Забытые боги: Пепельное солнце

Глава 12. Против течения

Дилфо проснулся от яркого луча солнца, проскользнувшего сквозь дверную щель его комнаты. Он сонно потёр глаза, широко зевнул и приподнялся на кровати.

Тихо. Мальчику показалось странным, что он не слышит звона посуды из маленькой кухоньки по соседству и звуков надоедливого бабушкиного пения, с коим она всегда принималась за работу. Дилфо поглядел в угол комнаты: туда, где располагалось временное пристанище Ючке из толстого слоя соломы, накрытого куском льняной ткани. Постель была пуста.

Мальчик с удивлением оглядел комнату: «Куда он ушёл? И почему меня никто не разбудил?»

Дилфо скинул с себя шерстяное одеяло и поднялся с кровати. Он ещё не до конца проснулся и был во власти недавнего здорового детского сна, но смутные сомнения не спеша закрадывались в его голову: что-то было не так. Дни мальчика были похожи один на другой: утром его громкими криками будила бабушка и просила помочь по дому, затем Дилфо проводил несколько часов в доме Ирфо, деревенского учителя, а после, если сестра не забирала его на поля, помогал отцу с хворыми, бегал собирать лекарственные травы или разносил отвары по просьбе Борфа тем, кто сам был не в силах навестить целителя. Дни эти были однообразными, но мальчик давно привык к унылому течению своей жизни, и когда это течение изменилось, он почувствовал себя неуютно.

Прошлёпав босыми ногами по скрипучему деревянному полу, Дилфо оказался у двери и уже собирался отворить её и узнать, что же, собственно, происходит, но тут услышал приглушенный голос бабушки, и его рука замерла в воздухе, так и не коснувшись ручки. Что-то в голосе Ольфы показалось мальчику странным, будто бы старушка чего-то сильно боялась и с трудом сдерживала рвущееся наружу внутреннее переживание.

– Нам осталось недолго, ты же сам это понимаешь, Борф, – еле слышно произнесла Ольфа с надрывом в голосе. – Слишком долго наши земли находились в мире и согласии со столицей. Сколько лет прошло с тех пор, как на нас последний раз нападали россы? Десять?

– Эх, матушка, – тяжко вздохнул Борф, – при чём тут россы? Как цари, что правят в Омоте, связаны с россами? Россы обычные беженцы из восточных земель, бедные люди, лишившиеся дома.

– Ты готов пожалеть каждого, кто лишился чего-то? Не забыл, как эти самые россы забрали у тебя жену и твоего первенца? – слегка повысила голос Ольфа. Дилфо задрожал от волнения: он ещё никогда не слышал от отца или бабушки ничего о своей погибшей матери, а уж тем более о том, что у него был ещё один брат, ныне почивший. Мальчик как можно ближе придвинулся к щели и, едва дыша, продолжал слушать, не упуская ни единого слова.

– Это неважно, – отрезал Борф. – Россы убили их на нашей земле, значит, Алфа и Дольфо не погибли почём зря и в скором времени смогут вернуться в этот мир.

– Ты будешь продолжать говорить подобное даже тогда, когда они убьют Дилфо или Ларфу? – с горькой усмешкой вопросила Ольфа.

Борф ответил не сразу, но его голос прозвучал непреклонно:

– Не убьют. Пирт обещал, что россов мы больше никогда не увидим в Овлесе.

– Ты веришь чужестранцу?

– Не могу не верить, – еле слышно произнёс целитель. – Пирт прекрасно знает, что никогда не приживется в Орджене, но все равно трудится в поте лица ради тех, кто не родня ему. К тому же, он сильно любит мою дочь и заботится о сыне, как я могу относиться к Пирту плохо?

Ольфа ненадолго притихла. Дилфо торжествовал: слова отца пришлись мальчику по нраву, но его тихая радость была омрачена словами бабушки.

«Почему она до сих пор считает Пирта чужестранцем? Он уже два года живёт в Овлесе, разве этого мало, чтобы стать своим?» – думал мальчик, прижимаясь к стене. Его торчащее розовое ухо слегка выдавалось в щель двери, но двое на кухне совершенно этого не замечали, полностью поглощенные своими думами.

– Я не говорила, что он плохой, – чуть погодя произнесла Ольфа. – Его любовь и преданность чужбине похвальна, но она не отменяет возможности, что Пирт может лгать.

– Я знаю, – голос Борфа был похож на хрип больного в момент, когда лихорадка сжимает его в своей огненной хватке, – но я хочу ему верить. Если Пирт лжёт нам, то пускай. Так я могу спать спокойнее, и моё сердце будет болеть по детям не так сильно.

Ольфа не стала спорить. Она протяжно вздохнула и запричитала:

– Ох, дети ещё так мало повидали, так мало прожили. Что-то с ними будет дальше? Как Ларфа и Дилфо, этот озорник, смогут перенести будущие трудности?

«Трудности? – спросил Дилфо сам себя. Он вдруг вспомнил недавние слова бабушки про россов и весь содрогнулся. – Неужели опять нападут?»

– Я думал об этом, – неуверенно начал Борф, – и мне кажется, что стоит попробовать дать детям возможность пережить трудности в другом месте.

– О чём это ты? – удивилась Ольфа.

Дилфо внутренне напрягся и весь обратился в слух. Мальчик не до конца понимал суть разговора, но в этот момент ему показалось, что сейчас свершается нечто важное, нечто, определяющее его дальнейшую жизнь.

Борфо не стал долго держать в неведении мать и сына, непрошеного слушателя:

– Есть ещё время покинуть Орджен, пока засуха не вступила в полную силу. Холодная река в Овечьей долине всё ещё полноводна. У нас ещё есть неделя, а, возможно, и месяц до засухи. Дети успеют покинуть Орджен и избежать Жатвы.

– Тише! – шикнула на сына Ольфа, а затем единым духом выпалила: – Никто не должен знать об этом. Пирт рассказал нам не для того, чтобы ты произносил это слово на каждом углу. И вообще, о чём ты таком мелешь? Как они смогут сбежать? Куда они пойдут? Им нигде не будет дома, нигде не будет защиты. А если дети погибнут на чужбине? Что тогда?

Но Борф не отступился от своих слов и решительно произнёс:

– Есть края безопаснее Орджена, там дети смогут переждать, а после вернуться домой, когда реки снова наполнятся.

– Нет, – возразила Ольфа, – мы не можем быть уверены, что Дилфо и Ларфа не пострадают.

– Пирт им не позволит, – отрезал Борф.

Старушка невесело рассмеялась:

– А ты ему сообщил о своих чаяниях? Пирт, конечно, прекрасный юноша, но брать на себя ответственность не только за свою жену, но и за чужого ребенка? Нет, этому не бывать. Дилфо и Ларфа останутся с нами, мы пройдем через это вместе, и только тогда останется надежда на то, что мы встретимся вновь.

Борф ничего на это не ответил. Дилфо содрогался от волнений: его зубы принялись отбивать дрожь, и ему пришлось засунуть в рот палец, чтобы стук не был услышан.

«О чём они говорят? Что такое Жатва? Сбор урожая? Но что в ней опасного, она случается каждый год и ничего страшного до сих пор не происходило. Спрятаться в других землях? Но Пирт сказал мне вчера, что покидать Орджен нельзя, он врал мне?» – думы мальчика метались от одной мысли к другой, и он не знал, за какую из них следует зацепиться.

Дилфо в смятении хотел было схватиться за ручку двери, отворить её нараспашку и потребовать объяснений от бабушки и отца, но его остановила тонкая бледная рука, что легла на его запястье. Дилфо замер от страха, мелкая дрожь пробежала по его телу от того места, где его коснулась ледяная кожа.

– Расику, – послышался тихий хриплый голос. – Ито расику.

Дилфо скосил глаза, но смог разглядеть только бесцветную руку, рубаху из грубого сукна и прядь черных волос.

«Ючке? Но как он тут оказался? Его же не было в комнате, я точно знаю», – подумал Дилфо про себя, не решаясь теперь подать голос и выдать своё местоположение отцу и бабушке.

Как бы то ни было, но Дилфо расслабился, когда понял, что рядом с ним не бесплотный дух, а человек из плоти и крови, притом знакомый, и не важно, что этот самый человек возник в комнате из ниоткуда. Дилфо успел позабыть, что всего мгновение назад хотел покинуть комнату, внезапное появление юноши сбило его с толку, а то, что Ючке остановил попытку Дилфо вторгнуться в чужую беседу, и вовсе его запутало. Поэтому он, не оборачиваясь, кивнул юноше, в надежде, что их намерения схожи. Ючке убрал ладонь с его запястья, но не ушёл, Дилфо ясно чувствовал холодок за своей спиной.

За дверью снова возобновился разговор, но теперь незваных слушателей было двое.

– Староста завтра утром отбудет в Омоту, просить о поддержке деревни в дни засухи, – сухо произнёс Борф. – Возможно, Вилфо удастся узнать подробнее о том, что сейчас происходит в Орджене.

– Старый дурак, неужто не понимает ничего, – заворчала Ольфа. – В столице над нами только посмеются. Засуха до деревни ещё даже не дошла, есть ордженцы, которым гораздо труднее.

– Вилфо хочет предупредить последствия, что в этом плохого? Тем более до столицы путь не близкий, а через неделю обстановка в Овлесе может разительно поменяться, – бесстрастно произнёс Борф.

– Предупредить! – вскинулась Ольфа. – Это как стричь овцу осенью, толку никакого. Чтобы помочь деревне хотя бы ненадолго оттянуть голодные дни, нужно отменить продажу хлеба в другие царства. Вилфо должен снизить налог на муку, чтобы жители смогли скопить достаточно запасов, а не кататься в столицу.

– Ты прекрасно знаешь, чем закончились наши попытки попросить его снизить налог, как только в деревню дошли слухи о засухе и после того, как солнце изменило свой ход. Горф пострадал больше всех, он смог встать на ноги только через неделю после того, как на него набросились люди Вилфо, – устало произнёс Борф. – Сам Вилфо нас даже слушать не стал, спрятался в доме, будто мы чужие люди, видно, чувствует, что в Овлесе ему больше никто не доверяет.

– Ну конечно, не доверяют! Сколько раз он предавал Овлес! Этому дуралею дороже уважение Омоты, чем своих деревенских, – ворчала Ольфа. – Ты вспомни, как Вилфо в прошлом году отдал половину своей отары даром старосте из соседней деревни, в знак признательности, а потом поднял налог на шерсть так, что мы полгода не могли оправиться.

– Давно надо было сжечь его дом и сделать старостой Ольфо, – бесцветным голосом произнёс Борф, – тот хоть и старый и родом с северных земель, но котелок у него варит хорошо. Он бы не дал в обиду Овлес.

– Ты что опять подбиваешь соседей идти против старосты? – изумилась Ольфа. – Ты целитель, Борф, нечего тебе встревать в дела управы, будет лучше, если мы тихо отсидимся в стороне. Вилфо – старый дурак, с этим я спорить не стану, но не нам сжигать его дом и посыпать голову золой новому старосте: в деревне есть люди, которым можно доверить это дело. У тебя растёт сын, не лезь ты во все это.

Борф молчал, и его безмолвие густым душным туманом окутало Дилфо. Мальчик совсем ничего не понимал и давно потерял нить разговора. Он устало прислонился к стене и встретился глазами с Ючке. Тот словно истукан стоял над мальчиком и смотрел на него. Дилфо попытался определить, что именно выражал взгляд юноши, но, не добившись никакого результата, что смог бы удовлетворить его, кисло улыбнулся Ючке.

А за дверью продолжали. Борф так и не сказал ни слова матери, и она не оставила это без внимания:

– В последнее время ты становишься все больше похож на своего отца, – устало проговорила Ольфа. – Тот тоже хотел изменить деревню, даже подбивал меня покинуть родные края, но мне хватило разума отказаться. Тогда я ничего не знала ни об обряде, ни о Жатве, но что-то меня всё же остановило и дало силы убедить твоего отца бросить затею уехать из Орджена.

Дилфо удивился: «Значит, не я один хотел уехать из дома? Дедушка тоже. Да и отец твердит, что вне Орджена будет гораздо безопаснее. Но почему бабушка и Пирт так противятся?»

– Зря Пирт рассказал тебе правду о Жатве, – с уверенностью произнесла Ольфа, – ты только хуже делаешь себе и деревне. Одно дело – ругать Вилфо под собственной крышей и совсем другое – подначивать соседей на поджог. Они же ничего не знают, не понимают, что на самом деле происходит, а ты их с толку сбиваешь.

– Я думаю, им следует знать. Пускай весь Орджен и останется в неведении, но Овлес должен устоять, поэтому держать секрет только в нашей семье глупо, – непреклонно заявил Борф. – Вилфо сказать правду нельзя, он растреплет по всему Орджену, но Ольфо всё поймёт. Если мы сделаем его старостой, дела в деревне пойдут на лад. Сейчас, когда Вилфо решил отъехать в столицу, у нас появился шанс всё изменить.

– Нет, я тебе запрещаю даже произносить это слово рядом с другими! – закричала Ольфа, уже даже не пытаясь сдержаться. – Пирт ясно дал понять, к чему приведут ненужные знания. В Орджене начнётся бунт, Жатва будет под угрозой и кто знает, чем это закончится для всей Юдоли. Мы должны жить так, как привыкли, не пытаясь изменить предначертанного пути. Я уверена в том, что мир таков, какой он есть, по какой-то причине, нам, увы, неизвестной. Я прошу тебя избавиться от мыслей и идей, которые могут с лёгкостью отравить семье последние спокойные дни перед засухой. Прошу тебя, Борф, живи, как и прежде, лечи, как и прежде, у тебя дети, им нужен будет отец, когда наступят тяжелые времена.

На последней фразе голос Ольфы затух и стал еле слышен. Немного погодя полы в кухоньке заскрипели – бабушка поднялась со скамьи и принялась хлопотать по кухне. Шагов и голоса Борфа слышно не было, словно он застыл ни в силах сдвинуться с места.

Если бы Дилфо проснулся в этот момент, то он даже и не заметил бы, что в доме творится нечто неладное. Бабушка даже начала напевать себе под нос колыбельную Омотеи, которую пела Дилфо, укладывая его спать, пока ему не исполнилось пять, и он не стал достаточно взрослым для этого.

Мальчик не понимал, что ему теперь делать. Выйти и сказать, что он всё слышал? Притвориться спящим и сделать вид, что он остался в полном неведении о творящемся за дверью?

Дилфо поднял взгляд на Ючке, тот безмолвно стоял рядом с ним и думал о своём.

– Ну и что мне делать, Ючке? – неслышно пробормотал Дилфо. – Отец хочет, чтобы мы с Ларфой от чего-то бежали из Орджена, хочет сжечь дом старосты. Они говорили о Жатве. Ты наверняка знаешь, о чём они, не так ли?

Ючке не ответил. Юноша оглядел поникшего мальчишку, присел рядом с ним и заглянул ему в глаза.

– Пирт, – коротко вымолвил Ючке. Звук «р» прозвучал еле слышно, словно слово произнёс беззубый мальчишка.

Дилфо немного подумал, а затем согласно кивнул и, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Идём, Ючке. Пирту должно быть известно всё: батюшка говорил, что именно Пирт рассказал им о Жатве, чем бы она ни была, – Дилфо, хоть и был напуган и растерян, всё же смог взять себя в руки, когда перед ним замаячила определенная цель: найти Пирта, расспросить его, а уж потом думать обо всем, что он сегодня услышал.

Мальчик глубоко вдохнул, затем выдохнул и, наконец решившись, широко распахнул дверь, громко зевая.

– Доброго вам утра! А почему меня никто не разбудил? – наигранно воскликнул Дилфо, появляясь на пороге кухни, но никто не заметил натянутого восторга в возгласе мальчика. Отец поднял печальные глаза на сына и тепло ему улыбнулся. Ольфа, которая в этот момент соскребала нагар со сковородки, обернулась к внуку и набросилась на него с руганью и поручениями:

– А ты вместо того, чтобы сопеть весь день, сам мог бы подняться и помочь по дому! Работа стоит: кастрюли не чищены, овцы не на выпасе, а выгребная яма уже благоухает на всю деревню. А ну живо вниз, и так полдня прошло впустую.

Дилфо с трудом удержался, чтобы не закричать на бабушку в ответ: «Говорит так, будто бы не они тут плетут заговоры за моей спиной. Чтоб ещё раз, хоть один раз, я им поверил – ни за что! Думают, что я маленький мальчик, которому знать ничего не положено, потому что у меня в котелке гущи не хватает! Я им покажу ещё!»

– Так сами виноваты, что не разбудили, – сквозь зубы возмутился Дилфо, сдерживая себя. – А теперь яритесь на меня почем зря.

Ольфа поняла, что перегнула палку и виновата перед мальчиком за не слишком теплый приём с самого утра, а поэтому разъярилась ещё больше:

– Ишь, как заговорил! Мал ещё бабушке перечить. А ну, пошевеливайся, отец тебя уже заждался: скоро отвары разносить, а ты всё никак с утренней работой не покончишь.

Дилфо искоса глянул на отца, вид которого говорил, что этот человек уже явно ничего не ждёт ни от сына, ни от жизни.

– Да, бабушка, я всё сейчас же сделаю, – покорно ответил мальчик на ругань Ольфы.

Опустив взгляд в пол, чтобы скрыть гнев, что так и рвался наружу, Дилфо двинулся в сторону люка и спустился в нижнюю комнату. Ючке словно привидение двинулся за ним, при этом оставшись незамеченным ни Ольфой, ни Борфом, даже сам Дилфо боязливо вздрогнул, когда вдруг понял, что юноша по пятам следует за ним.

Как только Дилфо оказался на улице, он не стал торопиться исполнять повеления бабушки. Мальчик окинул взглядом широкую улочку, лежащую между рядами полуземлянок, которая сегодня была непривычно пуста, поднял взгляд к небольшому оконцу в жилом этаже своего дома и, убедившись, что никто за ним оттуда не смотрит, вместе с Ючке двинулся в сторону Овечьей долины прямиком к Торчащему зубу.