Забытые боги: Пепельное солнце

Глава 11. Ну давай, удиви меня

Меня мало что способно удивить. За две с половиной тысячи лет существования я многое успел повидать и во многое встрять по своей или чужой воле. Но кто мог подумать, что этому миру ещё есть, чем меня поразить. Одно из таких «чем» сейчас яростно ругалось на непонятном языке, пока мы с Наркю пытались понять, что, собственно, не так с этой богиней-оборванкой.

– Ты горг или богиня? – выдавил я из себя, когда волна изумления немного сошла.

Она перестала браниться и со смятением взглянула на меня.

– Что? Кто такой горг? – спросила богиня, совсем покидая пределы понимания действительности. – О чём вы? Я вас спрашиваю, жив он или нет!

– Так подойди и проверь сама, – пожал плечами я, судорожно всматриваясь в её лицо, чтобы понять, прикидывается богиня или нет.

Она замерла с открытым ртом и искоса поглядела на всё ещё безжизненного Ма Онши. Он был без сознания, но его бледная от природы кожа уже покрылась румянцем. Без сомнения, этот ублюдок был жив, хотя красноватые подтеки на его светлой простой рубахе могли ошибочно указать на то, что её владелец давно испустил дух.

– Нет уж, – заключила богиня, передернувшись всем телом, – лучше вы.

– Что, благословенная богиня боится крови? – усмехнулся я. – Тогда советую вам себя особо не разглядывать, если не хотите потерять сознание.

Богиня бросила взгляд на свои разорванные окровавленные одеяния, которые уже начали затвердевать от подсохшей багряной крови, и чему-то улыбнулась.

– Забавно, – бросила она, ковыряя пальцем засохшую корочку на смуглом животе.

"Забавно". Да, конечно, для бессмертных богов, которые никогда не имели своей крови, истекать красноватой жидкостью в смертном обличии должно быть очень занимательно, незабываемые впечатления.

Ублюдки. Будь моя воля, я бы заставил их всех захлебнуться в крови.

– Так, я что-то ничего не понимаю, – очнулся Наркю. – Вы богиня или нет? И если да, то какая именно? Разрешите же возникшее недоразумение.

Мы с богиней как по команде разом обернулись на Наркю.

Чего? Откуда такой великосветский тон? Откуда этот баран знает такие слова и, что более важно, с чего Наркю решил разговаривать с этой непонятно кем таким образом? Он даже с Варичем никогда не соблюдал правил приличия, сейчас-то чего вдруг удумал?

Богиня помедлила перед ответом, но всё же, с улыбкой отчеканивая слова, произнесла:

– Я бы с радостью ответила на все ваши вопросы, но, к сожалению, не могу довериться тем, кто так бесцеремонно обращается со свергнутыми богами. Что вы, мать вашу, с ним сделали? Какого хера Ма Онши валяется без сознания, тогда как я сейчас жива и здорова? Что за избирательность в помощи, я вас спрашиваю!

Где-то с середины своей недолгой речи она перескочила с божественного наречия на догарский, чем несказанно меня удивила. Наркю из последних слов богини совершенно ничего не понял и теперь глядел на меня в поисках разъяснений, но мне было не до него. Обстановка становилась всё более безумной и всё более интересной.

– Не к лицу богине так ругаться, – улыбнулся я. – Зачем вам понадобилось это отрепье? Жалкий отброс, что не нужен ни Небу, ни земле, ни даже самому себе. Я вас не помню, поэтому вы вряд ли являетесь старым другом Ма Онши. У такого, как он, в принципе не может быть друзей. Так зачем? Хотите сдать его богам своего пантеона, чтобы они отстали от вас и прекратили погоню?

– Что за чушь! – продолжала она на догарском. – Если бы я хотела его продать, то сделала бы это ещё в Холгое, зачем, по-твоему, мне тащить его сюда, в земли Мёртвых великанов, где не действуют божественные законы и правила, и где никто из богов не появится, чтобы здесь не происходило?

– Вы мне ответьте, – бросил я, разглядывая её белесый глаз. Точка зрачка исчезла, и теперь левый глаз выглядел совершенно белым. Что, мать твою, это такое? Выглядит, как глаз горга, существа, что служит богам беспрекословно. Не имея собственного сознания, горги выступают отличным подспорьем к уже имеющимся у богов в подчинении жрецам и священным орудиям, с помощью которых им удаётся поддерживать неоспоримое превосходство в мире смертных без собственного личного участия. Но как, как, мать твою, что-то подобное глазу горга могло оказаться в теле богини, кем бы она ни была? Это насколько нужно себя не уважать, чтобы позволить очернить себя подобным клеймом раба божьего? Если только она, конечно, не сделала это добровольно, в чём я сильно сомневался.

Ма Онши громко закашлялся, приходя в себя. Богиня резко позабыла про меня и подбежала к нему. Но не стала приближаться слишком близко, чтобы проверить в порядке ли он. Она лишь сухо поинтересовалась:

– Жив?

– Жив, – прохрипел он, открывая глаза.

– Хорошо, – улыбнулась богиня и со всей дури врезала ему ногой в живот. Ма Онши согнулся пополам от боли, но не проронил ни звука.

– Да что ты, мать твою, творишь? – воскликнул я. – Учти, я на него больше своих сил тратить не буду. Помрёт – твоя вина.

Я пожалел о своих словах тут же, как произнёс их.

– Ты потратил? – проскрипел сквозь зубы Ма Онши, поднимаясь. – О, я определенно не заслужил такой щедрости.

– Это не для тебя, а ради неё, – тут же ощетинился я. – Мне плевать, подохнешь ли ты как собака или будешь жить как бродячий пёс дальше. Это твоё право.

– Ради меня? – в замешательстве вопросила богиня. – Я-то тут причём?

– Да, Ейрха, причём? – поддакнул Ма Онши, растягивая в улыбке окровавленные губы. Ох, как же хочется ему втащить. Я уже подготовил язвительный ответ, но к моему изумлению, мне на помощь пришёл Наркю, который спокойно заявил:

– Ваша жизнь, господин Ма Онши, необходима нам для того, чтобы госпожа богиня рассказала нам о том, что творится снаружи. Войска Лунного пантеона стремительно передвигаются по Небесам вместе со странной чёрной смолянистой жидкостью, которая называется… Как она там называется, Ейрха?

– До-дождь, – ответил я полностью ошеломленный.

– Да, верно, дождь, – невозмутимо продолжал Наркю. – И вот теперь, госпожа богиня, когда вы и господин Ма Онши в порядке, не могли бы вы объяснить нам, в конце концов, что происходит?

Повисла тишина. Слышно было только, как где-то там за пределами шара грохочет гром, и звенит божественный колокол.

– Э-э, – начал Ма Онши, вытирая рукавом кровь с лица. – Солнышко, вполне себе разумный вопрос требует не менее разумного и подробного ответа, ты так не считаешь? – обратился он к богине, которая с хмурым лицом смотрела в эту минуту в пол. – И раз уж эти господа так любезно нас привели в чувство и не дали помереть из-за фатальной ошибки некоего существа, не буду называть имени, чтобы его не обидеть, то почему бы тебе не удовлетворить всеобщее любопытство?

Три пары глаз уставились на чумазую богиню со спутанными волосами непонятного цвета, одетую в оборванные окровавленные одеяния.

– Я… – тихо произнесла она, всё ещё не поднимая взгляда с пола. – Это слишком…

– Ничего-ничего, – успокоил Ма Онши. Он уже окончательно пришёл в себя, с изящностью потянулся и с мягкой улыбкой заключил: – Нам некуда торопиться, можешь рассказать со всеми подробностями. Мы с этими любезными господами вполне себе терпеливые слушатели, не правда ли?

И в доказательство своих слов, Ма Онши опустился на землю и вальяжно рассеялся с намерением просидеть в подобной позе долгие часы.

Богиня же откровенно смущалась или что там с ней происходило. Она то бледнела, то краснела, то хмурилась и строила злобные гримасы, но всё же, глубоко вздохнув и придя к какому-то окончательному решению, она медленно начала:

– На самом деле…

Но ей не дали зачать свой рассказ. Точнее, я не дал.

– Постой, – поднял я руку, прислушиваясь. – К нам гости.

Все в недоумении оглянулись по сторонам.

– Что? Кто? – вопросил Наркю.

– Понятия не имею, но этот кто-то уже близко, – тихо ответил я.

Мы умолки, и в тишине всем удалось отчетливо расслышать мерные неторопливые шаги.

***

Наркю вытащил откуда-то свой кривой нож непонятного происхождения и занял позицию слева от входа, а я выпустил когти и встал справа. Ма Онши со своей богиней с недоумением наблюдали за нами, сидя на округлом мшистом камне. Отчего-то я почувствовал себя дураком, но тратить время на размышления о том, так оно было или нет, я не стал – шаги приближались.

– Почему они сидят и ничего не делают? – шёпотом поинтересовался Наркю.

– Мне откуда это знать, стой молча, – шикнул я.

Он обиженно замолк, поджав губы, и принялся вслушиваться в тишину. Шаги то приближались, то отдалялись, лёгкие, почти невесомые, но при этом устойчивые и целеустремленные. Ходил явно смертный, причём довольно уверенный в своих силах. Хотя он мог оказаться попросту дурачком, который не осознает, какие опасности его окружают. Казалось, что хозяин шагов ходит кругами по лабиринту шарообразной великанской громадины и никак не может найти главную дорогу или что он там искал, понятия не имею. Я мысленно понадеялся на то, что этот бродяга наткнётся на одну из ловушек и подохнет ненароком. Минус проблемы, плюс – дополнительная энергия из осиротившей души. Как ни погляди – идеальный исход из сложившихся обстоятельств.

– Вы там ещё не закончили? – устало вопросил Ма Онши шёпотом, но достаточно громко, чтобы его мог расслышать незваный гость, если, конечно, у этого гостя есть уши. Шаги стали громче, судя по тому, как они ускорились, их владелец наконец-то нашёл правильную дорогу.

– Ма Онши! – выкрикнул я. – Так трудно посидеть в тишине пять минут? Нужно обязательно встревать, когда я работаю?

– А чего ты так раскричался? – веселился он. – Ну найдёт нас этот незнакомец, дальше-то что? Что он нам сделает?

– С каких пор ты стал таким самоуверенным? – встряла в разговор богиня. – Ты же постоянно убегаешь, стоит только замаячить на горизонте малейшей опасности. Сейчас-то чего храбриться стал?

Ма Онши медленно повернул голову и бросил на свою спутницу испепеляющий взгляд.

– Вот и надо тебе влезать в чужие разговоры, – возмутился он, взмахнув руками. – Что за невоспитанность! Ты что росла в лесу?

– А если и в лесу, то что? – скривилась богиня.

– Так ты, значит, теперь беглецом стал, да? – с ехидством протянул я. – А где же твоя хваленая смелость Северного бога Войны, который чуть не убил собственного отца? А где самоуверенность, что хлещет через край, от которой захлёбываются враги, стоит им появиться на твоём горизонте? Нет, ты, несомненно, и раньше любил оставлять в полном одиночестве товарищей, но, по-видимому, теперь эта любовь окончательно укоренилась в твоем жалком теле.

Ма Онши в изумлении захлопал глазами:

– Это когда это я, позвольте спросить, бросал товарищей? С каких пор тактическое бегство стало называться предательством?

– Тактическое бегство? – вскипел я. – То есть тогда, в Резиденции Бо Юкана, ты сбежал, бросив всех младших богов на растерзание, потому что это было тактически необходимо?

– Какие младшие боги? На какое растерзание? – в свою очередь изумилась богиня, бросая на Ма Онши растерянный взгляд.

– А я не пойму, чем ты недоволен? – развёл руками Ма Онши. – Тебя-то я с собой прихватил. Ты и сам не горел желанием бросаться в битву. Сколько раз я призывал тебя обратиться в лук? А ты всё трясся от страха, как плаксивая девчонка, вот я и позаботился о твоём душевном здоровье и свалил с поля битвы.

– Лук? – послышался голос Наркю. – Ейхра, разве ты не говорил, что твоя форма двуручный меч? О каком луке идёт речь?

Вот же хер божественный! Треплется, как баба, рот не закроешь.

Хорошо, Ма Онши, раз ты хочешь быть откровенным, то я не стану тебе перечить. Почему бы и мне не напомнить о том, как ты испугался прямой схватки с Бо Ючуном и бегал от него по Лесу, пытаясь спрятаться у альнийцев, которые гнали тебя, как вшивую собаку.

– Я смотрю, у вас совершенно ничего нового, – произнёс за моей спиной насмешливый голос на холгойском. – Я, конечно, не понял ни одного слова, но…

Я обернулся. В дверном проеме, облокотившись на стену из зеленита, стоял рыжий оборванец и чему-то ухмылялся. Его лицо освещалось зеленоватым свечением, отчего он был похож на портанца, которому не повезло родиться карликом. Так значит, это он тут так вальяжно расхаживал по великаньему шару. Обычный смертный, а столько спеси.

– Джун? – удивилась богиня. Мне просто интересно, сколько раз за этот день она успела изумиться? Не устала ещё? – Ты что тут делаешь?

– Я тоже рад вас видеть, мои дорогие товарищи, – он наигранно поклонился и прошёл внутрь, сопровождаемый недоуменным взглядом Наркю, который застыл с ножом в руке и находился сейчас в полной умственной прострации. – Вы так рьяно ринулись меня разыскивать, весь лес вокруг обыскали, но так и не нашли, а поэтому, скрепя сердце, обливающееся слезами от горечи потери такого замечательного человека, решили переждать дождь в этой странной штуковине, чтобы после снова отправиться на мои поиски, я ведь прав?

Он так складно глаголил, что я на мгновение оторопело уставился на него.

– Да о каком дожде вы все говорите? – разозлилась богиня. – В Солнечной Юдоли не бывает дождей.

– Это ты мне рассказываешь? – расширил глаза Джун. – Да я тут семнадцать лет прожил и ни капельки дождя, ни малюсенькой не видел. Я был в таком шоке, что еле добежал сюда, чтобы спрятаться.

– Но, как же… – смешалась богиня. Она вскочила на ноги и принялась расхаживать туда-сюда, причитая на непонятном языке. Что это за наречие? Она его сама что ли выдумала? Впервые слышу подобную бессвязную белиберду.

– Но, если ты никогда не видел дождя, откуда тогда о нём знаешь? – вопросил Наркю, с подозрением нахмурившись. – Я существую уже больше тысячелетия, никогда не покидал Солнечной Юдоли и никогда даже не слышал о дожде. Откуда ты о нём знаешь?

Джун растерянно улыбнулся. Все уставились на него в ожидании ответа, даже богиня перестала бормотать и с подозрением покосилась на оборванца, а затем с усмешкой бросила Ма Онши:

– А я говорила тебе, что он подозрительный. Он так уверенно вёл нас по подземным ходам, помогал избегать опасности, а на вопросы о том, зачем он нам помогает, отвечал, что любит спасать бедных и обездоленных.

– Так, значит? А мне он говорил, что просто ведёт меня в тюрьму, чтобы я ответил за свои преступления, – кивнул Ма Онши, вживаясь в роль обвинителя. Вот же ушлый! Сколько лет его не видел, а он всё также бездарно актерствует.

– Эй-эй! – поднял руки Джун. – Чего налетели? Я разве не помог вам? Если бы не я, вас бы давно на части разорвали местные бандитские шайки. Вы должны быть мне благодарны!

– А мы и благодарны, – улыбнулся Ма Онши. – Подозревать и благодарить – одно другому не мешает.

– Мне больше интересно, – встрял я. – Куда ты исчез тогда с поляны и как ты ушёл совершенно бесследно? Даже твой запах пропал.

– Какой запах? – ощерился Джун. – Ты что ищейка или кто-то в этом роде?

– Да, Ейрха, – усмехался Ма Онши. – Ты что ищейка?

– Именно он и есть, – просто и легко ответил Наркю. – Варич именно поэтому и принял его в команду. Даже малейшего клочка ткани достаточно, чтобы Ейрха нашёл кого угодно даже на том краю Юдоли.

Наркю, вот же хер…

– Наркю, закрой свой рот! – закричал я, но было поздно – Ма Онши разразился безумным хохотом. Из его глаз брызнули слёзы, он аж весь покраснел от смеха. Чтоб ты лопнул, божок-неудачник!

– Кто такой Варич? – одновременно спросили Джун и богиня, чем оба остались недовольны. Они окинули друг друга уничтожающим взглядом под звуки неудержимого хохота Ма Онши.

Мать твою, надо ж было мне так обосраться!

– Захлопни пасть, Ма Онши! – вскипел я, готовясь располосовать ему лицо.

– Прости, Ейрха, – выдавил он сквозь смех. – Просто я вдруг вспомнил, как ты…

– Всё! Довольно воспоминаний на сегодня! – оборвал его я. – Для начала разберёмся с этим оборванцем, а затем приступим к содержательной беседе о том, что, мать его, творится снаружи. Всем ясно?

Наркю послушно кивнул, так и не поняв, что, собственно, вызвало столь бурную реакцию у Ма Онши.

– А зачем со мной разбираться? – пожал плечами Джун. – Я могу вам рассказать, что происходит снаружи. Полный хаос – ничего более. Чёрный дождь, звуки колокола, небо такое непроницаемо мрачное, что ничего не видно на расстоянии вытянутой руки, ветер дует так, словно хочет сдуть тебя на край света. Тремя словами – полный божественный беспредел.

Он высказал это так просто, таким абсолютно обыденным тоном, что я засомневался: смертный он или всё же прикидывается. Но запах крови оборванца, быстрый стук живого сердца, мерцание души в глубине янтарных глаз – всё говорило о смертности этого существа. Тогда отчего же такое спокойствие? Любой на его месте уже искал бы жертвенный костер, чтобы воздать молитву богам и попросить о спасении, а этот только ухмыляется не по делу. Что-то с ним явно не так.

– Всё верно, – послышался тихий голос богини. – Всё, как Джун и сказал, – полный божественный беспредел.

Эту фразу она произнесла на божественном наречии, опустив взгляд. Богиня была чем-то сильно озабочена, и я хотел вытрясти из неё всё, что было ей известно, но мои намерения не были осуществлены. Послышался громкий гул, а затем оглушительный треск разрушающегося камня. Земля под ногами задрожала, стены великаньего шара начали крошиться. Мир вокруг заполнился звуками падающих камней, несмолкающего шума и звонкого мерного звона божественного колокола.