Невзрачная улица, дом 47, подобно башне, вытянулся вверх. Он уже постарел и запылился. Лифт того типа, какие устанавливались самыми первыми на континенте. В доме антикварный магазин с африканскими изделиями. На третьем этаже развевается флаг Либеральной партии, слегка задевая деревья в парламентском парке, будто в предвидении своего будущего.
Во время нашего пребывания в Кейптауне мы обращались сюда по многим вопросам. Большинство людей, с которыми нам хотелось встретиться, работали в этом доме: сенатор Лесли Рубин, писатель и адвокат Гарри Блум, Патрик Дункан — редактор газеты «Контакт», которую финансировал он сам.
Приезжая в город из родной деревни Клуф, в Натале, в штаб-квартиру партии приходил ее президент Алан Патон, чтобы провозгласить, что Южная Африка может быть спасена только путем вмешательства ООН. Здесь можно было встретить Иордана Нгубане, вице-председателя партии, одного из опытнейших южноафриканских политиков, и Маргарет Балинджер — легендарного члена парламента, представителя лишенных права голоса.
Сюда приходил Антони Делиус — самый видный поэт, пишущий на английском, заглядывал писатель Джеральд Гордон. Здесь мы встретили Петера Хьюля, который сказал, что партия готова скрыться в подполье, и Мирну Блумберг, которая, несмотря на то, что являлась английской гражданкой, в 1960 году была арестована за свои статьи, Кеннета Маккензи, писавшего статьи для лондонского «Спектейтора».
Здесь разрабатывались планы политических кампаний. На коммунальных выборах 1959 года Патрик Дункан безрезультатно боролся против пропаганды Объединенной партии: «Хотите вы видеть ваши плавательные бассейны полными черных тел? Если хотите, голосуйте за либералов!»
Политика в Южной Африке — это прежде всего моральные и этические проблемы, а не баланс бюджета. Во время первого посещения этого дома мы сидели в комнате, ждали и пили по африканскому обычаю чай. Я перелистывал книгу, которая лежала открытой на письменном столе. Это был не доклад какой-нибудь комиссии, а сочинения Авраама Линкольна. Одна страница отмечена карандашом, она актуальна для групп сопротивления в современной Южной Африке, как актуальна была в США сто лет назад.
«Мы живем смутой окруженные, страх омрачает будущее, с каждой газетой, которую мы читаем, мы ждем нового несчастья… Мы не имеем права преуменьшать или не замечать наше действительное положение, то, что мы еще молоды и сравнительно слабы, противник же наш достаточно силен и укрепился на своих позициях. В его руках административная и политическая власть, и прав он или нет— сил у него больше… День за днем мы будем переделывать сознание людей; спокойствие и рост сознания людей сделают нас сильными, сила наша возрастет благодаря насилию и несправедливости, к которому широко прибегают наши противники. И если правду не превратят в насмешку, а справедливость в пустую лживую фразу, через некоторое время мы станем большинством, и революция, которую мы хотим совершить, не покажется тогда менее значительной оттого, что она явилась следствием мирного развития».
На стене — карты Африки XVII века и полей сражения бурской войны. Вошел Гарри Блум. Он приехал прямо с судебного процесса. Еврей средних лет, полный и живой. Он автор романа «Эпизод в Трансваале» и сборника статей об африканской джазовой опере «Кинг-Конг». Он уже закончил новый роман и обдумывал способы, как его вывезти из страны.
— Правительство закрыло зрительные залы, театры, потому что артисты, занятые в «Кинг-Конге», были черными. Часть исполнителей арестовали из-за отсутствия у них различных разрешений, и они не смогли прийти на праздник в поместье архиепископа. Паспортов им не дали даже для того, чтобы выехать в Родезию.
У самого же Гарри Блума паспорт был отобран. Он пленник своей страны. Совсем недавно ему запретили выступать представителем небелых футбольных организаций в Стокгольме.
— Южная Африка, как обычно, обманула олимпийский комитет, заявив, что правительство разрешит черным принять участие в играх, если они покажут высокие результаты. Но деньгами и возможностью тренировок располагают только белые. Всемирный бойкот южноафриканского спорта вынудил бы правительство подать в отставку. У Англии есть Шекспир, у вас — Стриндберг и Хаммаршельд, а у Южной Африки — ее спортсмены. Южная Африка превращает спорт в политику, распространяя на него апартеид и позволяя полиции производить обыски в клубах для небелых.
В начале пятидесятых годов политическая полиция была менее опытна, чем сейчас, рассказывал Харри Блум, но уже тогда, куда бы Блум ни шел или ни ехал, за ним по пятам следовал человек по фамилии Потгитер. Однажды вечером Гарри поймал его на улице и затащил в кабачок. Потгитер напился и начал жаловаться на свою службу: департамент все время требует от него донесений. После этого вечера Блум его не видел.
Однажды Блум узнал, что его секретарша — агент полиции. Он стал давать ей ложные сведения и все время выставлял полицию работать. К нему в контору неоднократно приходили полицейские агенты и жаловались на свою грязную работу, но в массе своей они, видимо, относятся к ней с любовью. Им нет дела до преступности в стране, это их не интересует. Они заставляли чужих слуг шпионить за прислугой Блума. Когда Тревор Хадлгон улетел в Лондон, они записали номера всех автомобилей, которые находились вблизи аэродрома, и потом целый месяц разыскивали людей, чтобы показать своему министру, как много они работают.
— За себя я не боюсь, но люди, которые встречаются со мной, могут насмерть перепугаться, если однажды утром к ним нагрянет полиция. Мы извлекаем пользу из полиции, только когда переезжаем с квартиры на квартиру. Для того чтобы установить телефон, многим приходится ждать полгода, а мы не ждем и двух часов.
Когда несколько позже Эрик Этуэлл, член правления Либеральной партии, и его жена были посажены в тюрьму, в их телефоне был обнаружен вмонтированный микрофон. Даже в момент, когда телефоном не пользовались, разговор, происходивший в комнате, записывался.
— Мы, белые, еще можем смеяться над простодушными детективами, — сказал Гарри Блум. — Одна из областей моей адвокатской деятельности — критика полиции. Поймаешь на чем-нибудь одного из тысячи полицейских — уже удача. Чаще всего они попадаются за физические издевательства над людьми, в результате которых их жертва умирает. Электрический шок и газовая маска— изощренные пытки. Они не оставляют следов, и доказать их невозможно.
Я задал писателю Гарри Блуму вопрос о состоянии южноафриканской литературы.
— Даже книга Алана Патона «На шаткой основе» не отражает существующего положения вещей. Это всего лишь рассказанная странником легенда о путешествии из крааля в злой город. Абсолом слишком наивен. В наши дни такого человека затоптали бы в какой-нибудь драке в пивном баре, а его обращение к людям утонуло бы в проклятиях, несущихся из переполненных тюрем. Раньше он мог бы спастись в миссии, в каком-нибудь обетованном пристанище или спрятаться у сочувствующих белых. Ныне эти спасательные пояса тонут вместе с ним. И даже если бы он спасся, его спасение не имело бы никакого значения, потому что сейчас десятки тысяч людей не находят своего спасителя.
— Белые писатели романисты бессознательно делятся своим пессимизмом с африканцами. Но африканец не считает себя побежденным. Что-то говорит ему, что будущее близко, а белым писателям, ослепленным сегодняшними страданиями, не достает здорового свежего упрямого юмора. Их следует встряхнуть, как трясут африканцев, чтобы они смогли увидеть развитие, которое совершается вокруг них. Жестокость Южной Африки давно уже была для них благодарной темой, но сейчас гораздо важнее обратить внимание на тот грандиозный созидательный процесс, который происходит на африканском материке.
Гарри Блум оказался одним из первых, кого арестовали с вводом в 1960 году чрезвычайного положения. Все случилось именно так, как и должно было случиться. Ведь среди различных догматиков и оппортунистов, близоруких и эгоистов, которые одинаковы в любой стране, встречаются люди, замечательные своим гуманизмом, своим упрямством, своей настойчивой борьбой против всего, что в их время кажется непреоборимым, бесчеловечным, гипнотизирующим и жестоким. Их жизнь полна беспокойства, и только благодаря им правда не превращается в насмешку, а справедливость в откровенный обман.
Некоторых из таких людей мы встречали в доме 47 по улице Парламент-стрит в Кейптауне.