Сумерки жизни

СОН.

Не выспался.

Не выспался по какой-то таинственной причине; обычных причин можно избегнуть при помощи мудрости, но как быть с таинственными? Здесь мы являемся невинной физиологической жертвой. Почему же ты, пес, все же, несмотря на все, не выспался?! Ты тащишь кусок твоего «желания быть мертвым — обязанности быть мертвым» в тяжелую, требовательную, смешную, гнетущую, подавляющую, пожирающую жизненные энергии, глупую, ненужную жизнь тяжелых свинцовых дней!?? Старайся всячески выспаться до конца. Только это сохраняет энергию машины, называемой «человеком». Нужно дать ей время и возможность восстановить так или иначе утерянные за день силы, а это может сделать только возрождающий мертвый сон ночи. Ночь говорит спящему так, как Брунгильда Зигфриду, которого она держала некоторое время в плену бездеятельности: «На новый подвиг, милый герой, как бы ни любила, неужели не отпущу тебя?!?». Так отпускает святая ночь, сковывающая жизнь и этим пленением лишь жизнь дарующая, человека — нет, человека-художника на новый, живой, свежий подвиг!

Никто не подозревает, каково значение долгого сна при широко раскрытых окнах для деятельности следующего дня. Болезнь, смертельная болезнь есть не что иное, не может быть ничем иным, как подведенным окончательным расчетом природы за все миллиарды неестественностей, называемых грехами, которые мы против нее совершали десятки лет, сознательно или бессознательно.

Сон, к которому все стремятся, для меня ничто, но ты, истинный сон, даешь мне чувство неизмеримого освобождения от гнета невыносимой жизни! Меня больше нет, но я этого не ощущаю; мое небытие не может осчастливить меня, потому что меня нет больше в живых. Я только мертвая масса. Но можно насладиться теми часами, которые медленно, незаметно ведут к преходящей смерти, — ночи, освобождающей от дня; это часы исчезновения из ужасно тяжелой, глубоко лживой жизни мира! Это мгновение свято, свято, потому что я постепенно, тихо, незаметно освобождаюсь от этого ига рабства, от этой муки жизненной условности; правда, лишь для «мгновенной, скоро преходящей смерти»! Это — мгновения или часто целые часы перехода в страну полного таинственного безразличия по отношению к жизненным желаниям; это — благородное, мгновенное освобождение от суетности, тщеславия, любви и ревности (жизненная машина, слава богу, истощена, отказывается создавать жизненные муки, жаждет мгновенной, пусть преходящей смерти — сна). Чувствовать, как он приближается, предчувствовать грядущее освобождение от тягостей дня; это одно — есть святое наслаждение сонливости. Сон необходимость, ведущая тебя бессознательно к необходимой утренней силе. А сонливость ты чувствуешь неотвратимо, чудодейственно, как введение к необходимому сну. Чувствовать это чудесное освобождение всех твоих оправданных, а чаще неоправданных и лишних жизненных энергий — эта «органическая нирвана» твоих жизненных устремлений — и есть твоя любимая, чудесная сонливость.