Забытые боги: Пепельное солнце

Глава 5. Кто ты, горги тебя дери, такая?!

Арахсы с настороженным испугом взирали с ветвей на тройку богов, что передвигались по широкой лесной тропе, которая нежно-багряной лентой вилась между высокими толстыми стволами деревьев с гладкой белой корой, увенчанными нежно-розовой лиственной кроной. В Лесу Заблудших душ было тихо: ни легкого ветерка, ни пения птиц – лишь размеренная поступь богини Огня, её сына и тяжелые шаги гигантского птицескорпиона, в седле которого с удобством устроился Бо Юлун – старший сын Бо Юкана, Верховного бога Солнца. Они шли неторопливо, Бо Гэллан с презрением оглядывался назад и всякий раз, как взгляд золотых глаз натыкался на мохнатое белое тельце, мелькнувшее в ветвях, рука бога порывалась за спину, где висело пока ещё неотозванное золотое копье с наконечником из радужного кристалла, чьи разноцветные отблески разгоняли легкий полумрак Леса. Эн Гала, которая вновь успела сменить свой огненный наряд на облегающий оранжевый комбинезон из сгустков пламени, шагала по правую руку от мужа и задумчиво хмурилась, она давно хотела задать Бо Юлуну парочку вопросов, но его восторженно-задумчивый вид сбивал богиню Огня с толку.

«Он радостен или зол? – недоумевала она про себя. – Если я сейчас возмущенно попрошу его дать объяснения, он рассердится или как обычно проигнорирует мою вспышку гнева? А если и рассердится, то, что станет тому причиной? Слишком уж он спокоен, не к добру это».

Бо Гэллан, хоть и не высказывал свои опасения вслух, но мысленно был согласен с мнением матери: отец притих, значит, дело нечисто. Бо Гэллан настороженно поглядывал на Бо Юлуна, который в этот момент начал что-то тихо напевать себе под нос, а ему вторя, звонко защебетал Дохун.

«Подозрительно, – думал Бо Гэллан. – Отец сказал, что двойник Бо Илхюза подсказал ему искать кого-то в сердце Леса, но сколько бы не вспоминал, не могу найти ни единого намека на скрытое сообщение, которое содержалось бы в их разговоре. Отец не из тех богов, которые ведутся на ложные следы и тропы, так что же такого сказал Бо Илхюз, раз отец находится в таком приподнятом настроении?»

Тем же вопросом задавалась и Эн Гала, которая сгорала от любопытства и нетерпения, она не привыкла, чтобы муж так долго молчал, ведь его любимым занятием, помимо сражений, было нытье, и Бо Юлун редко надолго отказывался от обоих увлечений сразу. Единственным исключением из тысячелетнего правила являлись те мгновения затишья, когда Бо Юлун, предвкушая отличную битву, становился спокойно-одухотворенным, чтобы сберечь как можно больше духовных сил для соперника, но…

«С кем он собрался биться в этом Лесу?» – разом пронеслось в головах Эн Галы и Бо Гэллана, пока Бо Юлун, монотонно напевая, небрежно вел Дохуна вперед.

Тем временем лесная тропа становилась уже, деревья выше и толще, а их листья темнее, так что теперь их цвет походил на темно-сиреневый, плавно переходящий в черный – боги приближались к центру Леса. Арахсы давно остались позади, так что теперь даже звук от топота их мохнатых лап по ветвям деревьев не доносился до слуха. Такое затишье Эн Гале показалось странным, ведь Бо Илхюз любил наводнять свои владения разными тварями, к творению которых приложил руку Бо Лукан, так что в Лесу Заблудших душ всегда было оживленно, на каждом шагу можно было наткнуться на отвратительное существо, описать кое язык не поворачивался, настолько они были несуразными.

Бо Гэллан, который всё время их пути неотрывно следил за деревьями, чтобы оттуда на него не напрыгнула очередная тварь, приметил на одном из стволов лик и поспешил сообщить об этом своим спутникам:

– Мы достигли центра, уже виднеются лики заточенных в деревьях душ.

Эн Гала подняла голову и пригляделась. Её красивое бледное лицо исказилось в гримасе презрения, когда она произносила:

– Не понимаю, почему Бо Юкан позволяет Бо Илхюзу держать заблудшие души смертных в Небесной Тверди. Ни один смертный, пусть даже и в образе души, не достоин лицезреть владения богов.

– Но, как же духовные орудия? – возразил Бо Гэллан, поигрывая радужным копьем. – Они же тоже души, но вольны следовать за богами, куда только мы пожелаем.

– Не смешивай души героев, погибших во благо почитаемого ими бога, со смертными, отдавшими жизнь за свой народ, – холодно произнёс Бо Юлун. От нравоучительного тона его голоса Бо Гэллан сморщился и мысленно вопросил: «Да что с ним такое? Его настроение меняется быстрее, чем поток в реке Луаса, я не успеваю подстраиваться».

– Бо Юкан должен был разрешить нам восполнять энергию заблудшими, – раздраженно произнесла богиня Огня. Она будто и не замечала того напряжения, что возникло в эту минуту между сыном и мужем. – Только представь, одна душа дала бы нам десятки лет, а не жалкий год, которым мы довольствуемся, поглощая души простых смертных.

– Это дань уважения тем, кто пошёл против нас и отстоял право на существование своего народа ценой собственной жизни, – охотно пояснил жене Бо Юлун, устало зевнув.

– Дань уважения тем, кто пошёл против нас! Это же просто смешно! – воскликнула Эн Гала. Её огненно-красные волосы заискрились, от них отделились крошечные огоньки света, которые проворно устремились в разные стороны, сбегая от хозяйки, но Бо Гэллан бдительно следил за каждым движением матери, а потому был готов к подобному: он стремительно потушил все вырвавшиеся искорки, чего Эн Гала, распаленная словами мужа, даже не заметила, она продолжала гневно восклицать:

– Бо Юкан давно растерял свое благоразумие. Воздавать почести тем, кто посмел перечить богам, разве это разумно? Какая участь ждала гигантов, сальвиров, эсканов, илонгов, лансмумов? Тотальное уничтожение! Но со времен падения кенканов, Бо Юкан проявляет безмерное радушие к жалким смертным шавкам и докатился до того, что пускает их в наши земли. Думаешь, это ничем для нас не обернется?

– Если ты испытываешь страх от деревьев, в стволах которых заточены заблудшие души то, что с тобой случиться, когда ты, Гала, встретишься с Ветром Ксанга, который поселился в землях Фу-Хо-Га? – с легкой иронией поинтересовался Бо Юлун, подперев точенный подбородок кулаком. – По слухам этот Ветер – остаточное дыхание старого бога, Ксанга, в которое тот вложил проклятие всему роду божественному. Одного дуновения Ветра достаточно, чтобы бог распался на мириады крошечных золотистых искорок.

– Чушь! – замотала головой Эн Гала, и с её волос посыпались новые янтарные огоньки.

– Никто не запрещает нам проверить: правда это или нет, – пожал плечами Бо Юлун. – Что скажешь, Гэллан? Готов бросить вызов своей трусости?

Бо Юлун повернулся к сыну и равнодушно окинул его взглядом золотистых глаз. Бо Гэллан было презрительно скривился от такого отношения, но поспешно придал своему лицу покорное выражение и произнес:

– Если отцу будет угодно…

Бо Юлун резко рассмеялся на его слова, заставив сына вздрогнуть от неожиданности.

– Вот именно, Гэллан, вот именно… – неопределенно махнул рукой он, отворачиваясь. – Мы почти пришли к древу Матхи, будьте внимательны, не упустите ничего подозрительного, – наставительно произнес Бо Юлун, а сам при этом развалился в седле и принялся вновь напевать странный мотив на одном из наречий верхних земель Вайсии.

«Что он имеет в виду? – возмущенно думал Бо Гэллан. – То есть всё, что мы встретили по пути, не являлось подозрительным? Даже существование Леса – само по себе не внушает доверия, что уж говорить об остальном».

Но он, вместе с матерью, всё же послушно оглядывался по сторонам в поисках «подозрительного», чем бы оно ни было.

На белой иссушенной временем коре деревьев виднелись испещренные мелкими трещинами лики, а иногда и тела, переплетенные с корой древа. На лицах заблудших душ застыли маски скорби, ужаса, плача, встречались и те, кто смеялся, со злобой глядел на путника или же с мольбой, сложив белесые ладони в молитве, просил обратить на себя взор. В сердце Леса Заблудших каждое дерево имело лик, который раньше принадлежал смертному существу, отдавшему жизнь за свой народ. Количество таких деревьев не поддавалось подсчету и стоило лишь гадать, живы ли до сих пор представители тех рас, за которые когда-то была отдана жизнь ныне увековеченного в молочно-белое древо великого героя.

Но боги не задавали себе подобных вопросов, они продолжали идти вперёд, кто целенаправленно, а кто, вынужденно подчиняясь, пребывая в совершенном неведении.

– Ты уверен, что здесь нас может ожидать нечто живое? – недоверчиво вопросила Эн Гала, когда они обошли кругом центр, но так ничего и не нашли.

– Это зависит от того, дорогая Гала, – сонно начал Бо Юлун, – какую концепцию жизни ты имеешь в виду.

– Ты сам прекрасно понимаешь, что я имею в виду! – прокричала в тиши богиня Огня, останавливаясь. – Тут нет никого, кроме этих застывших душ, Бо Илхюз провел нас, здесь нет никого, кто мог бы подсказать нам дорогу в Юдоль Смертных!

– Может, нам спросить кого, – задумчиво протянул Бо Юлун, не обращая внимания на выкрики жены и оглядываясь по сторонам.

– У кого?! Насколько мне известно, даром общения с заблудшими ты не обладаешь!

– Я – нет, но есть же в этом Лесу хоть одна душа, которая обладает даром общения с богами, – пожал плечами Бо Юлун. – Ищите самое старое древо.

Сказав это, он потянул шелковые поводья и сошел с тропы вглубь Леса. Эн Гала яростно выкрикнула нечто неопределенное ему вслед, но все же послушно направилась в противоположную сторону искать древнее дерево. А Бо Гэллан, про которого все благополучно забыли, поплелся вдоль главной тропы, рассматривая близлежащие лики.

Спустя сотни две шагов, когда Бо Гэллану приелись однообразные лики кенканов, догарцев, холгойцев, жителей Фу-Хо-Га, трехрогих зенанов, безносых ильпулей, сорокоглазых исвагов и многих других, бог наткнулся на странную душу, которая не имела собственного древа и стояла особняком среди белоствольных великанов прямо посреди небольшого круглого кристально чистого озерца, светящегося голубоватым сиянием. Бо Гэллан, держа наготове радужное копье, подошел ближе и внимательно осмотрел непохожую на другие душу.

Всмотревшись в древесный лик, бог сразу же узнал того, кому он когда-то принадлежал. Это была фигура пожилого мужчины, которого в Небесной Тверди прозвали Кричащим Энго. Настоящего имени его никто не знал, также и того, к какой расе старец однажды принадлежал, но изображения его встречались повсюду в Солнечной Юдоли Смертных в разных ипостасях: от нищего до царя, но многие боги списывали этот факт на отсутствие у смертных таланта к живописи, отчего многие фрески и мозаики, изображающие человекоподобных существ, были похожи одна на другую и не имели никакого отношения к реальному лицу, которое имело подобный вид когда-то.

Этот старец был абсолютно голым, но его причинное место было прикрыто длинной бородой, перевязанной кольцом под острым подбородком. Стопами мужчина мягко касался поверхности озера, от которых рябью плыли небольшие волны. Голова его, хотя по всем правилам и должна была быть лысой, но на деле таковой не являлась, шевелюре старца позавидовала бы любая молодая девица – густые волосы, цвет которых навсегда, похоже, останется загадкой, спускались до самой воды, едва касаясь кончиками зеркальной поверхности. Закостенелые руки его были сложены в молитвенном жесте неизвестной религии, но о том, что это была именно молитва, говорило лицо старца. Оно было жутким и жалким одновременно. Беззубый рот Энго был открыт в беззвучном крике, глаза, точнее, пустые черные глазницы, уставились в полумрак Леса, кустистые брови его были подняты в страдальческой гримасе, говорящей о том, что старцу было очень больно в момент, когда душа покидала тело.

Бо Гэллан подошел ещё ближе к озерцу и пристально оглядел фигуру задеревенелого старца.

«Наверняка Энго – самая старая душа в этом Лесу, – думал Бо Гэллан, тыча копьем в засохшую бороду старца. – Значит, надо позвать отца…»

От одной этой мысли Бо Гэллан содрогнулся.

«Нет, пусть сам ищет», – пришел к окончательному решению он. Развернувшись от старца, Бо Гэллан направился обратно к тропе, но не успел сделать и шага, как до его слуха донесся тихий шепот на корявом божественном наречии:

– Не хоти тута. Там штёт тепя ваша смелть.

Бо Гэллан остановился и резко обернулся к старцу, но тот выглядел, как и прежде, застывшей тысячелетия назад фигурой.

– Как ты смеешь разговаривать со мной! – обратился к старцу бог. – Вы, смертные, совершенно не понимаете, кто мы такие и считаете, что можете обращаться с нами, как пожелается. Смерть, говоришь? Да я знаком с ней лично, та ещё старая карга! Слышишь меня, Энго? Отвечай, когда бог с тобой разговаривает!

Но Кричащий Энго молчал, он всё также молился неизвестному божеству в полном безмолвии давно умершего тела.

Бо Гэллан напоследок хмыкнул, ткнул радужным копьем окаменевшее от старости колено старца, не оставив следов на деревянном теле, и полностью удовлетворившись подобным исходом «беседы», скрылся в Лесу.

Он почти добрался до тропы, как заслышал громкий крик – кричала его мать, но не от ярости, как ожидал Бо Гэллан, а от ужаса. Лишь только раздался крик, Бо Гэллан со всех ног помчался в сторону звука, благо тишь Леса позволяла с точностью определить его источник. Бо Гэллан бежал и бежал, углубляясь все дальше в Лес, но никого не мог найти, и только вспышка ослепительно-красного пламени, что окрасила воздух впереди кровавыми всполохами, помогла определить точное местоположение богини Огня.

Как только Бо Гэллан добрался до места, он не смог рассмотреть ничего из-за красноватого пламени. Запах жженого дерева донесся до бога, и он в панике воскликнул:

– Матушка! Погасите пламя! Бо Илхюз…

– Пускай его на части разорвут алголи! – в ответ воскликнула Эн Гала, продолжая испускать телом пламя. – Эта тварь посмела такое сотворить! Кто дал ему право учинять самосуд над этой бедняжкой!

Бо Гэллан ничего не понимал и ничего не видел. Укрывшись рукой от яркого пламени, которое, впрочем, не причиняло особого вреда ни ему, ни деревьям вокруг, бог пытался докричаться до матери, но её внимание сейчас было приковано к нечто, спрятанному за красными всполохами.

– Прекрати! – раздался громогласный крик Бо Юлуна, он густой волной обрушился на богиню Огня и Бо Гэллана и разом потушил пламя. Бо Гэллан оторвал от лица руку и прищурился, привыкая к тусклому полумраку Леса, но как только его глаза вновь стали способны видеть в сумраке, Бо Гэллан пораженно замер и смог выдавить из себя лишь:

– Матушка… Это же…

Но ответила ему вовсе не Эн Гала:

– Всё верно, это – Бо Ючке собственной персоной, – холодно произнёс Бо Юлун, выходя из Леса на небольшую ровную полянку перед широко раскинувшимся древом Матхи. Дохуна нигде видно не было, но сейчас местоположение божественной твари волновало всех меньше всего.

– Но… Не может быть… – не веря словам отца, произнес Бо Гэллан. – Её же свергли, разве нет?

– Свергли, – раздался смешок Эн Галы. Она запыхалась и сейчас стояла согнувшись и держась руками за голову. – Эта тварь сделала с ней такое! Как он посмел! Бо Илхюз должен понести наказание за то, что сделал!

Эн Гала подняла свирепый взгляд на мужа, но он равнодушно ответил ей:

– Кто тебе сказал, что Бо Ючке повесил Бо Илхюз? Слишком рано делать подобные заявления.

– Рано? Она висит на лиане в его собственном Лесу! На ветвях Матхи! – не унималась Эн Гала. – И эту лиану не берет моё пламя, я даже подпалить её не могу. Помоги мне!

– Это ни к чему, – оборвал восклицания богини Огня Бо Юлун. – Всё должно оставаться так, как есть. Мы здесь не за тем, чтобы чинить свои порядки в чужих владениях.

– Так, как есть?! – разъяренно вопросила Эн Гала, вспыхивая белым разъедающим взор пламенем. – Ты оставишь жену своего почившего брата висящей на ветке?!

– Это ведь она его убила, – пожал плечами Бо Юлун. – Бо Ючке это заслужила.

– Заслужила?! – пламя Эн Галы стало ярче, трава рядом с ней превратилась в пепел, запах жженной земли заполонил поляну. – Она столько страдала! Вспомни, как поступил с ней Бо Юкан! Вспомни, как трудно ей было привыкнуть к нашему миру!

– Никто её не заставлял, – коротко бросил Бо Юлун.

– Что это значит?! По-твоему…

– Но постойте! – перебил Эн Галу Бо Гэллан, подходя к древу Матхи ближе. Бо Юлун и Эн Гала обратили на сына свои взоры и замерли в нетерпении. – Если Бо Ючке здесь, в этом Лесу, то кого тогда свергли?

Его вопрос повис в тишине Леса, и никто не смог дать на него ответа.

***

Мутные холодные воды опутали тело ледяным коконом оцепенения. Дыхание медленно вытекало сквозь распахнутый в яростном крике рот. Холод пробирал до костей, и это ощущение разрывало на части, и собирало вновь, чтобы терзать смертное тело болью раз за разом. Она никогда не испытывала ничего подобного, никогда не думала, что её собственное физическое тело станет её могилой. Она не контролировала ни единой частички в своем теле, ни один член не подчинялся ей, но дело было не в холоде или в толще темной воды, ведь она сама отдала всё, добровольно.

«Холодно. Как же холодно. Это и есть смерть?» – думала она, погружаясь всё глубже. На её невысказанную вслух мысль сознание ответило ухмылкой: «Ты недооцениваешь меня, солнышко».

«Солнышко? Ма Онши?» – с затуманенным от боли сознанием она пыталась прорваться в закрома памяти, откуда яростно стучалось навязчивое воспоминание, но ключ от двери был утрачен, подарен новому хозяину.

«Ма Онши? – вопросили в ответ. – Этот щенок не достоин того, чтобы его поминали на пороге смерти».

«Так я умру?»

«Не сегодня, солнышко. Я ведь здесь не для того, чтобы дать тебе уйти так просто, – от грубого голоса, набатом раздававшемся из каждой клеточки тела, отдавало теплом костра, разожженного посреди морозного леса. – Я обещал помочь, а Асфор всегда хранит своё слово».

«Асфор, – произнесла она, зависнув над пропастью забытья, – кажется, я совершила ошибку».

«Знаю, солнышко, знаю. У нас ещё достаточно времени, чтобы всё исправить».

Но она не была в этом так уверена. Доспех тянул её вниз, воздух покидал тело, перед глазами поплыли красные круги, а горло сжало огнём, который пламенем сжигал легкие.

«Боги не могут умереть. Они могут убивать, они не умирают», – пронеслось в её голове прежде, чем она потеряла сознание.