В черном списке

БЛЮСТИТЕЛИ ЗАКОНА

— Посмотри на эти две санитарные машины, — сказал мой друг индиец, когда мы стояли на одной из улиц Иоганнесбурга. — Они направляются не в больницу, а к площади Маршалла. Открытые тюремные машины слишком обращают на себя внимание, поэтому время от времени для этой цели используются санитарные. Африканцы часто не подозревают опасности, пока не окажутся за решеткой. Сходи на площадь Маршалла и посмотри, как эти машины каждый час подъезжают туда.

Полиция в Южной Африке — это переодетая армия. Три четверти населения живет в условиях оккупации. Африканцы рассматривают блюстителей порядка как своих врагов. Они знают, что даже соблюдение законов не гарантирует от облав на рассвете, избиений и непомерных штрафов.

В первый день нашего пребывания в Южной Африке газеты сообщили о том, как полицейские привязали африканца за ноги к двум автомашинам и, направив их и разные стороны, разорвали его. На следующий день мы прочли о том, что двое африканцев, мужчина и женщина, были увезены в тюрьму. Мужчина умер от зверских побоев, а женщину пытали. Эти случаи вскрылись в ходе судебного разбирательства. Сведущие люди отказывались назвать какую-либо цифру несчастных, о судьбе которых ничего не сообщалось и которые были преданы забвению.

Как сообщала газета «Ренд дейли мейл» от 21 марта 1959 года, полицейский Гарнет Паркин рассказал, что полицейские часто отбирают одежду у заключенных. Недавно он арестовал нескольких африканцев в Спрингсе, надел на них наручники и оставил сидеть на полу гаража полицейского участка. Под колени им продели одну палку, повыше голеностопного сустава — другую, и если люди не отвечали на вопросы, их поворачивали и били по спине. В этом избиении принимали участие по меньшей мере десять полицейских. Двери гаража оставили открытыми, чтобы эту сцену могли видеть все. «Служащие в полицейских участках охотнее наблюдают избиение задержанных, чем занимаются какой-либо работой», — сказал Паркин.

Африканские женщины собрались в одном из залов в Претории, чтобы выразить протест против введения паспортного режима для женщин. Они получили разрешение на проведение этого собрания, и все проходило вполне законно. Во время выступления ораторов в зал вошли полицейские, вооруженные резиновыми дубинками. Они заперли двери и бросились на женщин. Часть участниц собрания бежала через окна, а многие остались па месте, потеряв сознание от побоев. У некоторых за спиной были привязаны дети, и полицейские старались попасть именно по ним, в результате некоторые дети остались на всю жизнь калеками. Министр юстиции, а ныне генерал-губернатор Южной Африки, Чарльз Сварт объяснял дело так: «Женщины специально взяли с собой чужих детей, чтобы вызвать сострадание. Мы не можем принимать во внимание подобные вещи. Это провокация против полиции».

Начальник полиции в Претории полковник ван Вейк сказал позже: «Когда мне приходится сталкиваться с женщинами банту, я забываю о том, что это женщины».

Одна из ведущих газет Иоганнесбурга обвиняла полицейского офицера в том, что он отдал приказ открыть огонь из пулемета по десятилетнему африканскому мальчику во время демонстрации в Зеерусте. В любой другой стране подобное обвинение, безусловно, привлекло бы к себе всеобщее внимание. В государстве же христиан-националистов этот факт не был замечен, и обвинение газеты так и осталось безо всяких последствий.

Белые адвокаты, с которыми мне приходилось беседовать, так же как и большинство африканцев, говорили, что пытки, выбитые зубы, сломанные кости и синяки — обычный результат пребывания в застенках полицейского участка.

Все африканцы, которые рано или поздно оказываются в полиции или за нарушение паспортного режима, или за употребление пива, избиваются просто за то, что они «кафры», что они дерзки или невежливы. Они подвергаются телесному наказанию, более строгому, чем то, которое предписывается белым за самые тяжкие преступления.

Многие из обвиняемых утверждают, что пытки применяются для того, чтобы добиться признания. Установить истину в ходе судебного разбирательства крайне трудно. Показания полицейских противоречат словам обвиняемых, к которым суд относится скептически. Когда же суду представляются слишком очевидные следы зверского отношения, это квалифицируется как прискорбная ошибка отдельного полицейского, являющегося членом в целом безупречного полицейского корпуса. В некоторых случаях таких полицейских приговаривают к штрафу. Двое полицейских были присуждены один к восьми, а другой к пяти годам тюрьмы за особо зверское избиение африканца, которого они затем убили, а тело спрятали. Однако через некоторое время министр юстиции снизил наказание до восемнадцати месяцев тюрьмы.

Но чаще такие преступники остаются на свободе, это бывает даже в тех случаях, когда об их деяниях рассказывается в газетах. По сведениям адвоката Гарри Блума, за последние годы было вскрыто много случаев и Иоганнесбурге и Лихтенбурге, когда к рукам обвиняемых присоединялись электрические провода под током, когда арестованных связывали проволокой под напряжением или на голову обвиняемого надевали колпак, через который пропускали электрический ток. В 1957 году за «недостаточностью юридических доказательств» с нескольких белых полицейских было снято обвинение в том, что они вынудили африканца сделать признание, подвергнув его пытке электрическим током, избивая его, держа его голову над раскаленной плитой.

Полицейский может укрыться за массой различных инструкций, по его мнению, подтверждающих, что его действия «вызывались обстоятельствами». В большинстве случаев африканцы не решаются подать жалобу на полицейского и оставляют дело без последствий. Недавно один африканец из Орландо заявил, что во время обыска, который в его отсутствие производили полицейские у него дома, пропало 89 фунтов стерлингов. Он подал жалобу, и она была зарегистрирована. Неделю спустя африканца под каким-то предлогом попросили прийти в участок и арестовали за якобы незаконное хранение оружия. Обвинение было чистым вымыслом, никакого расследования не производилось, не требовали никаких доказательств. Это была лишь месть.

Несколько лет назад у каждого полицейского на мундире был свой номер. Человек, подвергшийся избиению или бывший свидетелем при избиении, мог записать номер и сообщить в полицию. Такие сообщения приходили настолько часто, что министр юстиции приказал снять номера с формы. Сварт признался, что сделал это для того, чтобы помешать жалобщикам протестовать против насилия. Конечно, и сейчас можно спросить имя полицейского и его номер, но, как правило, заявителя привлекают к ответственности за то, что он мешал полиции выполнять ее обязанности.

В Иоганнесбурге учрежден особый суд, который четыре дня в неделю занимается исключительно рассмотрением преступлений, совершенных полицейскими. Таких преступлений ошеломляюще много. Только в Иоганнесбурге в неделю насчитывается до десяти случаев, выходящих за рамки обычных дисциплинарных взысканий, предусмотренных полицейскими распорядками. Обычно полицейские обвиняются в жестоком обращении с арестованными и в нарушениях закона об аморальных действиях, запрещающего интимную связь между белыми и небелыми.

В восьмидесяти случаях из ста после отбывания небольшого наказания бывших полицейских берут обратно на работу. Белый фотограф из газеты «Санди таймс», Пат Смит, был избит до потери сознания полицейским, которому не понравилось, что его сфотографировали при исполнении служебных обязанностей. Суды оправдывают полицейских под тем предлогом, что им легко «переусердствовать в их искреннем стремлении защитить общественность». Полиция набирается в основном из числа необразованных, живущих в деревнях молодых буров, которые, так же как и африканцы, уходят в крупные города в поисках лучше оплачиваемой работы. Существующий строй ожесточает их. Им внушают, что они присоединились к крестовому походу против смешения рас и что в этой борьбе они находятся на передовой линии.

Я помню, как один белый журналист рассказывал мне: «Позвони в полицию и сообщи, что убит африканец, и ты будешь ждать приезда полицейских в течение нескольких часов. Но стоит только заявить, что ты встретил кафра без паспорта, и через несколько минут прибудет машина, набитая полицейскими».

— Кажется, — продолжал он, — что крупные районы в городах Южно-Африканского Союза вроде бы не патрулируются. Но в то же время полицейские осматривают при свете карманных фонарей автомашины и заглядывают в окна частных домов, чтобы обнаружить случаи нарушения законов об аморальных действиях. Газеты получают письма, в которых читатели пишут, что количество преступлений в городах Александра и Орландо не было бы так велико, если бы полиция не уделяла вопросам об аморальных действиях столько внимания.

В течение первых дней, проведенных нами в Иоганнесбурге, в судах слушались дела о полицейских из бригады по борьбе с нарушениями закона об аморальных действиях, которые устраивали западни для белых женщин, подозреваемых в содержании домов терпимости или в проституции.

Один полицейский, получив сто фунтов от своего полковника, знакомился с женщинами и заявлял им, что он готов уплатить какую угодно сумму за ночь, проведенную с ним. Он проводил с ними ночь и после этого доносил на них. Защитник женщин спросил полицейского, знал ли он, что этим нарушал супружескую верность и заповедь бога? Да, знал. Рассказывал ли он об этом своей жене? Нет. Рассказывал ли он об этом полковнику? Конечно. Состоял ли он на службе в бригаде по борьбе с нарушениями закона об аморальных действиях? Только временно. Обычно он следил за соблюдением морали лишь во время матчей по борьбе и регби, но для выполнения данного задания трудно было найти подходящих людей. Он готов сделать все, что угодно для государства. То, что думают он сам и его жена, менее важно по сравнению с тем, что считает необходимым государство, и оно платит ему за то, чтобы он толкал женщин на нарушение закона. Только путем интимной связи с ними он мог получить явные доказательства их аморального поведения.

К тому времени, когда мы покидали Южно-Африканский Союз, полицейские западни утратили свою популярность. Против использования подобных методов выступила оппозиционная пресса, и даже министр юстиции утратил интерес к связям полицейских с проститутками. Вместо этого для заманивания порока в ловушку стали прибегать к услугам лиц, одетых в гражданское платье.

Так действия полицейских и множество правил апартеида подрывают веру в справедливость у всех рас.

В африканских газетах мы прочли о ньясалендце, который был остановлен на одной из улиц Иоганнесбурга и не имел при себе паспорта. Он был арестован и послан на принудительные работы на одну из ферм. Наказания кнутом и побои, отчаяние в связи с потерей работы, разлука с семьей, которая ничего не знала о нем, сделали его психически больным. Полиция выполнила свой долг…

Только когда сам видишь колонны закованных в наручники африканцев или плачущую девочку в железных лапах полицейских, понимаешь, как сильно попирается здесь личность. И пока принципы общества остаются такими омерзительными, никакие экономические успехи не могут заслонить более ценных утрат.