В черном списке

КАМЕНЬ НА КАМНЕ

На одном из холмов близ Претории находится монумент первых переселенцев-вортреккеров. Если на него смотреть издали, со стороны правительственных зданий, он похож на внушительных размеров английскую уборную. Когда в 1948 году националисты пришли к власти, они тотчас начали строить в честь предков этот храм из серого камня. Строительство обошлось в пять миллионов крон. Архитектор рассчитывал, что монумент, подобно египетским пирамидам, будет стоять шесть тысячелетий.

У входа стояла бронзовая статуя женщины, защищающей своих детей от нападения варваров. Старый ветеран с длинной бородой продал нам каталог, из которого следовало, что монумент должен укреплять в народе такие качества, которые были присущи первым бесстрашным переселенцам, потому что слишком многие закрывают глаза на то, что и сейчас, как и тогда, варвары готовятся к борьбе.

Святыню окружают гранитные барельефы, на них высечены колесницы с воловьими упряжками. Они изображают укрепленный лагерь, защищающий буров от вражеского нападения. Несколько писателей и профессоров из буров указывали, что и в эти дни есть враг в их лагере и что впечатление о мрачной примитивной Африке создают не столько черные, сколько некоторые националисты. Этих инакомыслящих заставляли молчать, но эхо их голосов вызывало новое эхо.

На фризе из итальянского мрамора в Зале героев изображались подвиги первых переселенцев. Восемь волов, запряженных в шаткие повозки, увозили их из английского дома рабства на новую землю, к невольникам и одиночеству. Это было великое переселение тридцатых годов XIX века. Людей из племени матабеле топчут лошадьми, белые побеждают зло. Племя зулу предает Ретуефа, а белые женщины и дети падают на колени перед неумолимыми дикарями — черной опасностью.

На последнем барельефе происходит окончательное становление цивилизации: зулусы гибнут в битве с людьми Андриеса Преториуса у реки Блад-Ривер 16 декабря 1838 года, в день Дингаана. Этот день стал великим праздником Южной Африки[12]. После этого англичане и африканцы ушли, чтобы не оказаться снова жертвой буров, желающих испробовать свои силы.

Каждый год 16 декабря солнечный луч падает в храм через отверстие в крыше и освещает огромный символический саркофаг под каменным сводом в склепе монумента. Храм построен таким образом, что в двенадцать часов солнечный луч освещает надгробную надпись Ons vir Suid Afrika (во имя тебя, Южная Африка). Буры опускаются на колени вокруг алтаря и молятся строгим фигурам, которые сделали их самих и их страну такими, какие они есть.

Внутри, в нише из красного мрамора, горит вечный огонь цивилизации. Мы не видели его, потому что не знали о его существовании, и прочитали о нем после в каталоге.

Африканцам разрешается посещать храм во вторник вечером, но немногие идут туда добровольно. Иногда сюда на холм приводят учеников из школ банту во время урока истории. Они разглядывают своих кровожадных предков и белых благодетелей и изучают эти исторические события. Они понимают, что это происходило только сто лет назад и что им предстоит тысячу лет блуждать, подобно ребенку, который держится за руку отца, пока они получат право зажечь огонь своей цивилизации в каком-нибудь склепе.

В этой неприветливой ассирийской святыне царила атмосфера ужаса и уничтожения. Здесь, в храме, понимаешь, что государственное информационное бюро расходует миллионы фунтов на пропаганду впустую. Ибо какой смысл остается в таких фразах, как «позитивный апартеид» и «развитие по собственным направлениям», если их сопоставить с этим реально существующим монументом, где каждый камень и каждая картина приданы свидетельствовать о том, что вражда между расами должна существовать всегда.

Библия, раскрытая перед патриархом, на этих барельефах также становится оружием уничтожения. Ибо буры почти целиком истребили готтентотов и бушменов, и меньше, чем кто-либо пытались обращать африканцев и другую веру.

Избранные не должны смешиваться с обреченными — так учит Кальвин, и это предрешено; поэтому вера в прогресс гуманизма есть враг. Изоляция в мире, изоляция на ферме, изоляция между расами, между городскими районами, а также между группами белых — повсюду боязнь общения, брезгливость, одиночество.

Великое переселение, второй уход из Египта, начался, но не на север, как прежде, а в страну лунатиков, где каждый подсознательно идет своим путем, не общаясь друг с другом.

Но в мире больше ничто не существует изолированно. Слишком поздно. Для них не остается даже Антарктиды,