Сумерки жизни

ПУТЕШЕСТВИЕ.

Иннсбрук; я действительно в Иннсбруке; это непонятно и для меня, и для тебя, Паула, и для тех, кто меня знает. Откуда эта энергия, Петер, уехать из Вены, оставить любимую комнатку № 33 I отель Грабен, и приехать в Иннсбрук, с мешком из коричневого сукна с монограммой Р. А. и «Nickel Schloss», и всем, что тебе необходимо?!? Кто это сделал, Петер? Ты ведь не знаешь вечером, хватит ли у тебя утром энергии завязать галстук, и потому очень часто спишь в галстуке?!? Оно, конечно, можно спать и в брюках, само собою разумеется. И вдруг я в Иннсбруке?!? Петер, признайся, как это произошло?

Паула сказала: «Ты нужен мне в Иннсбруке. По тем или по другим причинам. Хочешь, или нет?!? Я могу обойтись без тебя в этой сложной жизни, но с тобою, Петер, как всем, нам подобным, современным людям 1917 года, мне проще, правильнее, удобнее»!

Потому я приехал в Иннсбрук. Паула почему-то просила меня приехать. Я здесь ради нее, это для нашей души не больше, чем снегом покрытые горы... Паула, Паула, что знаешь ты о влекущей нас природе «женщины»?!? Это больше, чем нагорные пастбища.

Паула Швейцер,

сегодня, 3/10.1917, в 2 ч. дня, в Иннсбруке, я признался тебе в следующем.

Никогда еще, ни одна женщина не вела себя при таких сложных обстоятельствах, начиная с того момента, как мы пришли на вокзал в Вене, чтобы ехать в Иннсбрук, в половине восьмого утра 2/10 1917, до сегодняшнего дня, 4/10, любовнее, нежнее, беззаветней, так по-матерински, как сестра, няня, самоотверженнее, достойнее, высоко-человечно, с пониманием событий, объективно, справедливо — как ты, Паула Швейцер! Я люблю тебя!!! Если когда-нибудь я со своей совершенно разбитой душой поэта буду близок к тому, чтобы тебя оскорбить, любимая, пришли мне эти сегодня написанные строки, чтобы я вернулся к тебе! через тебя!