мерзляков провел в бедности. Он с горечью писал Жуковскому, прося заступничества и денежной помощи: «Право, брат, старею и слабею в здоровье, уже не работается так, как прежде, и, кроме того, отягчен многими должностями по университету: время у меня все отнято должностью, или частными лекциями, без которых нашему брату-бедняку обойтись неможно; а дети растут и требуют воспитания. Кто после меня издать может мои работы и будут ли они полезны для них, ничего не имеющих».