Вампиры тут беспризорные

Глава 38 Для тех, кто скорбит по былому

Горели черные маги хорошо вопреки всем законам физики и химии. Точнее будет сказать, что хорошо горела сама темная магия, накопленная в телах, но Степан чернокнижеством не увлекался и таких тонкостей знать не мог.

В среднем одного черного мага хватало на два гектара, но если очищать землю хорошо, чтоб раз и навсегда, то уходило в четыре раза больше чернокнижников.

Вампир обложил замок по периметру, внутренний двор полыхал так ярко, что огонь видно было даже из-за высокой стены. На очистку территории вокруг замка у Степана ушло сорок магов. Остальных он раскидал в округе в лесу. Забрался на замковую башню и оттуда поджег всё заклинанием.

Горело красиво, монстры выбегали из нор, давились дымом и массово дохли — они, созданные с помощью черной магии, гибли слишком легко, чтоб считаться угрозой мирной жизни.

Степану стало даже неприятно-обидно — черные маги, как ни глянь, всем и отовсюду нагадили — скверну по землям Вальдернеских пустили, вывели монстров, теперь ещё и на вампиров стали охотиться.

И ведь самих чернокнижников днем с огнем не сыщешь, а ведь так просто решаются проблемы, если у вас завалялось пару тел черных магов.

Стены замка покрылись копотью, но попаданцу так даже больше нравилось — вместо унылого серого камня, поросшего мхом, все стало непроглядно черным.

Когда огонь стих, попаданец спустился вниз, чтоб поставить барьер. Все твари в округе должны были задохнуться в ядовитом дыму, так что лучше оградить территорию, пока монстры не набежали в замок снова.

И раз уж Степану придется возвращать титул, то и замок тоже к нему опять перейдет. Раз от монстров он эту землю почистил, то можно будет и ремонт устроить.

Попаданец вбил в землю магический кристалл и активировал заклинание. По воздуху поползла пленка полупрозрачного магического купола.

Пока что и замок и все вокруг него представляло картину куда более унылую, чем зараженные черной магией земли, но придет весна и это место будет не узнать.

После того как закончил с барьером, вампир установил в фонтане во внутреннем дворе магический накопитель — он поддержит и подпитает купол, пока Степан не вернется сюда снова.

Возвращаться домой откровенно не хотелось. Кифен побродил по замку, взял несколько книг в библиотеке и спустился в лаборатории. Там было пусто, его рабочий стол так и остался нетронут с того дня, как он ушел, артефакты для изготовления лакмусовой бумаги и бомбочек для ванн разрядились и грозились развалиться через месяц-два. Накопительный кристалл полностью сел.

Степан смахнул пыль со стола на кухне, мимоходом зарядил артефакты и остановился у спальни. Там все ещё стояла та огромная кровать, все также небрежно было скомкано одеяло и примята простынь.

Возвращаться в замок, в родные холодные неприветливые стены было до ужаса странно. Степан скучал по этому месту и по тому, как жил раньше.

Свобода, к которой он так рвался, не дала ему ничего. Он все также был обязан посещать рейды, осторожничать с кланом и стараться заработать на пропитание. Все также оставался отбросом общества.

Он смог избавиться от титула, оттолкнул от себя дорогих людей, но ничего не изменилось. Оглядываясь назад, Степан лишь мог сказать, что слишком много потерял в погоне за эфемной и такой бесполезной свободой.

Он по-прежнему был заперт в клетке, все также зависел от чужих желаний.

Вампир опустился в старое трухлявое кресло — раньше тут частенько лежал Веце, сейчас унылое одиночество замка ощущалось совсем иначе.

Побродив ещё полчаса по знакомым уголкам, Степан отправился к секретному книгохранилищу. Зима будет долгой, за опыты и артефакты браться не было никакого желания после шумихи с противогазом от яда Грантака. Кифен старался ради общего блага и получать потом столь небрежное отношение к себе не хотел. Лучше убьет свободное время чтением.

Секретная библиотека встретила тусклым светом и лишний раз напомнила о герцоге Касаре. Степан смалодушествовал — открыл исследования о путешествии между мирами. И понял, что навсегда застрял в этом.

Для открытия портала между двумя мирами требовалась кровь двадцати рас, светлая магия, мамонт и динозавр. Тут, конечно, он иронизировал, но суть это отражало.

Как ни крути, а осталось всего семнадцать рас — другие три бесследно истребили, и даже кровь хотя бы десяти выживших будет достать непросто.

Путь назад был отрезан историей и геноцидом. По спине пробежали противные мурашки от мысли, что и вампиры могли оказаться в числе исчезнувших, если б не герцог Касар.

Мало кто мог оценить вклад Касара, и Степан, всё больше узнавая о нем, уже и не решался за это браться — такая целеустремленность и сила духа были для попаданца примером для подражания.

Степану не нравились вампиры, их идиотские кровавые традиции и ритуалы, но несмотря на все это, он хотел стать похожим на герцога Касара. На того, кого не остановила всеобщая ненависть, кого не сковали чужие правила. На того, кто сам написал судьбу целого народа.

Попаданец, конечно, на подобный масштаб не замахивался, куда ему? Но просто мысль, что это вообще возможно и вот он, живой пример, помогала идти дальше и не ломаться.

Вампиру было трудно, хотя, как он считал, ничего тяжелого сейчас в его жизни не происходило и времена хорошие. И за это он себя корил. Слишком расслабился.

Степан поставил исследование о межмировых порталах назад на полку. Лучше заняться чем-то другим, раз уж он застрял в этом мире навсегда.

Он нашел пару книг о мировой истории тех времен, когда существовала вампирья империя, несколько об артефакторике, и сел на диван в зоне чтения.

История не поведала ему ничего фундаментально важного, но открыла много нового. Некоторые из ныне существующих кланов вампиров были потомками исчезнувших аристократских родов разрушенной империи. Из более чем четырехсот родов уцелело лишь три: Фегажские, Сэндриад и Касарины, ныне зовущиеся Вальдернескими. Кланы, отделившие от Вальдернеских, не в счет.

Степан и сам сперва запутался, потому как были Касарины, живущие на Урсылькосе, а были те, из рода которых вышел герцог Касар. И это совершенно разные вампиры.

Герцог Касар был бастардом знатнейшего рода артефакторов. Отпрыскам давали имена, а незаконнорожденным, вроде него, лишь огрызок фамилии. И все бастарды рода Касарин звались Касаром.

Позже, после смуты и кровопролитий, от целого рода остался лишь он, Касар — позор и пятно на репутации семьи. Без имени и без рода, потому что в изменившимся мире ни род, ни титул уже ничего не значили. Имела вес только раса, а он был чистокровным вампиром. И ему снова не повезло.

Никому не известно, почему свой замок герцог назвал Касарином, впрочем, куда чаще это огромное здание, целый дворец, называли замком Касара.

Позже, после того как герцог собрал всех вампиров под одной крышей и минули тяжелые времена, а сам Касар ушел на покой, народ начал медленно разделяться — больше не было общей беды, что всех объединяла.

Так от Вальдернеских отделились Фегажские, Сэндриад, а после и другие вампиры, не разделявшие взглядов главы рода или совета старейшин.

И так в один день отделились и Касарины, назвавшиеся так в честь замка Касара, решившие сохранить все обеты своего предка, ставшие оплотом и поддержкой мира на многие годы. Они скрывались, как вампиры в давние времена, и в них не было ничего от тех Касаринов, из рода которых произошел герцог Касар.

Степан закрыл книгу. Так, ладно, с Касаринами все ясно. Интересно только, откуда тогда герцог достал имя для клана Вальдернеских.

Открывать хроники вампиров попаданец больше не стал — хоть и писали там на редкость занудно, все равно затягивало. Но книгу с собой взял, все четыре тома.

Время в замке пролетело незаметно — вампир, побродив ещё немного по закрытому книгохранилищу, вернулся домой под вечер. И узнал, что отсутствовал двое суток.

На кухне Степана ждал сюрприз. Увы, далекий от приятного.

— И где тебя носило так долго? — недовольно бросил дракон, потягивая холодную воду. Чай закончился ещё на прошлой неделе, кровь гостю предлагать не стали по вполне очевидной причине.

— Вам какое дело? — попаданец опустился на стул и подпер голову рукой, дав знак Веце, чтоб налил ему кровь. Ясное дело, что просто так герцог Ибенир к нему в дом не заявился бы. Значит, либо что-то опять случилось, либо дракону нужен был именно Степан, и на кой он понадобился герцогу, знать не хотелось.

— Читай. — Керналион придвинул к вампиру лист бумаги. Кифена перекосило уже от одного заглавия. Дракон умом тронулся? — Ты не можешь отказаться, король уже подписал указ. Это только на полгода, поэтому давай постараемся не убить друг друга за это время. — шесть месяцев слишком долго.

И вампир очень сомневался, что враждебно-дружелюбная атмосфера продержится так долго и дракон в один день не решит просто снести ему голову. Мысль работать на герцога восторга не вызывала, как ни крути.

Стабильная работа это, конечно, хорошо, но попаданец зарабатывает больше, просто сидя дома — отчисления с патента и заказанные антипортальные артефакты принесут раз в десять больше за те же тридцать дней. И потому разрываться ещё и на должность помощника вампир не видел смысла.

Сколько герцог ему заплатит? Сто золотых?

Веце задел рукой стол с алхимическим оборудованием и тихо ойкнул, когда что-то разбилось. Виновато потупил взгляд и быстро замел следы магией.

Попаданец скрипнул зубами. Вот засранец, трогал стол, пока Степана не было дома. Иначе б купол остался невредим и ничего не упало.

— И кто надоумил короля на подобную глупость? — Степан вернул лист дракону. По сути, теперь он будет вкалывать на трех работах: артефактором, боевым магом, и помощником герцога.

Плакали его мечты о свободном времени.

— Хотел бы я знать. — поморщился Ибенир, — Для тебя в любом случае ничего не поменялось, я и без приказа короля планировал назначить тебя своим помощником. — теперь перекосило уже вампира. И что-то противно подсказывало, что это Вальдернеские подсобили бывшему графу, мол, постарайтесь хорошенько, Кифен, и титул вам вернут.

Но попаданцу теперь не о титуле печься придется, а о собственной голове. Как бы дракон не приказал его казнить в порыве теплых чувств.

— Я слышал, никто не проработал вашей правой рукой дольше недели. — махнул, прося Веце выйти и закрыть за собой дверь, — И будем честны, меня вы на дух не переносите. Какой тогда в этом смысл? — усугубления негласной вражды попаданец не хотел.

— Ты во всем пытаешься смысл искать? Я вот уже давно перестал. — нехотя ответил дракон, — Пока всё не уляжется, мне в любом случае нужен помощник. Кто-то надежный, вроде тебя. — тут бы вампир поспорил. Справлялся же Керналион как-то столько лет сам, и сейчас смог б.

— Почему вы думаете, что я не всажу вам нож в спину? — Степану снова боком вышла его порядочность. Вот знал же, знал, что в этом мире так нельзя. Да и с чего бы вообще герцогу так уверенно заявлять, что попаданец, с которым он враждует, надежный?

— Ну, — Ибенир иронично улыбнулся, — ты ведь не хочешь показать всей стране, что переселенцы неуправляемые преступники, верно? — вампир пождал губы.

Агх, сам себя в ловушку загнал, и вот надо же было на балу перед королем рот открывать, теперь ведь и правда каждое его действие может бросить тень на других попаданцев.

— Я вас понял. Пришлите мне график работы и договор. — сдался Степан, — И ещё, я хочу два выходных. Не один. — иначе о сне вообще можно будет забыть. Интересно, о чем вообще думал король, когда отдал этот приказ. Они считают, что у вампиров 48 часов в сутках?

Степан не представлял, как все успеет. Ещё и в договоре о поставке артефактов сроки прописаны. Кгх, вот же влип.

— Не жирно? — спросил Ибенир, вставая. Самое важное они обсудили, с остальным разберутся позже. Да и вываливать всю информацию разом бессмысленно

— Если вам не нравится, можете отозвать свой заказ на антипортальные артефакты. — ответил Степан, глядя в свою пустую чашку. Вкус крови противно осел на языке, вампир уже начал к этому привыкать, но по-прежнему неприятно морщился каждый раз, когда пил.

— Хорошо, два выходных и один сокращенный рабочий день. Устроит? — герцог достал блокнот и сделал пару заметок.

— Более чем. — кивнул вампир, тоже встав из-за стола. — Сами закроете? — провожать дракона или выдавливать из себя гостеприимство вампир даже не собирался.

— Да. — Керналион чуть улыбнулся, именно поэтому в помощники ему выбрали Кифена, тот не любил лукавить и не стоил козней за спиной. С таким врагом и соратником было не страшно стоять рядом, такому герцог мог без опасений доверить спину. — Кстати, твоя невеста в последнее время часто гуляет в окрестностях близ гиблой пустоши.

— Вы знали, что я буду ее искать. — скорее утверждая, чем спрашивая. Попаданца раздражало, что герцог так активно лезет в дела Вальдернеских. И его личные тоже.

Впрочем, это достаточно важная информация, и раз люди герцога следят за Маниэр, она в относительной безопасности. При желании дракон может использовать ее, как рычаг давления на Степана, а значит о ее сохранности позаботятся, пока она полезна.

— Я всё знаю. — пожал плечами дракон. Его положение к этому обязывало, иначе как он будет держать в узде свои огромные владения?

— Следующие три дня я буду занят, после сразу приступлю к работе. — предупредил Степан. Они уже дошли до прихожей, герцог накинул плащ и приоткрыл дверь.

— Хорошо. Тебе как раз пошьют форму к тому времени. — герцог закрыл за собой дверь и ушел. Степан же стоял и поражался тому, что и Ибенир может быть нормальным и по-человечески понимающим.

Вампир прислонился лбом к стене. За эти три дня он обязан найти Маниэр, потому что потом уже не будет времени вырваться. Она же не пошлет его на три буквы?

Даже если пошлет, он не отступит так просто. Вернет все назад.

Маниэр сжимала в руке засохший дохленький цветок и огромными глазами смотрела на Степана. Она не ожидала встретить его здесь. И уж тем более не думала, что вообще когда-нибудь увидит его в таком виде.

— На тебя напали дикие звери? — произнесла она, разрушая тишину. Попаданец чуть улыбнулся, он был до безумия раз видеть ее.

— Нет, слышал, вампиры обливаются кровью в период ухаживаний. — он оттянул ткань рубашки, неприятно прилипшей к коже. Степан не удивится, если через минут тридцать на запах сюда сбежится живность.

— Но ты ведь не вампир. — холодно обронила она, проводя черту.

Сколько раз он ранил такими же словами, сколько раз давал понять, что они разные, несовместимо разные.

Маниэр больше не хотела бороться в одиночку. Если всё это — минутное помутнение рассудка, то пусть уж лучше он сдастся. Она уже достаточно сделала, измотала душу, пролила слезы, выплакала все досуха. Теперь у Маниэр была пустошь в душе, непроглядная ледяная темень и болезненное одиночество, вместо утешения.

Маниэр научилась жить без него. Да, это было трудно, ненавистно, так ужасно, что временами ей хотелось исчезнуть. Она всё так же сильно любила его, просто теперь начала думать ещё и о себе. Кифен ушел из клана, оставил ее одну с развороченным сердцем, с растоптанными чувствами и его бессмысленным жалким «прости».

Она не сможет простить никогда, но кажется, уже простила. И за эти противоречия она гневалась на себя. Маниэр не хотелось, чтоб Кифен снова выкинул ее, как ненужную, неподходящую ему вещь.

Просто хотела, чтоб ее любили, чтоб не отталкивали, оправдываясь любовью.

Но вот он, стоит напротив нее, и сердце бьется о ребра загнанной птицей, и Маниэр кажется, что она готова снова пойти на попятную, отбросить гордость и умолять его остаться рядом.

Она отвернулась. Уже плакалась у него в ногах, уже умоляла. Это не поможет. Маниэр не знала, возможно ли спасти их «мы», и если кто и мог что-то изменить, то только сам Степан. У нее же давно опустились руки.

— Девушка, которую я люблю, вампир. — простодушно признался он, — И если это поможет вернуть ее, я стану самым вампирыстым вампиром на свете. — ради Маниэр он добровольно продастся в рабство к Вальдернеским, будет покорно склонять голову перед герцогом и сделает все, лишь бы она стала самой счастливой на свете.

— Это звучит как красивая ложь. — она хотела красиво улыбнуться, но вместо этого вышла болезненная усмешка. Впрочем, слышать такие слова от него было и правда больно. Маниэр боялась обжечься снова, боялась обмануться всего лишь словами. Так мало осталось от ее сердца, разве имеет она право позволить ранить себя ещё сильнее?

— Или слова влюблённого мужчины. — он понимал, как виноват, знал, что Маниэр пришлось во много раз тяжелее, чем ему. И потому был готов слушать ее оскорбления, крики, что угодно, лишь бы она не держала это в себе, лишь бы не плакала потом одна в одиночестве, лишь бы снова впустила его в свое сердце.

— Не знаю, ведома ли тебе любовь. — ответила она, раскрошив сухой цветок в руке, — Верить тебе я хочу, но боюсь. — бросила на него кроткий взгляд из-за плеча, и у Степана мурашки по спине пробежали от того, какой уязвимой и неприступно-холодной она выглядела в ту секунду. Словно предпочла бы умереть, чем принять помощь от него.

— Ты уже достаточно поверила в меня, теперь я должен заслужить твое прощение.

— Разве я держу на тебя обиду? — голос звучал так ровно, почти бесчувственно, словно они говорили о погоде. Не этого он для нее хотел, когда разорвал все связи.

— Этого я знать не могу. — Степан нервно прочистил горло, сжимая кольцо в руке, — Но я бы хотел начать все сначала с тобой. По-нормальному.

— Что, если я уже наигралась в любовь? — произнесла она, поворачиваясь, Степан стоял на одном колене и протягивал ей кольцо из черного бриллианта.

— Тогда давай закончим игры. Давай начнем по-серьезному. Выходи за меня, Маниэр, стань моей женой. — она забыла, как дышать.

— Старейшина… не разрешит. — но ей безумно хотелось согласиться.

— Разрешил. Как только я верну титул, нас обвенчают. Или раньше, если захотим.

— Герцог не отдаст тебе власть так просто. — разве может такая, как она, стать женой Кифена?

— И дракон тоже не против нашего брака и обещал посодействовать. — Маниэр смотрела на протянутое кольцо, на нервничающего Степана и крепко сжимала челюсть. Ещё несколько месяцев назад она бы отдала все на свете за эти слова. Но сейчас они поднимали внутри нее болезненно бушующий ураган. Она была так счастлива, но почему тогда так больно у сердца?

Маниэр боялась соглашаться. Вдруг счастье снова растает в руках?

— Я-я должна подумать. — ей тоже хотелось сделать ему больно, отомстить, обжечь. Но она слишком сильно любила, чтоб так поступить.

— Тогда я приду сюда снова завтра. — он поднялся, неловко убирая кольцо в карман. Руки почему-то тряслись, Степан слабо улыбнулся, говорят, так у всех.

— Приходи послезавтра. — сказала она и снова отвернулась, устремив взгляд на Мёртвую Пустошь, простирающуюся до самого горизонта.