Блаженны нищие духом

АЛЬТРУИЗМ

Не откладывая дела в долгий ящик, Валерий Михайлович созвонился со своим давнишним приятелем, Петром, с которым когда-то они начинали вместе участковыми. Валерий Михайлович пошел дальше, а Петр так и остался на своем месте, но на жизнь не жаловался и вперед не рвался. Семьями они тесно не дружили (жена Валерия Михайловича не любила принимать гостей, да и не умела), но по делам, бывало, перезванивались, часто выручая друг друга в сложных или щекотливых ситуациях.

— Ни-ни-ни… Мне больше не наливай. Я еще не в форме. Погожу пока, — отказался от водочки Валерий Михайлович.

— Тогда давай, налегай, грибочки-то накладывай… — потчевал Петр своего друга. — Летом под Вышний Волочок ездили, к теще в деревню. Ох же там и грибов, я тебе доложу! Веришь? Собирали только шляпки от белых… Какие же там места, ну какие там места! Идешь, смотришь — белый. Средний такой, крепенький. Без единого изъяна. Шляпку срежешь — и в корзину. А краем глаза видишь — еще два стоят, такие же….

— Ты мне такого даже не рассказывай, очень я до грибов жадный!

— А чего тебе рассказывать, в следующий раз собирайся с нами.

— До следующего раза дожить еще надо… Но, будем живы-здоровы, чего бы не поехать. Слушай. Дело у меня есть к тебе.

— Давай. Чем могу, как говорится.

— У меня в больнице лежал один мужик, парень скорее… Ну, то есть он до сих пор там лежит. Истыкали его осенью ножом, избили и бросили помирать в лесочке…

— Обычное дело… Бутылку небось не поделили…

— Чего не поделили — выясним еще. На его счастье, у собаки понос приключился…

— Какой еще понос?!

— Мужик-собачник из соседних домов выводил собаку свою ночью. Ее понос прохватил. Собака его и нашла. Вызвали милицию, «Скорую»… Ну, его в больнице слепили кое-как, сшили… В общем, выжил он чудом. Только все молчал, так что сначала ни имени, ни фамилии его не знали. А пока то да се, зима. Куда его на мороз выставлять-то? Продержали до весны. Одним словом, прижился он в больнице этой, где я лежал. Прижился, стал кое в чем по мелочи помогать, судна выносить, иной раз с тяжелыми посидит ночь-другую. И все молчком. Но безотказный, чего ни попросишь, все сделает, да как-то ловко и с готовностью.

— Это он с тобой тогда сидел?

— Он, Петя. Честно тебе сказать, он меня и выходил. Ну врачи там, уколы, конечно, да… Но ночью как начну в яму проваливаться и все думаю, в этот раз не выберусь… А он как чувствует… То тронет меня, то укроет получше, то подушку поправит, короче, каждый раз с того света меня возвращал…

— Да-a, дела, не приведи господь…

— Потом попривык он ко мне, стал кое-что вспоминать. — Валерий Михайлович решил для начала выдать упрощенную версию. — Дворником он работал. Пока в больнице безымянным лежал, его со счетов-то и списали. Документы я выдернул, но обратно на работу его не возьмут. Там уже другие работают. Некуда его селить. Ну так вот, хочу я, Петя, отблагодарить его за все.

— Это дело благородное.

— Нет ли у тебя чего на примете, чтобы парня пристроить?

Петя подумал немного, прикинул и сказал:

— Есть у меня на примете одно местечко. Мы там хотим одно дело замутить…

— Надеюсь, не криминал? — хохотнул Валерий Михайлович.

— Да упаси бог. Наоборот. Частное охранное предприятие задумали. В двух словах вот как все обстоит. Люди надежные подобрались, набрали кавказских овчарок-отказников.

— Это как?

— Да вот заводят детишкам мусю-пусю лохматую, а через год получают кобелину под сто килограммов, который своих хозяев ни в грош не ставит. Но охранник по рождению.

— Что да, то да. Знаю.

— Вот мы таких насобирали. Днем собаки в вольерах сидят, а на ночь мы их на объекты развозим. Ну, то есть не мы, конечно. Я скорее финансово и идейно участвую в этом деле. Где с нашим человеком, а где просто оставляем до утра. А если его туда сторожем определить? Будет кормить их, присматривать, в вольерах убирать. А там, глядишь, нам удастся кусок территории прихватизировать. Работаем уже в этом направлении.

— А где же он там жить будет?

— Жить там есть где. Хибару нам за ненадобностью в аренду за гроши отдали, бывший «красный уголок». Там его и поселим. Печка есть, вода есть, мебелишка кое-какая. Читать будет. Библиотека там брошенная. Даже сортир есть. Заметь: работающий.

— А от меня что нужно?

— Да ничего не нужно. Привезешь его туда — вот и всех делов. Там и жить будет.

— А прописка? Что с пропиской?

— С пропиской? С этим сложнее. Есть у меня один человечек. Только…

— Только — что?

— Москва все-таки, сам понимаешь. Это стоит…

Петр задумался. Компьютер в голове загудел и вдруг выдал совершенно неожиданную комбинацию. Он, Петр, с подачи Валерки, прописывает парня на подселение к одному алкашу в двухкомнатную малогабаритку в пятиэтажку под снос. Андрей получает однокомнатную квартиру где-нибудь в приличном доме (это уж он, Петр, сделает). Но на кой ему эта квартира, если он будет жить в другом месте? Ни на кой. Будет он жить себе, поживать в хибаре, при собаках. А квартиру — квартиру Петр начнет сдавать. И, главное, все, ну почти все чисто. Если прижмут — а вот он, Андрей, работает там-то и там-то, а квартиру сдает. Будем и ему чуток отстегивать. А Валера никогда в долгу не остается.

— Слушай, Михалыч, только для тебя. Сделаю. Только вот что. Пусть-ка его из больницы выписывают через месячишко, не раньше. Ты там поговори с кем надо. Ну и посодействуй, чем сможешь. В смысле с пропиской.

— Понял, Петя. Без проблем. А уж за мной не заржавеет. Ты меня знаешь.

Через месяц Андрей поселился в двухэтажном давно не ремонтировавшемся особнячке, когда-то «красном уголке» бывшей станции юннатов на окраине Москвы. И, как было задумано, официально подселили его в двухкомнатную коммуналку в хрущевке под снос, да и вскоре ее снесли. И оказался наконец Андрей прописанным в однокомнатной квартире.