В черном списке

ИГРА В СВОБОДУ

Церковь с пустыми оконными рамами в одной из локаций Иоганнесбурга закрыта, но несколько раз в неделю после обеда ее заполняют африканские дети. Одетые в лохмотья, они осторожно идут, держась за руки, и поют песню, которая звучит как древнее заклинание:

Дети усаживаются рядами на деревянном полу. Молодая женщина, голова которой повязана красной косынкой, опускается перед ними на корточки и пытается угомонить их. Вскоре они уже увлечены игрой в алфавит и вполголоса старательно выговаривают английские буквы.

— Как тебя зовут?

— Меня зовут Д-а-в-и-д М-а-т-л-а-л-а.

— А твоего отца?

Так, по складам, с трудом читает он по-английски имя своего отца Иеремия Матлала. Этот же вопрос задается по очереди и другим. Их возраст — от семи до девяти лет, и это своего рода клуб, где они проводят досуг.

Отец Тревор Хаддлстон, перед отъездом из Южно-Африканского Союза в 1956 году, вместе с Миртл Берман положил начало движению за просвещение африканцев (АЕМ). Это движение не политическое, его основной задачей является братство людей, а практической целью — обучение детей английскому языку. Было создано несколько клубов для проведения досуга в африканских городских трущобах.

Многие родители отказываются посылать своих детей в школы для банту. Они теряют надежду на лучшее будущее своих детей и охотнее предоставляют их улице. Это вызывает боль в сердце. Клубы досуга предназначены для того, чтобы оградить детей от дурного влияния улицы и дать им возможность бесплатно учиться.

Государство запретило частные школы, но не запретило объединения по организации досуга детей. Клубы досуга разрешены законом, но то, что происходит в них, скрывается от блюстителей закона. Жители многих городов пытались получить разрешение на строительство школ, но из этого ничего не получилось. Тогда, для того чтобы не вызывать опасного интереса со стороны властей, они стали организовывать клубы досуга, которые затем фактически превращались в школы.

— Важно занять их чем-нибудь, — говорит молодая африканская учительница, — Их родители работают целый день. Мы шьем, занимаемся другим трудом и в то же время разговариваем по-английски.

— Где вы собираетесь?

— В разных местах, — смеется она и больше ничего не говорит. — В церкви находиться опасно. Мы не осмеливаемся поставить здесь скамейки, так как полиция сочтет тогда, что это уже школа.

— Понимают ли дети, зачем они здесь?

— Нет, младшие иногда недоумевают, почему их папы не разрешают им ходить в школу для банту, где такой чудесный гимнастический зал. Но это понятно одиннадцати-двенадцатилетним, которые занимаются сейчас на улице.

Мы выходим на посыпанную гравием площадку возле церкви; там сидят старшие члены этого клуба. Постороннему трудно догадаться, чем они заняты. Некоторые, расставив в виде кеглей консервные банки, бросают в них камни и поют:

Через некоторое время песня становится монотонной, а счет более сложным. У одной девочки целый мешок круглых камешков, и, задумчиво притоптывая на одном месте, она сочиняет песенку для нескольких десятилетних ребят, самых младших на площадке:

Играми руководит высокий учитель-африканец в очках. Ему помогают два смышленых пятнадцатилетних мальчугана, следящих за тем, чтобы все были заняты. Он рассказывает о подсолнухе, который хотел куда-то перебраться, приводит сведения о тычинке, пестике и об опылении. Кто-то из ребят берет увядший цветок и разламывает его пополам. Сказанное повторяется одной из девочек, при этом заучивается правильное английское произношение каждого слова и термина.

Несколько человек уселись в кружок для игры, которая называется «от Кейптауна до Каира». Они переставляют фишки и медленно продвигаются вверх по воображаемой Африке. Тот, который сейчас впереди других, перешел границу Бечуаналенда. Бушмены, говорит учитель, пустыня Калахари. Есть ли там у людей паспорта? Нет, там не нужны паспорта. Дальше Родезия — Сесиль Родс и Лобенгула, матабеле и англичане, медь, водопад Виктория. Можно рассказывать о тысяче разных вещей. Есть ли там у людей паспорта? Учитель медлит с ответом. Да, там африканцы должны иметь при себе паспорт.

Быстрей дальше! Ньясаленд, Конго… Ливингстон, кто это такой? Путешественник-первооткрыватель. Что он хотел открыть? Мы ведь уже жили здесь. Он был миссионером. Один из тех, кто проповедовал христианство. Для чего нужно быть христианином? Для того, чтобы любить своего ближнего. Любят ли белые своего ближнего? Не все белые христиане. Путешествие продолжается извилистой дорогой вопросов дальше вверх по Африке. Нил течет на север. Пирамиды фараонов Моисей в тростниках. Дети Израиля… Павел в Греции. По морям, омывающим Африку, корабли плывут в другие страны света. Куда улетают птицы, где бывает солнце ночью?

Все в какой-то степени связаны между собой — и белые, и черные, а земля не так уж велика, хотя о ней можно рассказывать много. Учитель мог бы сказать детям, что за то время, которое нужно, чтобы ответить на тысячу их детских вопросов, можно слетать в Европу, Америку или Азию; а чтобы ответить на вопрос, почему люди равны перед творцом, но не равны между собой, потребовалось бы столько времени, что можно было бы объехать вокруг света. И если бы они его спросили, почему одни остаются бедными, хотя они много работают, а другие..

Учитель глубоко вздыхает и смеется. Он здесь для того, чтобы все знать. Он хочет знать то, что остается без ответа в Южной Африке.

Две одиннадцатилетние девочки сидели в стороне и играли на песке в игру на вычитание и сложение, не требовавшую от них большого внимания. У девочек было задание следить за появлением полиции. Когда полиция совершает налет, дети начинают петь безобидные песни, а их игры становятся непонятными.

Ведь достаточно одного кусочка мела, одного блокнота, циркуля или линейки для того, чтобы клуб сочли за частную школу.

Если подобных улик не найдено, полиции трудно доказать, что руководители клубов «занимаются обучением» детей. С этой целью полиция неделями шпионит за каждым клубом. Однажды четырнадцатилетний мальчик в поле напевал что-то собравшимся вокруг него детям. Вдруг из-за кустов появились полицейские, они разогнали детей ударами резиновых дубинок, обвинили мальчика в том, что он учительствовал, и учинили ему в участке допрос.

Обычно клубный взнос составляет две кроны, и от учителя, получающего самое большее 40 крон в месяц, требуется самопожертвование и мужество. За последнее время двадцать пять руководителей клубов по приговорам суда были оторваны от своих семей и высланы в отдаленные деревни.

— У нас нет никакой возможности противостоять государству, — заявил мне высокий учитель африканец. — Детям запрещено сдавать выпускной экзамен за восьмой класс, если они не посещали школу банту. Если они не окончили школу банту, их не принимают на работу. Но и по окончании этой школы они все равно не получают приличной работы, поскольку плохо владеют английским языком.

— На что вы живете?

— Я работаю на бензоколонке. По образованию я учитель, но я не хочу иметь дело с новой системой образования.

— Трудно подыскать руководителя клуба?

— Многие клубы закрыты. Никто не отваживается идти на риск. У меня у самого семья.

Детские игры, которые устраиваются ради лучшей жизни, произвели на нас самое большое впечатление из всего, что мы видели в Южной Африке. Это более всего свидетельствует о том, что смирительные рубашки неизбежно окажутся на тех, кто их готовит.

Самые младшие, которые были в церкви, выходят на улицу, осторожно осматриваясь. Проходя по песку, они стирают ногами изображение пальмы и носорога, вещей, незнакомых для этой местности, расположенной высоко над уровнем моря. Они поднимают большой палец руки — знак приветствия Конгрессу — и исчезают.

Внешне кажется, что урок идет беспланово. Учитель задает вопросы, вероятно, с учетом нашего присутствия.

— Что такое свобода?

В конце концов один тринадцатилетний мальчик отвечает:

— Избегать нарушения законов.

— Как мы можем устанавливать контакты с другими?

— А не могут ли люди различных рас посылать свои адреса и фотографии в клуб по переписке при газете «Друм»? — предлагает кто-то.

— Уедут ли европейцы куда-нибудь в другое место? А про себя: «Когда наступит то время, которое должно наступить».

— Нет, — отвечает одна девочка очень серьезно, — здесь самое лучшее место, и им не следует терять его.

Площадка из гравия, заброшенная церковь, сточная канава. Дети из локации в лохмотьях. Африка, майе-буйе — вернись к нам!