Вампиры тут беспризорные

Глава 39 Для тех, кто дарит девушкам брильянты

Степан, вернувшись домой, чувствовал себя полным кретином. И куда вообще его мозг в тот момент повело? Хотел же сначала предложить ей свободу, а потом уже предложение делать.

Вампир простонал что-то нечленораздельное, стуча головой по стене. Ну кто, ну вот кто так кольцо в карман кладет, словно взятка не удалась⁈ Нужно было его Маниэр оставить, а не с собой забирать, наверняка и выглядело всё это до ужаса странно.

— Господин, может, вы помоетесь? — спросил Веце, прерывая акт самоистязания, — И перестанете пачкать стену? — и посмотрел с таким упреком, словно это Степан тут квартирант, а не полукровка.

Попаданец хмуро глянул на Веце. У мелкого паршивца-то небось все гладко прошло, и он не опозорился, когда Аламию замуж звал.

— От вас кровью пахнет, да и выглядит все это не слишком хорошо. — ну правда, смотрелось так, словно господин разбил голову о стену и кровью все залило. Веце не брезгливый, но видеть хозяина таким было неприятно, — Вы к ней ходили, да? — сложил факты парень. Потому что другой причины убиваться у Кифена сейчас не было.

— Да. — понуро вздохнул вампир. Нужно было лучше подготовиться, цветы раздобыть, торт там, или что обычно дарят вместе с кольцом?

— И как? — поинтересовался Веце, облокотившись рядом о стену и сочувствующе глядя на хозяина.

И почему господин Кифен влюбился именно в клановую? Разумеется, хорошо, что переселенцу приглянулась именно вампирша, а не кто-нибудь другой, потому что детей-полукровок клан б не признал и отнял, использовав потом как подношения и ритуальные жертвы. У хозяина в принципе из вариантов только вампиры были.

Но почему Маниэр?

Нет, Веце, конечно, понимал и почему, и как. По-другому, наверно, и быть не могло, но парню было искренне жаль, что все так сложилось. Будь Маниэр простой вампиршей, а не внучкой главы совета, все стало б в разы проще. Обычную клановую и украсть можно, никто ничего не заподозрит.

— Не знаю. Она сказала, что хочет подумать. — сказал Степан, пытаясь пятерней прочесать слипшиеся волосы. И с чего он решил, что в таком идиотском виде понравиться ей?

— Значит, обиделась. — кивнул Веце, — Я приготовил вам воду, идите, пока не сильно остыла.

Степан благодарно кивнул и пошел в кладовку — там лежало всякое барахло и стояла бочка для мытья. Летом, пожалуй, построит себе баню, не мыться же в корыте всю жизнь. Пользоваться заклинанием очищения, как все нормальные маги, он не любил.

Маниэр наглухо закрыла дверь своей комнаты и осела на пол. Как же это всё неправильно.

Она никогда не мечтала о красивой любви, старалась не желать слишком много, но сейчас стала слишком жадной.

Такой, как она, нечего делать рядом с будущим графом. Маниэр прекрасно знала, что старейшины полгода назад вели переговоры с другими кланами, подыскивая Кифену подходящую невесту: родовитую, с хорошим приданым и влиянием.

И Маниэр, одна из сорока внуков старейшины, не подходила ни по одному критерию. Разве что одной расы с ним была.

Разве не дура?

Кифен сам к ней пришел, предложил разделить вместе вечность, а она сомневается, когда надо вцепиться в этот шанс всеми клыками. Маниэр закрыла лицо руками, рвано дыша. Да о чем тут вообще можно думать? Пустоголовой она была, когда считала, что одной лишь любви достаточно, чтоб преодолеть все невзгоды.

Для Маниэр и эта любовь стала той ещё напастью.

Она страстно ненавидела Степана за то, как он поступил с ней, но не менее пылко продолжала любить. Ей не хотелось портить его будущее, у такого, как он, должна быть достойная жена. И Маниэр не верилось, что Степан предлагал это место ей.

Разве было в Маниэр хоть что-то хорошее, кроме родства с главой старейшин, да сильной магии?

Конечно, она была согласна. И это время на раздумье дала не себе, а ему. Вдруг он опомнится, передумает? Не придет за ее ответом?

Оказавшись отвергнутой столько раз, Маниэр не хотела давать себе ложную надежду. Сколько ещё ей предстоит услышать от него извинения, вместо ответа? Она устала обжигаться, и лучше уж ей будет безумно больно сейчас, чем это мучение растянется на долгие годы.

Маниэр свой выбор давно уже сделала.

В тот же день она услышала обрывки слухов — Валькар, ее жених, пропал без вести, и его официально объявили погибшим. Значит, и правда умер.

И эта новость окончательно посеяла в ее сердце хаос. Маниэр искренне радовалась чужой смерти, потому что это было ничем иным, как свободой для нее. И корила себя за столь низкую радость.

Если угроза брака с Валькаром больше не довлеет над ней, то с Кифеном, как ей казалось, все станет только сложнее.

Под вечер Маниэр, проглотив гордость, сама пришла к деду. Она хотела спросить про Кифена и про то, как старейшина планирует распорядиться ее жизнью дальше. Разговор вышел долгим, тяжелым, но ближе к полночи вампиры пришли к примирению и стали немного ближе, чем раньше.

Маниэр снова пришла к обрывистым скалам близ Мертвой Пустоши, тут было по-своему красиво, тусклые, блеклые краски природы вгоняли в меланхоличную тоску, но девушке это было по нраву.

Порывистый ветер хлестал по лицу, шумел в мелкой, низкорослой траве, и выветривал лишние мысли из головы. И правда, какой же Степан все-таки сумасшедший.

Пять миллионов золотом, едва ли не годовой бюджет королевства. Маниэр со вздохом запустила руку в карман — тихо звякнули пять медняков, ничтожно мало по сравнению с тем, сколько Кифен предложил клану за нее.

Дурак.

Кому нужны его деньги? Она б и без всяких взяток согласилась бежать с ним на край света, простила б все за один цветок, за искренние слова, за его раскаяние. Но Степан, как и все переселенцы, был если и дураком, то весьма расчетливым и прагматичным.

И Маниэр, раскладывая на кусочки события последней недели, поражалась, как хитро он раскинул сеть — у нее не было шанса. И глупо улыбалась — столько усилий ради нее он готов приложить, наверно и правда, одумался.

— Маниэр, здравствуй. — неловко начал Степан, вертя злосчастное кольцо в пальцах, — Я забыл его отдать тебе в прошлый раз, так глупо получилось, прости. — Маниэр чуть повернула голову, бросив на мужчину нечитаемый взгляд.

Эта встреча так похожа на прошлую, только на сей раз она правда ждала его. Но ничем это не покажет.

— Что за кольцо? — спросила она, разворачиваясь к нему и с напускным равнодушием пройдясь глазами по Кифену. Сегодня он не стал выливать на себя кровь, забавный.

— О-обручальное кольцо. — выдавил вампир, чувствуя себя почему-то последним кретином, — Оно эксклюзивное, такие парные кольца будут только у нас, если для тебя это важно, конечно. — торопливо добавил он.

Маниэр хмыкнула, не зря, видать, говорят: виноватый муж — самая полезная вещь в хозяйстве. А раньше Степан нос воротил, бегал от нее, теперь слова с трудом подбирает. До чего же очаровательно то, как он волнуется.

От мысли, что именно она вызывает у него эти чувства, сердце Маниэр трепетало.

— А, вот, это ещё цветы. И торт. — вытащил из пространственного хранилища букет роз, украденных сегодня утром из сада герцога Ибенира, и торт.

Маниэр поджала губы, сведя брови, чтоб не выдать себя счастливой улыбкой.

— И зачем мне это всё?

Степан медленно выдохнул, это скоро кончится, нужно просто взять себя в руки и не запороть всё. Все же предложение делать один раз. А если не один, то к десятому он уж точно не будет так нервничать.

— О, ну, — он чуть не выронил кольцо, — я в прошлый раз оплошал. Ты важна для меня, и я хочу сделать всё как положено, как-то так.

Маниэр огладила его глазами, мягко прищурившись. Ей никогда не дарили цветы, а все браки в гнезде устраивались родителями или старшим поколением, поэтому ни о кольцах, ни о цветах не было и речи.

Никто и предложение не делал никому, и Маниэр ощущала себя какой-то высокомерной фифой, намеренно игнорируя подобные знаки внимания.

— Как положено, значит. — прошелестела она, отворачиваясь, — Выкуп невесты тоже входит в традиции твоего народа? — она правда не понимала, как за нее можно отдать столько денег.

Золото было средством выживания, а ее жизнь явно не стоила столько.

И то, что Степан был готов отдать все на свете за нее, приятно грело в груди, и так же сильно обременяло. Где же он был, когда ей было так плохо и одиноко?

— Твой народ — мой народ. Твоя семья — моя семья. Если что-то не нравиться, скажи, я исправлю.

Маниэр скомкано улыбнулась. Она ведь не это имела в виду, она просто хотела понять, почему ему понадобилось столько времени, чтоб осознать свои чувства, почему он готов стольким пожертвовать и не придумал ли он себе любовь сам.

— Не увиливай. Ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я. — она обожгла его острым взглядом.

Маниэр жаждала правды, голой, жестокой, нелицеприятной правды, даже если это сделает ей невероятно больно.

Тихо вздохнула, прикрывая глаза. Раньше Кифен был более сдержан в чувствах, что заставило его измениться теперь?

Все же Степан ударялся головой и почти на сутки потерял память… вдруг это все последствия травмы? Маниэр не хотела, чтоб его любовь оказалась болезнью, побочным эффектом, чем-то ненастоящим, чем-то обманчивым. Пусть уж лучше зовет ее замуж со словами: «Я тебя не люблю, но мы походим друг другу».

Пусть не любит, но будет честен с собой и с ней.

Степан не знал, куда деть себя, кольцо и цветы с тортом. Опустил картонную коробочку на траву и снова посмотрел на Маниэр. Она, наверно, стала ещё красивей с последней их встречи, или ему так только казалось.

И в ее строгости, ее холодности было свое очарование, если опустить момент, что все это происходит, когда он просит ее руки.

Подошел чуть ближе, ловя на себе настороженный взгляд ее алых глаз. О чем она говорила? Признаться, он откровенно пялился последнюю минуту и почти не слушал.

Ах да, традиции. Как будто кому-то есть до них дело сейчас.

— Да, это одна из старых традиций народа, в котором я родился. — попаданец тактично умолчал, что как таковая, традиция себя изжила и стала чисто символической. Маниэр это знать не обязательно.

— Не думаю, что выкуп должен быть настолько огромным. — они встретились глазами, и ум Степана беспокойно заметался в голове, пытаясь не потерять связь с реальностью, и уловить суть мысли.

Он сосредоточенно нахмурился.

Деньги. О чем обычно беспокоятся молодожены перед свадьбой? Ипотека, машина, путешествие, что-то такое, да?

— Я заработаю ещё, хватит и на свадьбу, и на свадебное путешествие. Дом у меня есть, но купим новый, если хочешь, мне все равно, где жить. — Маниэр поджала губы и красноречиво отвела глаза. Такое чувство, что они говорят на разных языках.

— Я ведь не об этом. — устало выдохнула она. — И какое нам путешествие, мы вампиры, Кифен. — им, по-хорошему, за пределы графства никогда лучше не выходить.

Может они восстановят одно из заброшенных гнезд Вальдернеских? Все равно там больше никто не живет, а место хорошее, безопасное.

— Тогда в чем дело? — непонимающе спросил он, — Ты против, что я плачу деньги клану и они не осядут в семейном бюджете? Или что я вообще им плачу? — Маниэр медленно выдохнула, но нет, не полегчало. В такие моменты она задавалась вопросом, как ее вообще угораздило влюбиться в переселенца.

— Уж прости, но ты непроходимый тупица. — почти прирыкнула она на него. Степан сжал кольцо в руке. И кто поймет их, этих женщин? — Речь ведь шла не про это. Дед сказал, что ты хотел купить мне свободу за пять миллионов. Не право брака, а просто свободу, неизвестность, где я могу тебя бросить, где ты просто можешь остаться ни с чем. Где я могу просто пожелать остаться в клане и ничего не изменится. Это правда? Ты согласен и на это?

Она развернулась к нему и заглянула прямо в глаза, пристально всматриваясь и пытаясь найти ответы на все свои вопросы.

— Да, я согласен на что угодно, если буду знать, что ты счастлива. — кивнул Степан. Он только ради ее счастья столько батрачил, только ради шанса сделать ее жизнь чуть лучше, подарить ей право на свободу.

Так что же ей не нравилось теперь? Разве не свободы она желала?

— Почему? Почему ты так поступил? Зачем? — она прикрыла глаза ладонью и покачала головой. Маниэр было тяжко от мысли, сколько он готов отдать ради нее. Тяжко, что она может не оправдать его ожиданий, что всё это может закончиться не на счастливой ноте, а бесконечными упреками.

Получив так много, Маниэр боялась оказаться не настолько ценной. Кто будет любить вещь, купленную втридорога?

Разве не будет потом Степан сожалеть, что переплатил за такую, как она?

Но попаданец считал иначе.

— Я хотел, чтобы ты выбрала меня сама. Не потому, что так сказал глава старейшин или клан, не потому, что я граф и тебе больше некуда пойти. А потому что ты сама захотела быть со мной. — Степан надеялся, что их отношения станут более осознанными, более зрелыми.

— После всего, что было, ты все ещё сомневаешься во мне? — недоверие ранило ее до глубины души.

Маниэр умереть ради него готова, а он в ней сомневается. Она против клана пошла, всё бросить собиралась, отречься от рода и всего, что связывало ее с вампирами. А он… не верил ей. И от этого было горько, обидно и больно.

Просто, чтоб проверить ее, он готов отдать такие деньги? Он вообще в своем уме?

— Маниэр, тут я не стану оправдываться. — он грустно усмехнулся, сколько бы он ни говорил, сколько бы ни доказывал, что все это из любви к ней, она не поймет. Они разные, поэтому есть вещи, которые придется просто принять, — Я сомневаюсь в каждом, кто носит фамилию Вальдернеских, в каждом, кто не является переселенцем. Я даже в себе сомневаюсь.

Эту половину правды ей будет принять куда проще, чем его искренние переживания. Пусть считает его подлецом, он такой и есть. Настоящий подлец, раз оставил ее тогда.

— Почему ты не сказал обо всем позавчера? Почему просто попросил моей руки? — он поежился под ее острым взглядом. Степан думал, она будет рада.

— Я забыл от волнения. — Маниэр рвано выдохнула и снова отвела взгляд. Забыл он.

Но то, что он переживал и нервничал, приятно грело — значит боялся потерять, значит как бы не сомневался в ней, все равно любит и ценит.

Она чуть улыбнулась, самую малость, взгляд стал мягче.

— Я запрещаю тебе покупать меня. Если ты дашь клану хоть медняк, можешь забыть, как меня звали. — сообщила Маниэр, собравшись с мыслями.

Она не хотела, чтобы деньги, заработанные Степаном с таким трудом, достались Вальдернеским. Пусть лучше на переселенцев своих спустит, да хоть просто на улицах раздаст. Но не вампирам

— Почему? — ему всегда казалось, что Маниэр невероятно горда тем, что Вальдернеская. Она была лучшим вампиром из тех, что он встречал. Она была благородной, гордой, твердой и решительной. Лучшим, что было в Вальдернеских.

И Кифен считал, что для нее предать клан — значит предать себя. Но сейчас она почти приказала ему позволить Вальдернеским умирать в эту долгую и тяжелую зиму.

— Это тебя не касается. — у Маниэр были свои мысли, слишком много мыслей о том, насколько на самом деле ужасна жизнь в клане. И может бунт народа и голод способны сломать систему, возможно этой зимой что-нибудь измениться, — Сбереги эти деньги и потрать мудро, когда вернешь титул. — она улыбнулась ему так красиво, так нежно, что сердце снова дрогнуло.

А все мысли про Вальдернеских, клановые разборки и прочее вылетели из головы. Какая разница, что и где происходит, когда она ему так улыбается?

— Я заработал их лишь ради того, чтоб выкупить тебя.

Степан никогда и не думал о том, чтоб потратить свои миллионы иначе. Если б не стремление выкупить Маниэр, то он бы сходил пару раз на охоту, заработал сто золотых, и ещё полгода из дома не выходил б. Ему ведь для жизни много не надо.

— Кифен, ни один здравомыслящий мужчина в этом мире не отдаст столько за клановую вампиршу. — покачала головой девушка. — Не делай глупостей. — Кифен тихо усмехнулся. Глупость он уже сделал, и не раз, и останавливаться на достигнутом не собирался.

— Маниэр, я ведь на всю голову переселенец. Я и больше отдам за тебя. — разве не лучше все же заплатить клану и жить спокойно, чем годами прятаться и боятся выйти из дома? К тому же деньги есть, и потому упрямое противление Маниэр вводило в замешательство.

— Дурак. — огрызнулась она, — Если купишь титул, то я не выйду за тебя, имей в виду. Через год, как снова станешь графом, сыграем свадьбу. Не раньше. — она давала ему путь к отступлению, возможность бросить ее снова, когда он будет не простолюдином, а аристократом. А Степан даже не понимал этого.

— Хорошо. Все будет как ты захочешь. — пообещал попаданец. Ему все равно, как свадьбу играть, будет прекрасно, если Маниэр сама все решит и выберет, главное, чтобы еда на столе была.

— Я хочу, чтоб мы отпраздновали в твоем замке. — произнесла она, смотря, как дрожит от ветра пожухлая блеклая трава. Зима наступила так быстро, что Маниэр все не могла свыкнуться с мыслью, что прошел ещё один год, и снова клан ждут долгие голодные месяцы.

— Тогда я потрачу эти деньги на ремонт. — согласился Степан. Если отреставрировать бальный зал, то должно хватить места. Да и комнаты тоже неплохо отремонтировать, окна поменять… А денег на ремонт вообще хватит?

— Береги себя. — ее голос едва ли не заглушил ветер, собранные волосы растрепались, и холодный воздух, пробираясь под одежду, заставлял кожу покрываться пугливыми мурашками.

Маниэр любила зиму, зима была похожа на вампиров: такая же серая, холодная и безжизненная. Тихая и спокойная. Короткое время в году, когда нигде ничего не происходит, затишье, позволяющее спрятаться глубоко-глубоко и зализать раны, которые получил за этот год.

— Когда мы увидимся снова? — Степан посмотрел на розы, букет сейчас казался до ужаса неуместным.

Может, зря он обнес герцогский сад? Впрочем, только ради того, чтоб позлить дракона, это стоило сделать.

— Не знаю. — пожала плечами Маниэр. Она и правда не знала.

Видеться случайно было по-своему очаровательно, ей правда нравилось проводить с ним время, но назначать встречу настроения не было никакого. Возможно ей просто стоит немного отдохнуть и собраться с мыслями, вчера был тяжелый день.

— Я могу навестить тебя в гнезде? — попаданец боялся снова потерять с ней связь. Не хотел больше зависеть от случая, теперь ведь его черед делать шаг навстречу, Маниэр уже пробежала целый километр, когда он едва ли прошел десять шагов. И Степан не собирался оставаться так далеко или пускать все на самотек.

Они теперь пара, и видеть ее, просто стоять рядом и слушать, знать, что она рядом, стало для него невероятно важно.

— Нет. Не ходи на земли вампиров. Я сама найду тебя, если захочу. — Степану не нравился ее ответ, но он молча проглотил недовольство. Провинился, будь добр исправлять. Теперь он будет уважать ее решения и желания, будет прислушиваться к ее мнению, и если Маниэр хочет так, то он просто примет это, даже если ему подобное не по нраву.

Не голову же герцога она просит, в самом деле, а вполне обычную, выполнимую вещь.