Вампиры тут беспризорные

Глава 37 Для тех, кого сложно забыть

Признаться, будь ситуация иной, Степан бы не спешил расставаться со своим холостяцким статусом. Но ситуация такая, какая есть, и брак — единственный способ удержать Маниэр рядом, единственный шанс не дать другим отнять у попаданца его девушку.

И если вампир не женится на Маниэр, то это сделает кто-то другой. И старейшина Доллир ясно дал это понять. Впрочем, попаданец бы все равно рано или поздно это сделал, так что какая разница когда.

— Я знаю. — тяжело сказал Степан, — Но ведь в вашей власти уладить этот вопрос, верно? — не все ещё потеряно, у попаданца есть шанс исправить свою ошибку.

Доллир тяжело вздохнул, так, словно разговаривал с глупейшим дураком на земле.

— Кифен, я ведь не какой-то там вампир, сватающий своих детей и внуков. Я глава совета, этот статус отражает и ответственность за слова, которые я дал. Маниэр обещана Валькару. — о том, что тот уже почти месяц без вести пропал, старейшина умолчал.

Кифен, этот переселенец, так безжалостно и жестоко отверг Маниэр, пусть теперь поборется, докажет, что это не повторится. Пусть научиться ценить ее, пусть помнит, что ничто не дается легко.

— Три миллиона золотых, старейшина. — попаданец прокрутил между пальцев увесистую золотую монету, — Думайте о нашем договоре не как о нарушенном обещании, а как о выгодной сделке. Зима будет долгой, клану нужны эти деньги, чтоб выжить. — Доллир усмехнулся в сцепленные руки. Переселенец основательно подготовился. Этой суммы хватит, чтоб полностью отстроить новое гнездо и купить туда всю утварь.

— Это баснословная сумма. — глава совета склонил голову набок, не скрывая циничной улыбки, — Разве ты мог достать столько денег, не имея ни титула, ни связей? — и Доллиру было смешно от того, как легко тогда Кифен бросил Маниэр, и с каким отчаянием, с какой решительностью смотрел на него сейчас.

Переселенец изменился. Но и Маниэр тоже.

— Вы убедитесь, что я не лгу, если мы подпишем магический контракт. — Степан достал из пространственного кольца уже заполненный лист, оставалось только поставить подписи.

Старейшина выразительно молчал, неторопливо налил себе крови в серебряный кубок, отпил, смакуя, и звучно опустил кубок на стол.

— Я хочу пять миллионов. — твердо сказал Доллир, зная, что таких денег у переселенца нет. Кифен поставил все, что есть, на эту сделку.

Степан стиснул зубы. У него было только четыре с половиной. Прав был Веце, когда говорил начинать торг с трехсот тысяч.

— Хорошо. Вы получите эти деньги в течение двух месяцев, но только если мы подпишем договор. — замявшись на несколько секунд, ответил Степан. Он заработает, достанет любые деньги. Да и старик не сможет долго сопротивляться, герцог обещал надавить на главу совета в случае чего.

— Забудь. — отмахнулся Доллир, — Я все равно не соглашусь, сколько бы денег ты ни предложил. Это должен быть выбор Маниэр, не мой. — и снова пригубил крови. Разговор с Кифеном давался ему куда труднее, чем он думал.

— Но пока вы не позволите, у нее не будет выбора, старейшина. — сдавленно, с глухим рокотом произнес попаданец. И оба вампира в этой комнате знали, что Степан прав. Клановые лишены права воли, они подчиняются совету и графу.

— Да. — согласился Доллир, — Жизнь с тобой для нее так же опасна, как в клане. Но тут я присматриваю за ней и мне спокойнее. Я смогу ее защитить. Даже если это ранит ее сердце, растерзает ее душу, я ее защищу. Ты же не сможешь уберечь даже ее тела. Почему я должен соглашаться? — и правда, голая жестокая правда, била словно пощечина.

Попаданец сам не заметил, как смял бумагу для контракта в руке. Степан был обычным вампиром, средненьким боевым магом, среднестатистическим алхимиком. В нем не было ничего выдающегося, ничего особенного, ничего, что бы помогло защитить его женщину.

Но и оставлять ее в клане, где она будет метаться птицей в клетке, он не хотел. Маниэр ведь не раз пыталась его убедить, что предпочтет короткую счастливую жизнь долгим мучениям.

Тогда Степан отнял у нее этот выбор, сам решил, что для нее будет лучше, и сейчас раскаивался в этом. Глупо было думать, что они смогут быть счастливы порознь, наивно полагать, что они вообще могут быть счастливы, живя так.

— Старейшина, — Степан посмотрел на Доллира, — Вампиры умирают. Часто, неожиданно, без особой причины. Это то, что не раз говорила мне Маниэр, и я с ней согласен. Я сожалею, что отверг ее тогда. Но ни я, ни она не знаем, сколько отмерено каждому из нас. Вам известно, в каком я положении. И если мне остался жить всего день или год, я хочу провести это время рядом с ней. — старейшине было малость неловко выслушивать пылкие признания попаданца.

Была б здесь Маниэр… старик вздохнул, сейчас внучка уже пятый раз за неделю шаталась беспризорницей где-то за пределами гнезда. Уходила с рассветом и возвращалась поздней ночью. Но и так — куда лучше, чем сидеть взаперти.

Да, было время, когда Доллир хотел сломать ее, выкорчевать из нее гордость и непокорность, но разбитая Маниэр вызывала в нем совсем не те чувства. Не было радости, не было успокоения от мысли, что теперь ее пылкий нрав под контролем. Вместе с потухшей Маниэр погас и он сам.

Доллир встал и, развернувшись спиной, остановился у окна. Прошло так мало времени, но всё вокруг так сильно изменилось. И клан, и мир, и он сам.

Доллир опустил взгляд — там, за стеклом, простирались леса. Гнездо было спрятано в самом укромном месте графства, и только вампиры могли найти путь сюда. Место не было отмечено ни на одной карте, впрочем, и с картой сюда добраться можно было только порталом.

Гнездо находилось среди непроходимого леса, окружено высокой стеной, увитой ядовитым плющом. А земли на многие километры усеяны ядовитыми травами — воздух наполнен отравой, и едва ли кто-то сможет продержаться больше пяти минут.

Ветер приносил ядовитый смрад к гнезду, но купол очищал воздух. Признаться, и сами Вальдернеские домой ходили лишь порталом — пешком пробираться через лес никто бы не решился.

Снаружи гнездо выглядело небольшой трехэтажной постройкой, так что высокие вековые деревья надежно скрывали вампирью обитель от самого зоркого взгляда. Герцог Касар умел прятать.

Степан напряженно вслушивался в тишину, ожидая ответа. Глава совета не спешил — неторопливо размышлял о глупости молодых, и о своей тоже.

— Я против. — наконец, вынес свой вердикт старейшина, — Ты сделал ей больно слишком много раз. — попаданец бы мог бросить, мол, и вы тоже, одинаково мы виноваты перед ней. Но промолчал.

Он пришел не осуждать старейшину или оправдываться.

— Я прошу лишь дать ей свободу. Вы не обязаны передавать Маниэр мне. Просто даруйте ей свободу, и этого будет достаточно. — вкрадчиво проговорил Степан, следя глазами, как Доллир иронично поднимает брови, морщиться в непонятной улыбке.

— И за это ты готов заплатить пять миллионов? — неверяще спросил старейшина. Будь работорговля разрешена, эта цена побила бы все рекорды. Переселенец ставил на кон слишком много.

— Да. — твердо ответил Степан. Он был готов пойти на что угодно ради ее свободы. И стать псом на привязи у клана, и уйти на край света, порвав все связи, лишь бы Маниэр была счастлива.

— Пусть решение принимает Маниэр. — произнес старейшина, возвращаясь за стол, — Спрашивай об этом у нее. А деньги… путь это тоже решит она. — Степан благодарно поклонился, — Но. — продолжил Доллир, — Если ты вернешь титул и всё ещё будешь желать видеть ее подле себя, я отдам Маниэр тебе в жены. Если ты согласен, будучи графом, связать жизнь с простой клановой вампиршей, и статус ее не вызовет у тебя пренебрежения, я обвенчаю вас в тот же день.

Степана, как попаданца, все эти заносчивые формальности не трогали. Он не Вальдернеский и нет у него загонов аристократа по типу: раз уж я граф, то женюсь на дочери президента. Или хотя бы короля.

— Достаточно ли просто стать графом? — осторожно уточнил Кифен. Уж глава совета точно бы не стал довольствоваться условием без оговорок. И чуял Степан, с титулом тоже не все так просто.

— Нет. — сказал Доллир, — Ты должен быть графом Вальдернеским. Графом вампиров. — а это значило лишь одно. Степан обязан вернуться в клан.

Попаданец сжал челюсти. Именно этого он так не хотел, а теперь добровольно пришел в пасть льва, и так же добровольно сдастся, когда получит титул назад.

— Я сделаю все возможное. И через год, максимум через два, приду к вам снова, уже как граф. А до тех пор, пожалуйста, берегите Маниэр. — старик смерил переселенца снисходительным, негодующим взглядом. Доллир был зол на Кифена, и на себя тоже.

— Если она позволит, ты сможешь купить ей свободу. — сделал уступку старейшина, — Но помни, что Кифен-простолюдин не сможет защитить Маниэр. А Кифен-граф вправе положить весь клан, всех жителей графства за сохранность ее жизни. Помни, и выбирай мудро.

Степан выдавил слабую улыбку. Он уже навыбирал, теперь расхлебывал свои ошибки.

Доллир приказал возвращаться, встретиться с Маниэр попаданцу не позволили. Дом встретил вампира непривычным смехом — обычно было тихо, с переездом Амалии все оживилось. Веце перестал постоянно тихушничать и страдать бездельем, везде ходил хвостиком за своей девушкой и всячески ее развлекал.

Степану стало приторно-тошно от мысли, что подобное зрелище ему предстоит лицезреть ещё лет пять.

Он переоделся, пробрался через сугробы к сараю, взял лопату и начал расчищать дорожку до дома. Снег медленно кружил, стоял сильный мороз и снежинки громко скрипели под сапогами. В окнах дома горел свет, и Степана тяготило чужое счастье. Нет, он был рад за Веце, но глядя на него и Аламию, понимал, что тоже хочет так — тепло и уютно.

Отворачивался от окна и сердито откидывал снег в сторону, говорила ему Маниэр, а он, дурак, не слушал. Сам свое счастье прогнал. Где ему теперь ее искать, если в клане они встретиться не могут?

И Вампира уже не волновал внутренний раскол Вальдернеских, предатели, убившие Касара, и черные маги. Было до мерзкого грустно и одиноко.

Он вернулся в дом, только когда стемнело. Скинул тяжелый задубевший плащ, сапоги, и прислонился к стене в коридоре, согреваясь. В голове крутилась абсурдно неподходящая ситуации мысль — туалет-то на улице, а при таком морозе можно все отморозить, пока сделаешь свои дела.

Степан стряхнул снег с волос и решил идти спать. Завтра уже подумает обо всем.

Посреди ночи от неприятного давящего чувства, ноги затекли и одеревенели, Степан попытался шевельнуться, но нижние конечности не послушались. Сон как рукой сняло.

Он резко открыл глаза и сел, скидывая с ног одеяло. И рассерженно скрипнул зубами.

Какого черта?

— Веце. — прошипел Степан в переговорный артефакт, в соседней комнате полукровка испуганно упал с кровати, и спустя полминуты уже стоял на пороге хозяйской комнаты, зевая — Как ты объяснишь мне это?

Веце, увидев Аламию в ногах господина, тоже сразу проснулся.

— Это же не то, что я думаю? — спросил Веце так, словно Степан сам Аламию в свою постель затащил.

— А я не знаю, что ты там думаешь. — раздраженно прошипел вампир, — Это твое, — сказал, кивнув на девушку, — ты и решай проблему. — и спихнул ее со своих ног, встав с кровати. Ужас, в собственном доме никакого покоя.

Думать о причинах, почему, как и зачем Аламия залезла к нему в кровать, вампир даже не собирался. Тут всего-то два варианта напрашивалось: кричаще-очевидный и второй, идиотский, мол, она тоже ударенная на голову, как и Веце.

Полукровка растерянно хлопал глазами. И что делать? Как вообще это все понимать?

— Я буду спать в гостиной и очень надеюсь проснуться один. — припечатал вампир. Гневно вырвал одеяло из-под Аламии и вышел, хлопнув дверью.

Больше всего Степан терпеть не мог, когда кто-то забирал его вещи и вероломно вторгался в личное пространство. Аламия нарушила сразу оба негласных табу, завалившись на чужую кровать и, собственно, вторгнувшись в личное пространство.

Степан был понимающим, и всё такое, но с этой минуты пообещал себе — ещё одно подобное «недоразумение» и он выживет ее из этого дома. Совесть тоже иметь надо.

Веце остался наедине со своей невестой, сонно открывшей глаза. Аламия непонимающе озиралась по сторонам.

И парень не знал, как начать разговор, мысленно мечась в смятении. Она же не могла? Или могла? Но это ведь Аламия, они любят друг друга, она бы не стала, к тому же он уже неоднократно говорил ей, что господин пообещал не посягать на нее.

— Аламия, почему ты здесь? — спросил он, едва ли найдя силы, чтоб голос противно не задрожал.

Она стыдливо опустила глаза, скомкала в руках простыню и поежилась, даже в теплой пижаме было довольно холодно.

— Я хотела согреть ноги господина. — призналась она, — Я же вижу, что не нравлюсь ему, он против нашего брака. И я подумала, что если буду греть его ноги, он смилостивится. Зима ведь очень холодная. — Веце облегченно выдохнул. И как ему вообще хватило наглости сомневаться в ней?

— Больше так не делай. Господин не любит, когда кто-то входит к нему в комнату без разрешения. В следующий раз он может выгнать тебя, и я не смогу помочь. — конечно, выгнать хозяин ее не выгонит, но явно начнет ненавидеть. Веце хорошо изучил характер Степана и нарываться на лишние неприятности не хотел. Им втроем ближайшие сто лет вместе жить, нужно постараться избежать лишних конфликтов.

— Прости, я не знала. Я хотела как лучше. — она всхлипнула, торопливо стирая выступившие слезы, — Я просто хотела, чтобы… чтобы… — дальше слов было не разобрать из-за рыданий.

— Все хорошо, не плачь. — Веце вздохнул и сел на край кровати, обняв ее и уткнувшись носом в волосы. Аламия была в тот миг центром его вселенной, и больше всего на свете он желал ее защитить, хотел, чтоб она перестала плакать и просто улыбнулась, пообещав, что больше этого не повторится.

Он гладил ее по спине, укачивал, и когда она уснула от усталости и слез, взял на руки и отнес в ее кровать.

Степан тревожно проснулся от очередного кошмара — на этот раз приснилось, что согреть ноги ему решил уже Веце, но то оказалось лишь тяжелое пуховое одеяло, которым полукровка укрыл хозяина, чтоб тот не замерз от сквозняка.

Вампир скинул одеяло и пообещал себе с этого дня запирать дверь в свою комнату на замок. Путаные объяснения Веце и извинения Аламии настроение не исправили. Но попаданец сделал вид, что поверил. Расстраивать пацана не хотелось.

Пусть это прозвучит и цинично, и, возможно, оскорбительно, но таким, как Аламия, Степан вообще верить не мог. И если она ещё раз позволит себе лишнего, терпеть вампир это тоже не станет.

После того дня Аламия стала вести себя тише мыши и лишний раз не попадалась на глаза попаданцу. Веце метался меж двух огней — недовольным господином и расстроенной невестой.

Степан накинул пальто, поправил шапку и вышел из дома. На улице стоял крепкий мороз, на заднем дворе лежало сто тридцать трупов — сегодня рано утром герцог прислал тела черных магов. И уж очень они выделялись на белом снегу.

Слухов про Степана в деревне уже было много, не хватало ещё, чтоб про массовые убийства говорить начали. Или что он тела коллекционирует.

Из-за мороза черные маги окоченели и не разлагались, так что хотя бы не воняли. Степан вздохнул и открыл пространственное хранилище, теперь можно говорить знакомым, что он подрабатывает гробовщиком, или кто там за похороны отвечает.

Загрузить больше сотни тел оказалось весьма утомительно, Веце с Аламией иногда выглядывали в окно и пугались, пацан, естественно, исключительно для вида, а вот Аламия бояться начала по-настоящему. Это кем же хозяин Веце сейчас работает, если герцог привозит ему тела на утилизацию?

Неужто герцог Ибенир тайно избавляется от неугодных, а хозяин убирает улики? Ей даже поплохело от такой мысли.

Степан выпрямился, держась за спину, и мысленно попрекнул свою короткую молодость. Вампирье тело, конечно, было куда выносливее человеческого, но без регулярной физической нагрузки тоже мало радовало. Попаданец в очередной раз напомнил себе, что стоит заняться спортом, иначе сожрет его монстр в один день, пока вампир будет медленно ковылять из-за одышки после пробежки.

— Господин, вы куда? — высунулся из дома Веце, заметив, что господин рисует портальное заклинание.

Степан пожал плечами, из-за зазнобы Веце у него заметно прибавилось головной боли. Вот и сейчас нельзя открыто сказать, что в замок Касара, но и если четкий ответ не дать, пацан всю душу вытрясет.

И получалось, что Веце наслаждался своей почти супружеской жизнью, а Степана, хозяина дома, ущемляли по всем фронтам. Ещё б вампир не злился.

Ничего-ничего, сегодня Степан уйдет раньше, чем мелкий успеет помотать ему нервы.

— По кладбищу прогуляюсь. — бросил попаданец, открывая портал. Пусть парень сам остальное додумывает, Степана порядком достало, что он даже дома не может расслабиться.

— По какому ещё кладбищу? — вырвалось недовольное у Веце, но господин издевательски вздернул брови и скрылся в портале, так и не ответив.

Полукровка сердито захлопнул дверь и ушел готовить завтрак. С появлением Аламии господин стал вести себя раздражительнее, завидует что ли? Веце вздернул нос и гневно выдохнул, да где же эта Маниэр, когда она так нужна?

Замок Касара встретил привычной тишиной, Степан выглянул в окно, сугробы намело до второго этажа, появилась задорная мысль прыгнуть в снег, но вампир ее быстро отмел — мало ли, вдруг там монстры попрятались.

Разрушенный заброшенный замок оказался куда роднее уютного деревянного домика, Степан несколько раз прошелся по коридорам, ловя щемящее чувство ностальгии.

Да, в замке, больше похожем на руины, ему нравилось куда больше.

Спустя полчаса он вышел к библиотеке и осторожно открыл окно — оно вело во внутренний двор замка. Спуститься вниз было сложнее всего — из-за снегопада заклинание сбоило, и Степану было приятнее сваливать вину на погоду, и вовсе тут ни при чем то, что он использует это заклинание второй раз в жизни.

Мертвая тишина замка успокаивала. Степан, спустившись, сразу провалился в сугроб по пояс. Мда, при такой погоде сжигать черных магов будет проблематично.

Вампир расчистил себе путь до фонтана в центре и сплел заклинание ветра, поднимая весь снег в воздух и очищая внутренний двор.

Присел на промерзлый каменный борт фонтана и выдохнул. Он очень скучал по такому уединению, по серым каменным стенам и завывающему ветру.

И потому хотел вернуть жизнь месту, что приютило его, вернуть краски замку Касара. Пусть весной тут зазеленеет трава, зацветут цветы, прилетят птицы. Пусть в этом месте одинокого изгнания снова появится жизнь.

Пусть дом герцога Касара вновь станет пристанищем для всюду гонимых.