В черном списке

ОПАСНЫЙ ДЭНДИ

— Люди, никогда не знавшие, что такое свобода, могут сами взять то, в чем им так долго и жестоко отказывали. Однако самое худшее в этом случае будет состоять в том, что белые будут возмущены и поражены. Даже погибая, они не смогут понять, что стремление к свободе, обеспеченности и праву свободного выбора места жительства вместе со своей семьей следует считать справедливым и в отношении лиц другого цвета кожи.

Это заявил нам элегантно одетый, светловолосый молодой человек лет тридцати, с длинными тонкими руками. Его голос срывался на фальцет. Мы еще не видели такой ненависти к Южной Африке. Звали его Рональд Сегал.

Мы встретились с ним на собрании Африканского национального конгресса в Иоганнесбурге и потом сидели в кафетерии в Кейптауне, недалеко от театра Хофмейера и голландской реформистской церкви. Сегал сказал, что этот кафетерий излюбленное место буров, и здесь его окружают одни враги.

— Появляются предвестники революции, — громко сказал он, — закон и порядок нарушаются не только черными, но и белыми. Взгляните на нарушение закона об аморальных действиях. Африканские женщины, арестованные за утерю паспортов, могут рассказать, как их насилуют белые полицейские перед тем, как вести в суд.

Окружающие нас люди с опаской смотрели на него. Сегал задумчиво грыз поджаренный хлеб. Он выглядел так, будто ему было лет двадцать и он только что закончил интернат для богатых.

— Ну, и что ты теперь будешь делать? — спросил я.

Такой вопрос «что теперь?» встает перед каждым в Южной Африке, кто переступил рубикон. Рональд Сегал видел три возможности: пассивное сопротивление, тюрьма, мученичество. Ограниченная подпольная деятельность. Бегство в Лондон.

— Если правительство арестует меня за государственную измену, я буду пытаться скрыться в американском посольстве. В США меня примут и тем самым совершат действие, направленное против Южной Африки.

Мужчина, сидевший за соседним столиком, бросил на стул газету и вышел.

— Белые избиратели, которые обеспечили националистам надежное большинство на выборах 1958 года, голосовали за апартеид, но, в конечном счете, они голосовали за революцию.

Что означает апартеид в повседневной жизни 11 миллионов человек, разъяснил всему миру журнал «Africa South» с такой резкостью, на какую еще не решалось ни одно издание как Южно-Африканского Союза, так и других стран. Этот журнал, выходящий один раз в три месяца, объемом в 132 страницы, — наилучший источник сведений обо всем, что произошло в Южной Африке с 1956 года. В 1956 году Рональд Сегал унаследовал состояние и начал издавать журнал. С 1960 года он называется «Africa South in Exile» (что означает «Южная Африка в изгнании») и издается в Лондоне. В журнале сотрудничают лучшие публицисты страны и большинство лидеров стран африканского континента.

Тираж журнала — 8000, половина расходится за границей. Журнал был подведен под «закон о подавлении коммунизма», что было смехотворно, если иметь в виду, что у него были такие американские покровители, как Элеонора Рузвельт, Рейнгольд Нибур и Джон Гюнтер. Министр юстиции никогда не называл Сегала коммунистом, а лишь ограничивался утверждением, что его деятельность помогает коммунистическим целям.

Рональд Сегал выступал в Англии и США, развивал активную деятельность в кулуарах ООН и умел будоражить наиболее влиятельных лиц мира сего. Без визы он выехал из Южной Африки и вернулся обратно — в таких делах он мастер. Доктор Фервурд называл его «самым опасным человеком в стране», так как в противовес другим, утверждавшим, что хуже не будет и что буры не могут пойти дальше, Сегал говорил, что будет хуже и объяснял, как именно хуже. Он мог тягаться с бурами в изобретательности. Его политическая публицистика опирается не на новые идеи, а на красноречие и силу убеждения.

Ку-клукс-клановцы сожгли его автомобиль и написали на стекле: «Бедный старик Ронни, тебе придется покинуть страну». Его сестре и племянникам часто звонят по телефону с угрозами, присылают анонимные письма со сведениями, которые могут быть взяты только из полицейского архива. Правительство отрицало свою причастность к этим «невинным шуткам».

Он просил полицию разрешить ему иметь при себе оружие ввиду того, что его жизнь под угрозой. Кто угрожает, спрашивали его, черные или белые? Белые, отвечал он. И он оказался в числе тех немногих белых, которым отказано в праве носить оружие. Прежде чем он вылетел в Иоганнесбург, где мы с ним встретились, он позвонил в полицию с просьбой обеспечить охрану его конторы от погромщиков. Полиция отказалась. И только страховая компания заставила ее выставить круглосуточный пост у конторы.

Играя ложкой для мармелада, Рональд говорил:

— Для подавления социальной борьбы выдумываются все новые и новые законы о расовых различиях. Однако насилие рождает насилие и уничтожает самое себя. Белые используют всю вооруженную силу, которую им может предоставить современное государство. Но они не смогут изменить ход истории.

В доводах Сегала звучало какое-то превосходство, которое раздражало не только пуритан-буров, но и некоторых его единомышленников.

Последние, как мы сами убедились, считали, что он строит воздушные замки; он с жаром говорил о необходимости организовать через международные профсоюзы блокаду портов и прекращение арабскими странами поставок нефти в Южную Африку. Однако прошло не так много времени, и другие страны Африки поддержали эти планы.

Рональд Сегал не был лоялен в отношении своей родины, белой Южной Африки и ее культуры. Он рассматривал Африку в единстве и больше других понимал необходимость своей борьбы. Нет большего счастья, чем заступаться за угнетенных и ради их освобождения освобождать самого себя, переступая границы, установленные законами общества. Как чудесно отвергать компромиссы, твердо придерживаясь своих убеждений! Все проблемы, не связанные с борьбой за свободу, единство и равенство, отходят на задний план.

— В другой стране я просто засох бы от скуки и безделья, — сказал он.

Казалось, он нашел для себя роль в увлекательной пьесе и хорошо в нее вжился. Он все драматизировал, но вряд ли кто-нибудь стал отрицать, что жизнь здесь действительно опасна. Ему удалось вызвать раздражение посетителей кафе, хотя все это и выглядело несколько легкомысленно и по-мальчишески. Однако на него трудно было сердиться.

Сегал отпечатал тысячи листовок с призывами бойкотировать торговые фирмы националистов. Несколько африканцев, одетых в картофельные мешки, провели демонстрацию против принудительного труда. Они шли по улицам Кейптауна на расстоянии двух метров друг от друга, чтобы не подвергнуться аресту за недозволенную процессию. И потребление картофеля в июне месяце, когда мы были там, резко упало.

Бойкот распространился в другие страны, вплоть до Европы и Америки. У Рональда повсюду были связи. Недоброй славы Южной Африки правительство боялось больше всего. Распространение такой славы во всем мире грозило потерей доверия и крушением экономических основ рабского государства.

Ибо, если государство одной ногой опирается на апартеид, то другой ногой, чтобы не потерять равновесие, оно должно опираться на торговлю с заграницей. И нужно нарушить это равновесие…

Только ликвидацией всех внешних связей можно заставить Южную Африку почувствовать свою зависимость от остальной Африки и всего мира.

Сегал придавал большое значение бойкоту, который начался в стране.

— В жизни угнетенных должен наступить такой момент, когда они заявят в отчаянии: мы больше не можем терпеть. Вы отняли всякую возможность изменить условия с помощью уговоров, с заранее уготованным презрением вы отвергаете наши просьбы. Вы не оставили нам никакого иного средства к спасению, кроме насилия, которое нам самим причиняет страдания.

Когда некоторое время назад начался картофельный бойкот, стали распространяться также листовки с требованием бойкотировать кукурузную муку и другие жизненно важные для африканцев продукты питания. Они были подписаны Африканским национальным комитетом, но напечатаны на лучшей, чем обычно, бумаге. Вскоре стало известно, что эти листовки распространяли чиновники одного из министерств из своих личных автомобилей. На эти призывы к бойкоту полиция совершенно не реагировала.

26 июня в тысячах экземплярах был распространен памфлет, подписанный Панафриканским конгрессом и осуждающий бойкот. И снова за этим стояло правительство. В тот же день в одном из залов в Кейптауне, где собираются африканцы, взорвалась бомба со слезоточивым газом. Собравшиеся Начали ломиться наружу, а в это время один из полицейских агентов забрался под сцену и разрушил ее. Люди пожаловались в политическую полицию, но она отказалась производить какое-либо расследование.

Когда мы выходили из кафе, Рональд сунул руку в карман плаща и что-то показал оттуда.

— Что это?

— Мой пистолет. Я ношу его без разрешения. Я очень опасаюсь ку-клукс-клана и буду стрелять первым.

Мы пересекли улицу наискосок и поднялись в редакцию газеты «Африка Саут». Это была комната, в которой стоял один письменный стол. Рональд все делал сам. Он остановился в дверях.

— Чувствуете запах? Денатурат! Они подожгли!

Принюхиваясь, мы пошли по коридору, спустились по лестнице и очутились наконец на складе книжного магазина. Там сидела женщина и выводила денатуратом пятна с какой-то материи.

Я хотел подписаться на журнал на два года, но Сегал меня остановил.

— Подождите до тех пор, пока в следующем году не будет рассмотрен закон о нежелательных изданиях. Специальный комитет уже сформулировал обоснование к этому закону. Вот послушайте.

Издание является нежелательным, если «оно одобрительно обрисовывает, изображает или описывает расосмешение, половые связи, брак и прочие интимные связи между европейцами и неевропейцами в Южно-Африканском Союзе, способствует возникновению между ними или между разными неевропейскими расовыми группами напряженных отношений и враждебности, пропагандирует… коммунистические принципы…или одобряет осуществление коммунистических целей».

Распространитель или книготорговец, у которого изъяты подобные издания, рискует получить пять лет тюрьмы или заплатить штраф в 1500 крон за их распространение. Все это нужно было учитывать, говоря о перспективах журнала «Африка Саут».

В тот день, когда мы были вынуждены покинуть Кейптаун, мы намеревались поехать в локацию Ньянга, чтобы поговорить с организаторами бойкота. Днем позже мы прочли в газетах, что Рональд арестован полицией за недозволенное пребывание в локации и за ношение без разрешения пистолета. Полиция произвела обыск в его квартире и в редакции журнала «Африка Саут». Министр юстиции не смог найти доказательств его участия в антигосударственной деятельности, которая каралась бы законом, но объявил его на пять лет лицом нежелательным. В марте 1960 года он перешел на нелегальное положение, бежал в Бечуаналенд, а затем в Европу.

Он давно предвидел это. Многие думали, что богатый скучающий дэнди устроил спектакль для собственного развлечения, но все оказалось суровой действительностью.