Вампиры тут беспризорные

Глава 25 Для тех, кто мало верил в Веце

Следующим на очереди стоял очередной странный клан. Виспутские.

Их Веце, уже не стесняясь, называл полоумными. Впрочем, было за что. Виспутские прославились своим особым взглядом на жизнь и свою расу.

Они были вампирами, отрицавшими свою принадлежность к этой расе и славились, как вампироненавистники похлеще Ибенира. Виспутские нередко убивали других вампиров, веря, что сами относятся к особой, почти исчезнувшей расе, предназначение которой избавить мир от поганых кровососов.

В общем, весьма своеобразные ребята.

Степан, наученный опытом с Аркскими, даже не стал близко подходить к их крепости. Вот ещё, он что, псих, так жизнью рисковать?

Вместо этого они с Веце полчаса вычерчивали на земле магические круги — маленькое представление для Виспутских. Письмо оставили под защитным куполом недалеко от магических кругов. После этого Степан и полукровка затаились и активировали заклинание.

В небо поднялся столп разноцветных искр, от земли вился густой красный дым. Не заметить такое невозможно, особенно учитывая, как это все шумело. У Веце, хотя они сидели почти в полукилометре, заложило уши.

Вскоре Виспутские воинственно высыпали и опасливо направились к источнику мерзкого грохота и жуткой вони въедливого дыма.

Письмо нашли практически сразу, поэтому Степан больше не стал задерживаться.

Клан Шальканских мало чем отличался от Вальдернеских, разве что жили те чуть ли не на другом конце континента, в жаркой стране на берегу океана. Даже ночью там было светло, как днем. К посланию Шальканские отнеслись с неким равнодушием, но минимальную гостеприимность проявили, выделив место гостям под ночлег.

Портал к Шальканским выжрал весь магрезерв Степана за раз, поэтому понадобилось время, чтоб скопить достаточно маны на обратную дорогу.

Ничего, кроме солнечных ожогов, Кифен особо после того клана и не помнил. Лицо и руки, пострадавшие от солнца, болели еще неделю.

Степан зевнул, ежась. Да, у Шальканских было куда теплее, чем в его краях.

За последние два дня они с Веце оббежали почти все кланы, осталось посетить только ещё парочку. Разнообразие вампиров удивляло и по сей день.

Один клан никогда не видел света и жил глубоко в пещерах или под землей — они имели слишком чувствительную кожу и чисто физически не могли находиться снаружи, под солнцем.

В другом клане вообще было всего тринадцать вампиров и чем таким они выделялись из общей массы, кроме своей малочисленности, для Степана и по сей день оставалось загадкой.

Ещё один клан славился чистотой своей крови и исключительно кровосмесительными браками. Зачем они придерживались такого — неясно, ни умом, ни силой, ни магией, и уж тем более ни внешностью их отпрыски не блистали. Веце прозвал тот клан сборищем уродцев, помешанных на бессмысленных традициях.

Все вампиры в том клане обязательно чем-то болели и имели серьезные проблемы со здоровьем. Однако это не подталкивало никого из них к мысли, что возможно, они делают что-то не так. Мол, наши предки болели, и их предки, это просто семейное.

Степан широко зевнул и поворошил угли в камине кочергой. Через час опять уходить. Ничего, сегодня разберутся с последними двумя кланами, а завтра уже можно будет поспать вдоволь.

Веце шебуршал на кухне и тихо причитал, что кладовка опять опустела и еды почти не осталось. Деревенские, если и захаживали, вампира не заставали — того постоянно не было дома. Поэтому и продовольственные запасы истощались быстрее.

И полукровка подумал о том, что им нужен свой источник пищи, чтобы не зависеть от сезонной простуды у деревенских. Веце пришел к выводу, что корову они не потянут — она ж ест немерено, да и доить некому.

И вообще, куда им столько молока девать?

Козу полукровка исключил по одной лишь причине — она вонючая. А ходить и источать зловоние после каждого посещения сарая Веце не собирался. Гусей полукровка боялся, утки не приживались в этом регионе, свиней было нечем кормить, голуби неслись мало, да и мяса с них совсем крохи.

Оставался только один вариант — курица. И Веце воспылал желанием ее завести, даже если хозяин против домашних питомцев.

Полукровка, выросший в гнезде, различия между питомцами и скотом не видел, потому как все в графстве дома всегда заводили исключительно полезное животное. И потому меркантильный Веце считал, что между животным для души и животным для еды нет никакой разницы, это одно и то же, потому что ничто так не греет, как возможность сэкономить за счет питомца.

О своих животноводческих планах рассказывать господину пацан пока не решался — как говорили дети из полных семей, родители всегда против питомцев. И потому Веце был убежден — хозяин тоже запретит.

Полукровка грустно вздохнул и перелистнул страницу учебника по атрефакторике. Мда, ни теплоизолирующего артефакта, ни курицы. Хозяин настоящий жлоб.

И самим сделать артефакты не выйдет — хоть функция у них простенькая, но уровень сложности изготовления высокий. А господин-то едва начальный освоил.

Свои навыки Веце оценивать не решался — кормушке и читать-то уметь не положено, поэтому полукровка, вопреки своей обычной кичливости, часто стыдился и боялся применять свои многочисленные знания на практике. Не положено ему, плебею.

Есть ведь низкая работа, как раз для таких, как он — например, водопровод построить, а зелья, алхимия и артефакторика — науки для благородных господ. И на улучшение навыков Веце не хватало ни самооценки, ни смелости, пусть это и звучит странно, учитывая, как хорошо мы его знаем.

— Ты закончил? — вампир налил себе кровь и искоса глянул на полукровку, — Камин уже погас, можно выдвигаться.

— Может, новый дом построим? — вздохнул Веце, закрывая книгу, — Кажется, это будет проще, чем сделать изоляционный артефакт самостоятельно. — с грядущей зимой им светило замерзнуть насмерть в собственном доме только потому, что на несколько дней отлучились.

Веце такой расклад малость не устраивал. Он теплолюбивое существо и терпеть жуткий холод почти четыре месяца не вынесет.

— Строить ты будешь? — полюбопытствовал Степан, выразительно приподняв бровь, — И на какие гроши, позволь узнать. — Веце убрал учебник в пространственное хранилище и вздохнул.

— Да могу и я. — неохотно согласился полукровка, — Лес есть, сделаем бревенчатую избу, стены проложим мхом, только глину на печь искать придется. — вампир отхлебнул из стакана и бросил взгляд в окно.

За ночь все замело снегом и белеющее поле с лесом резали глаза. Ещё и день ясный выдался.

— И когда ты собрался этим заниматься? — полукровка пожал плечами. Он и сам не представлял, откуда выкроит время из плотного графика на стройку. Но отдельный дом ему, признаться, будет очень кстати.

Жаль, землянка в Чесночках сгорела.

— Разберемся со срочными делами на этой неделе, а потом можно об этом подумать. — сказал попаданец, споласкивая пустой стакан, — Переодевайся и сразу отправимся к Лишьенским. — идти не хотелось, поэтому Степан отстраненно глядел в пустой стакан и вздыхал.

Веце неохотно встал и тяжко вздохнул, вторя вампиру. Если Эвинские были просто набожным кланом, то Лишьенские со своими строгими уставами переплюнули все храмы.

И в этот раз, как бы Степан ни старался, обязательно накосячит. Это знали и вампир, и Веце. Потому что, чтоб не ошибиться в правилах Лишьенских, нужно быть Лишьенским.

— Нас наверно обольют святой водой. — уныло сказал Веце, уже представляя, как безумно холодно будет стоять промокшим на улице.

— И заставят молиться на коленях. — добавил Степан, плетя портальное заклинание.

— И побьют палками, чтоб стараниями мы облегчили груз своих грехов. — вздохнул полукровка так, словно их уже избивали вчера, позавчера, каждый день, и это вообще как-то приелось, побои каждый день наскучили.

— Давай вот на этом ты прекратишь мне рассказывать про Лишьенских. — передернул плечами вампир. Готовый портал повис в воздухе, Веце помянул свою грешную мирскую жизнь, коротко всплакнув, и шагнул в портал.

Степан растерянно оглядывался — они оказались во дворе крепости, на улице. Высокие каменные стены отделяли клан от внешнего мира, вампирши в монашеской рясе с ужасом смотрели на единственных мужчин, посмевших забрести в их часть монастыря.

— Ой. — брякнул Веце, прерывая повисшее молчание, — Координатами ошиблись.

— Лишьенские что, все женщины? — недоверчиво уточнил Степан.

— К сожалению нет. — сглотнул Веце, отступая назад, за спину хозяина.

— Бесстыдные! — провизжала одна из вампирш, — Побойтесь Бога, не срамите его дочерей!

Минута, и отмерли все жительницы женского монастыря, поднимая гневный гул и чуть ли не феминистское восстание.

Попаданец и Веце прикрывали голову руками, спасаясь от ударов швабрами, вениками, скалками и полотенцами. Выход замаячил в десяти метрах впереди, но бежать туда совсем не хотелось — за воротами женского монастыря вторженцев уже поджидали мужчины с палками наготове.

Откуда-то сверху окатили ледяной водой, аж дыхание сперло, и дезортированных полукровку и Степана выволокли на мужскую территорию. И то ли Веце накаркал, то ли традиция у Лишьенских такая, но незваных гостей знатно отходили палками.

А после заперли в неотапливаемой молитвенной комнате на сутки. Признаться, от этого святости ни в ком из них больше не стало, Степан для себя понял, что ему ближе религиозная конфессия Эвинских, а не радикальных Лишьенских.

Веце тихо чихнул, сетуя, что они так оплошали. Это надо было, из всех частей монастырского комплекса попасть именно в закрытую женскую часть. И даже не в общую, не в детскую, не на поля, а в женскую!

Полукровка на мгновенье утешился бесстыжей мыслью, что за такие координаты и информацию можно получить кругленькую сумму. Но хозяин же за одну лишь идею Веце по шее даст.

А вообще, можно было б и не сидеть тут сутки на ледяном полу, почки морозя. Если б, конечно, у них не отобрали пространственные кольца и не заблокировали магию артефактами, чтоб ничто не мешало каяться.

Веце сидел, шмыгал носом и понимал, что силы тяги не хватает, а высморкаться-то и некуда. Степан растирал синяк, который ему поставили на лице. Глаз противно опух и пульсировал.

Хотелось выйти за двери и крикнуть мол, хоть бы помолились, узнали, зачем мы здесь, прежде чем избивать!

Но Веце что-то такое верещал, когда их сюда тащили, поэтому оба пленника сидели со связанными руками и ногами. В молитвенной позе на коленях, зафиксированные магией, так что даже завалиться набок не вышло б.

Полукровке ещё и кляп в рот вставили — негоже так орать в молельне, а молиться и мысленно можно.

Сначала онемели ноги, потом ужасно заболели колени, и к моменту, когда их время раскаяния истекло, попаданец уже не мог сам встать, ноги не слушались, потяжелели, и едва ли разгибались.

Веце, памятуя о набожности Лишьенских, ругался теперь исключительно цитатами из Священного Писания, скуля о том, как же больно просто лежать, вытянув лапки.

Вторженцев выволокли из молитвенной залы на улицу, под яркое солнце. После суток в кромешной темноте свет резал глаза, снег колол лицо. Веце, скуля, отметил, что теперь они с господином избавились от всякой гордости.

Кто-то из Лишьенских на это лишь поучительно сказал, что гордость — один из самых тяжких и опасных грехов и их клан рад, что смог помочь сородичам освободиться от этого.

Степан бы передал письмо и слинял отсюда, только вот пространственный артефакт возвращать монахи не спешили, да и снимать блокировку магии тоже. И это было только началом их мучений.

Слушать попаданца никто не стал, Лишьенским было глубоко равнодушна причина, по которой к ним нагрянул Вальдернеский и полукровка. Пока те не проживут в крепости неделю, им ничего не возвратят.

Веце праведная монастырская жизнь далась легче всего — он очень быстро приловчился спать на молитвах, на служениях, и совсем не спешил назидаться Священным Писанием. Одна беда — еда. Кормили скромно и однообразно, что не слишком хорошо влияло на веру полукровки.

И работать приходилось, но Веце слуга, привыкший, и оттого ещё интересней ему было исподтишка наблюдать, как его высокородный хозяин занимается такими же плебейскими делами, что и он.

Степан с полукровкой через многое прошли вместе, и в подвале замка Касарин жили, и бичевали, оттого ещё страннее казались ехидные взгляды Веце, мол, не запачкайте свои благородные ручки, господин.

Поскольку у попаданца хватало стыда и благоразумия не спать на молитвах и служениях, он вынужденно слушал. И начинал что-то понимать. Посвящение Лишьенских все ещё казалось чем-то чрезмерным, но Степан взял что-то из их истин и для себя.

На второй день вместо работы вампира отправили в отдельный корпус мужского монастыря, там жили самые уважаемые монахи. Зачем он там понадобился, кроме как полы мыть, Степан не знал.

Но, как оказалось, послали его учиться, а не работать.

За время, проведенное у Лишьенских, Степан освоил как высвобождать светлую магию и применять ее. Сила слушалась неохотно, отзывалась слабо, старцы говорили, что виной тому его сердце и недостаточно смирения. И отвратительная предрасположенность к светлой магии.

Что Степана удивило — светлой магии блокировка магических сил не была помехой и никоим образом не мешала. Почему Лишьенские решили обучать его владению магией он не знал, но вампиры раздобыли откуда-то книгу клана Касарин с защитными и атакующими заклинаниями для светлой магии.

Да, ввиду реалий мира вполне логично, что упор делался именно на боевую подготовку, но Степан смущал тот маленький факт, что все вокруг, и Эвинские, и Лишьенские в том числе, если и владели святой силой, то применяли ее исключительно в мирном русле — ради исцеления, благословений и религиозных обрядов.

А попаданца растили чуть ли не как боевого киборга — ну знаете, не очень приятные мысли навевает. То есть он бегает и бьет цветочки и зверушек, а клан лечит все вокруг, что он не добил.

Попаданец чувствовал себя варваром в такие моменты. Лучше б его тому же исцелению научили — оно куда полезнее, чем атакующие заклинания. Атаки святой силой окружающим вреда практически не приносили, и как объяснили Лишьенские, большой урон светлая магия наносила чернокнижникам, как носителям противоположной силы. А остальное практически не задевала.

Через неделю, показавшуюся вечностью, Степан передал главе клана письмо. Удивительно, но герцог Касар как раз просил в нем научить своего приемника управлению светлой магией. Глава Лишьенских на это лишь развел руками, мол, видишь, не зря все было.

Веце бы это утверждение оспорил, но боялся, что его ненароком задержат ещё на недельку-другую ради перевоспитания.

— Домой? — с робкой надеждой спросил полукровка, когда они с господином вышли за пределы монастыря. Степан задрал голову, глядя на небо. Пасмурно, дом наверно совсем холодный, возвращаться, чтоб завтра опять тащиться к другому клану?

Вампир прищурился, чтоб ветер не задувал снежинки в глаза, возвращаться в неуютный дом было так же неприятно, как и думать о том, что завтра снова придется его покинуть.

— Нет, сначала посетим клан Сэндриад. — сообщил попаданец, вздохнув. Веце это не понравилось, но он ничем не показал своего недовольства.

— А вдруг Маниэр опять приходила, ждала вас под дверями, мерзла на улице… — как бы невзначай проронил Веце, смотря куда-то вдаль, — Может она и сейчас там, ждет вас. — и искоса посмотрел на хозяина.

Увы, бесстрастная рожа господина не дрогнула, а сам Кифен не растаял от упоминания Маниэр.

— Как бы я ее ни любил, но пока я не соберу выкуп, я ей никто, у нее есть законный жених. — с приевшимся серым сожалением проговорил Степан, опустив глаза вниз, на заснеженную траву.

— В вас совсем нет страсти и жадности. — укорил его полукровка. Веце, как натуре пылкой, казалось, что хозяин и вовсе забыл свои чувства к Маниэр и теперь лишь вспоминал о ней по привычке.

Полукровка, начитавшись в свое время романов, видел любовь совсем другой — чтоб много страданий, страсти, флирта, всяких приключений и романтики. Но едва ли можно было сказать, что между господином и Маниэр искрился воздух — оба вампира держали расстояние и не позволяли себе ничего лишнего.

Нет, что Маниэр может быть весьма отчаянной, полукровка знал, но господин был как-то уж слишком спокоен для безумно влюблённого.

— Потому что ни моя жадность, ни моя страсть не дадут ей свободы и безопасности. — со страной печалью ответил вампир, — Я желаю, чтобы она выбрала меня сама, когда станет свободной. — Веце закатил глаза.

Полукровка рос сиротой и не видел, какой должна быть семья, Степан рос без отца и знал, какой она не должна быть. И хотел сделать все правильно — чтобы потом ни ему, ни Маниэр не о чем было жалеть.

— Вы несете какую-то чушь. — шикнул полукровка, не желая вникать в возвышенные чувства и что-то отличное от земных материальных ценностней, — Иногда мне кажется, что вы совсем ее не любите.

— Странно, что ты вообще думаешь об этом. Любовь у всех разная, Веце. Моя — такая.

— У всех любовь одинаковая. — уверенно возразил полукровка.

Степан слегка улыбнулся, он не умел показывать чувства красиво, не получалось у него, но знал, что если им с Маниэр все же посчастливиться быть вместе, то он сделает все, чтоб она стала самой счастливой девушкой на свете.

Но прежде всего вампир хотел иметь твердую уверенность, что Вальдернеские не отнимут ее у него. Ему, попаданцу-преступнику без власти и титула, и стоять рядом с клановой вампиршей нельзя, какое уж там «вместе»?

И даже если Маниэр бросалась в этот омут любви бездумно, он надеялся, что ему и дальше будет хватать сил и мужества остановить ее в нужный момент, потому что видеть ее слезы и знать, что с ней сделает клан за связь с ним — невыносимо.

Степан готов, что она возненавидит его, но пусть уж лучше страдает и мучится он, чем она.

Только вот почему-то больно было им обоим.

— Со временем ты поймешь, что я имел в виду. — сказал Степан, открыв портал.

Веце насупился, со временем или нет, но признавать правоту хозяина он не хотел. И тихо радовался, что он, в отличие от господина, нормальный, и убиваться так из-за запретной любви ему не приходится.