Сумерки жизни

ПОГИБНУТЬ.

Погибнуть от сознания, что все ничтожно и лишено значения!

Вкусить всю ничтожность бытия, пока не почувствуешь, что оно ничто.

Возьмем любой пример.

Она в восхищении от твоей, так называемой «жизненной библии»; желает от всей души увидеть твое «гнездо».

«Оно выдержано в синем, коричневом, зеленом тонах; оно свидетельствует о твоем, П. А., — вкусе».

«Таким я видела его в мечтах», — грезит она!

И все же от всего этого она не имеет для себя ничего. Пока он ей не скажет: «Моя комнатка только теперь совершенна, благодаря вам»,

это дает ей секунду мимолетного удовлетворения, или, скажем вернее и лучше:

это гонит прочь разочарование.

Гете никогда, ничто не разочаровывало,

потому что жизнь приносила ему многое, сокровища или ненужный хлам,

но разочарованным он не был никогда,

потому что—либо он мог создать что-нибудь значительное для других,

либо он не мог это сделать!

Он творил то, что талант и случай ему в милости своей даровали.

Одна девушка мне сказала:

— По вашим книгам я создала совсем иное представление о вас.

— Это ваша вина, сударыня, а не моя и не моих книг!

Разочарование,

самое правдивое, самое жестокое и неумолимое, самое простое и понятное слово из всех более или менее лживых слов, будь они написаны, высказаны, или напечатаны для вечности! Или даже только намечены лживым взглядом нагло и нежно. Мы приехали по горной железной дороге в Фульпмес; в гостинице нам подали тирольский сыр и горячий чай; вокруг желтой церкви расположено маленькое кладбище с черными, кованным золотом украшенными, крестами. Всюду кругом вечный снег, влекущий горных путешественников, а нам с Паулой достаточно лиственничного леса на влажном желто-зеленом лугу; сама жизнь таит в себе каждую минуту опасности, зачем же искать их, когда они сами приходят к тебе!?! Я говорил о самом правдивом, самом жестоком и неумолимом, самом простом, само собою разумеющемся слове: «разочарование». И вот, видите, на обратном пути из Фульпмеса Паула и я должны были уступить наши любимые места, с которых виднелась полная луна, двум старым дамам. Мы стояли все время продолжительного пути, и ее плечи невольно облокотились в узком коридоре поезда на мои плечи. И я почувствовал разочарование?! «Ты подменяешь романтику удобством, а иногда удобство романтикой!» Две дамы поблагодарили нас в Иннсбруке, еще раз особенно сердечно, за нашу любезность.