Блаженны нищие духом

ЛЕХА САВЕЛЬЕВ. ФИАСКО

Не откладывая дела в долгий ящик, Татьяна приготовила шикарный ужин, достала спиртное (они с недавних пор завели в доме бар), подпоила Леху и начала издалека:

— Лешенька, может быть, тебе сменить работу?

— Ты чего, Тань? Зачем?

— Мне кажется, тебя там замордовали.

— Да нет, Танюш, с чего ты взяла?

— Да ты усталый какой-то все время, раздражаешься не по делу… Мы никуда не ходим…

— Так ведь у нас Витька… Куда с ним ходить?

— Томка сто раз предлагала нас отпустить куда-нибудь…

Леха промолчал.

— Ты все время молчишь, о чем-то думаешь… Может быть, у тебя кто-то появился?

— Да ты чего, Танька, сдурела? Кто у меня появился?

— Баба какая-нибудь… — в ласковом голоске Татьяны зазвенели металлические нотки.

— Какая еще баба?!

— Откуда я знаю какая… На базе какая-нибудь…

— С чего ты взяла?

Танька набралась мужества и выпалила:

— С того, что… что… Знаешь, когда мы с тобой были последний раз вместе? Третий месяц уже пошел, как…

Леха, о котором ходила слава, что он норовит трахнуть все, что шевелится, и чем он втайне страшно гордился, залился краской и притянул Таньку к себе.

— Это правда?

Она кивнула.

— Тань, никого у меня нет. Сам не знаю, как это получилось. А давай, мы сейчас это исправим?

И, чтобы прекратить этот разговор, поцеловал ее в губы. Потом еще раз и еще… Целуя и лаская ее, он начал медленно расстегивать многочисленные пуговички на соблазнительной кофточке. Танька, в которой после родов, наконец, проснулась женщина, отмела предательскую мыслишку «Залечу…» и тоже стала стаскивать с него одежду. Полуголые, продолжая целоваться, они сползли на пол. Леха повалил ее на спину, расстегнул ей молнию на джинсах и начал их стягивать, задрав ей ноги.

Сначала вспомнили все руки… Тут же промелькнула мысль о том, что у него нет ни ножа, ни молотка… Потом он как бы со стороны увидел себя стаскивающим брюки не с Татьяны, а с мертвеца, и он еще раз за секунду пережил то, что произошло той ночью в Афгане… Он едва успел увернуться в сторону, и его стошнило на ковер… Татьяна была в шоке.

Все было очень плохо. Татьяна теперь спала в Витькиной комнате. С Лехой почти не разговаривала. Зачастила Тамара. Они с Танькой подолгу сидели на кухне и со скорбными постными физиономиями что-то вполголоса обсуждали, тотчас же замолкая, когда входил Леха. То, что произошло, было просто катастрофой. Как исправить случившееся, Леха не знал. А знал он твердо теперь только одно: он больше никогда не сможет раздеть женщину без того, чтобы не вспомнить, даже если она будет в платье или юбке. И сможет ли он когда-нибудь иметь дело с женщинами — это под вопросом. А если это под вопросом, то что тогда? Позориться? «Извини, может быть, в другой раз получится»?

Леха высох, стал злым, раздражительным. Такого поворота в своей жизни он никак не ожидал. Одно время он думал вообще бросить свою затею, но потом понял, что этим все равно не зачеркнешь того, что уже сделано, и ничего из памяти не сотрешь. И, в конце концов, нашел себе лазейку: дело надо довести до конца и потом похоронить его. Как будто и не было ничего. Да, так и надо сделать. Надо начинать, а уж там как скажется…