Блаженны нищие духом

ЖЕРАР. АНИ. ОЛЬГА

Жерар прибыл в Москву с кучей дорогих подарков, в числе которых была крошечная элегантная сафьяновая коробочка, содержимое которой предназначалось для мадемуазель Ольги. Но первым делом он отправился к Ани.

— Ну, давайте, все по порядку. Каков он? Как вам это удалось?

Ани подробно описала и нападение, и как ее, можно сказать, спас Андрей, и как она потом пришла его поблагодарить, и как она, в конце концов, его соблазнила, и он согласился на ней жениться. Она врала самозабвенно и нагло, и молила бога только о том, чтобы Жерар не заподозрил правду. Но Жерару было не до тонкостей. Все складывалось как надо, и ему был важен сам результат, а не то, как его достигли.

— Ну, а он сам? Как он? Что?

— Он? Он и вправду не в себе, но я уверена, что проблем особых не будет. Единственная загвоздка — его собака. Он без нее не поедет.

— Собаку провезем. Не проблема. Это я беру на себя. Ани, боже мой, неужели у нас получилось?!

— Похоже, что да, — улыбнулась Ани.

Жерар наполнил бокалы.

— За нас с вами, за наше дело, за будущее!

— За будущее! — откликнулась Ани и выпила шампанское залпом до дна. Так всегда делала бабушка, чтобы загаданное исполнилось в полной мере.

Жерар через нового переводчика, которого ему сосватали московские знакомые, созвонился с г-ном Волковым и попросил принять его.

Волков, учуяв что-то необычное, но волнующе приятное, пригласил Жерара на ближайшие же дни и, слегка намекнув жене на свои предположения, дал ей задание устроить достойное застолье. Ольге сказали только то, что к ним в гости будет Жерар, но ей хватило и этого.

Жерар явился к Волковым в сопровождении своего нового переводчика, с кучей подарков и роскошным букетом цветов. Цветы он, к разочарованию Оли, преподнес хозяйке дома и галантно поцеловал ей руку. Потом поцеловал руку Оле, но уже как-то не так, как матери: он задержал ее у своих губ и посмотрел девушке в глаза. Сердце ее бешено заколотилось в сумасшедшем предчувствии.

— Вы в Москве по делам или опять с какой-нибудь миссией? — осторожно начал разговор Волков, когда мужская компания разместилась в его кабинете в ожидании обеда.

— О, у меня несколько рабочих встреч, одна очень приятная миссия и одно большое и важное дело, решение которого будет зависеть только от вас.

— Вот как? В чем же оно заключается, чем я на этот раз смогу вам помочь?

— Вы будете удивлены, но я приехал просить руки вашей дочери. Я понимаю, что это для вас очень неожиданно, — мы слишком мало еще знакомы, но я готов сделать все, чтобы вы смогли узнать меня лучше.

В душе Волкова били литавры. Он ликовал, но виду не подал.

— Я так понимаю, что с Олей вы уже говорили и она согласна?

— Нет, я с ней еще не говорил.

Волков опешил.

— Как не говорили? А вдруг она не согласится?

— Я буду с ней говорить, только если вы дадите свое согласие. Если вы откажете, я не скажу ей ни слова.

— Тогда я позову ее мать. Елена, можно тебя на минуточку?

Вошла раскрасневшаяся на кухне Елена Максимовна, красивая, породистая. Жерар встал с кресла.

— Леночка, тут вот какое дело, Жерар просит руки нашей дочери.

Елена Максимовна растерялась, оглядела всех присутствующих и села на диван, рядом с мужем.

— Ну, так что ты скажешь?

— Если Оля согласна — я, конечно, не против. — Она встала. — Я сейчас ее позову. Как это все неожиданно…

Волков, увлекая за собой переводчика, пошел вслед за женой.

— Пойдем, пойдем… Думаю, они разберутся без нас.

— Оля, зайди в папин кабинет, там Жерар хочет тебя о чем-то спросить…

Оля на подкашивающихся ногах вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Жерар вынул из кармана сафьяновую коробочку.

— Оля, вы будете моей женой? — с ласкающим слух акцентом произнес он выученную заранее фразу.

Она на какое-то мгновение застыла, а потом завороженно кивнула головой. Жерар открыл коробочку, извлек оттуда изящное колечко с изумрудом в обрамлении бриллиантовой крошки и надел его на тоненький ухоженный пальчик. И Оля, наконец, сполна получила поцелуи, отсутствие которых так ее беспокоило и нехорошо трактовалось все это время.

Обед проходил весело и непринужденно, все что-то наперебой говорили, шутили, и страдал только бедный переводчик.

— А о какой приятной миссии вы говорили, Жерар?

— Помните, я просил вас узнать о художнике?

— Как же, как же… У него еще фамилия такая… странная какая-то, — Волков преотлично помнил все данные на Андрея, но сделал вид, что это было настолько незначительно, что он даже успел запамятовать фамилию.

— Блаженный.

— Да-да, точно, Блаженный… Так что с ним?

— Они все-таки женятся. С вашей легкой руки. И раз уж я здесь оказался по своим делам, меня попросили помочь им, если возникнут какие-нибудь трудности. Ну а мне это как раз чрезвычайно интересно: какие могут быть подводные камни. Я полагаю, с вашей стороны не будет возражений, если мы с Олей сделаем первую свадьбу здесь, в Москве, а уж вторую — в Париже? Мы выберем удобное для вас время…

— Конечно, свадьбу будем делать здесь! — воодушевилась Елена Максимовна. Она хотела спросить, когда они собираются подавать заявление, но почему-то этот вопрос в последнюю секунду показался ей бестактным. Но ей на помощь пришел сам Жерар:

— К сожалению, я пробуду здесь всего два месяца, но в сентябре у меня планируется очень ответственная, очень важная работа, на которую мне дают четыре месяца. Так что в сентябре нас ждут большие хлопоты, — и он очаровательно улыбнулся.

— Ну что же… Если вдруг у ваших подопечных возникнут какие-либо сложности, незамедлительно обращайтесь ко мне. Я думаю, мы решим любые проблемы.

Г-н Волков сдержал свое слово. Таким образом, во Дворце бракосочетаний дата свадьбы Андрея и Ани была передвинута на более ранний срок, и соответственно этому сроку были получены необходимые справки, виза, Герату были сделаны родословная, ветеринарный паспорт и все справки, требуемые для вывоза животного за границу.

Самым сложным во всем этом деле оказалось приодеть Андрея. Он категорически отказывался брать какие-либо деньги, и Ани решила поговорить с ним начистоту.

— Ани, ты даже не можешь себе представить, что я буду чувствовать, взяв чужие деньги. Я просто физически не смогу этого сделать…

— Как ты не понимаешь?! Те твои картины, которые он купил здесь за триста рублей, во Франции стоят в миллион раз дороже… Это твои деньги, по праву твои, ты совершенно не должен переживать по этому поводу. Это скорее я должна чувствовать себя неловко.

— Господи, почему ты должна чувствовать себя неловко?

— Да потому что я свалилась на твою голову, перевернула все…

— Никогда так не говори. Ты не понимаешь…

Они долго спорили, но в результате Ани удалось убедить Андрея, и они наметили ближайшую среду, свободный день Ани (ибо она все еще преподавала и хотела на всякий случай довести дело до конца), чтобы посвятить его покупкам.

Всю среду Ани с Андреем провели в городе. Купили ему костюм, обувь, ей — подходящее для случая платье, но, разумеется, не белое, обедали в уютном ресторанчике «Капитанский мостик» (мир тесен!), а потом отправились на квартиру к Ани. Примеряли покупки, наплевав на приметы, смотрелись вдвоем в зеркало — как они будут выглядеть на бракосочетании. Потом Ани готовила ужин, потом они долго ужинали, оба тянули время и никак не могли расстаться. Около двенадцати Андрей робко засобирался.

— Поздно уже… Мне, наверное, пора…

— Ох, конечно… Герату же надо гулять…

— Да Герат как раз в вольере сегодня. Я же так и думал, что мы проболтаемся целый день…

— В вольере? Может быть… может быть, ты тогда останешься? — Ани бессильно прислонилась спиной к выходной двери, как бы загораживая ее собой, и в ужасе от собственной смелости посмотрела в глаза Андрею. Андрей наклонился, взял ее лицо в свои ладони и поцеловал долгим поцелуем, стирающим все плохое, что было до него, и дарующим жизнь.

В эту же среду на станцию несколько раз наведывался молодой человек — посланец от Валерия Михайловича. Последний раз он постучал в темное окно где-то около одиннадцати. По тому, что не залаяла собака, он понял, что хозяина дома нет. Подождал еще с полчаса и ушел восвояси. Дело Савельева перешло в ту стадию, когда требовались свидетельские показания Андрея. И Валерий Михайлович хотел вызвать его официально, так как посылать повестку по месту прописки было бессмысленно. Поэтому он отрядил одного из своих молодцов-стажеров. Он не был в курсе того, что происходило в жизни Андрея последнее время, и особо не беспокоился. Не сегодня — так завтра, не завтра — так послезавтра Андрея разыщут, и колеса будут крутиться дальше. Андрей хорошо помнил тех двоих, кто его бил в Коломенском, и дал в свое время их подробное описание. Теперь нужно было, чтобы он по фотографиям опознал их. Валерий Михайлович не сомневался в том, что найденные осенью трупы были связаны именно с этим делом. Имелись косвенные улики, подтверждающие знакомство убитых с Игорьком и Костиком, а, значит, и с Савельевым. Но в душе копошился какой-то нехороший червячок, который никак не хотел отступать: ножевую рану-то нанес Андрей… А что, если его роль в этом деле была несколько иной? А что, если Андрей — просто хитрая бестия и причастен к этому делу совсем по-другому, не так, как он сам об этом рассказывал? Эдакий кровавый междусобойчик с осквернением могил и, возможно, наркотой. Что-то во всем этом деле было нечисто, хотелось разобраться, провести очные ставки… Было бы любопытно схватить тот самый момент, те первые секунды, когда Блаженный и Савельев увидят друг друга… Гонец приходил пустым, Андрей как сквозь землю провалился, и это тоже не нравилось Валерию Михайловичу и говорило не в пользу Андрея. Да и в целом, без показаний Андрея дело почти разваливалось: пришить Савельеву два предыдущих осквернения могил вряд ли удастся, а, значит, и наркотики — пшик! Он стоит насмерть: «Не я!» Оба покушения на Андрея — можно даже и не начинать. Бездоказательно. Остается только одно, последнее осквернение. В лаборатории, конечно же, найдут в трубках героин, или что там еще, ну и что? Копейки… Выкрутится… Придумает какую-нибудь басню и будет ее придерживаться… Скажет — заставили. Срок-то ему дадут, по 244 пойдет, ну припаяют незаконное ношение оружия, но годика через два выйдет… А то и раньше… Разве что удастся доказать, что они с подельниками торговали наркотой… Сколько произведено грохоту, сколько людей было задействовано, какие были розданы авансы, и все псу под хвост… Ни тебе банды, ни международного наркотрафика… Облажался. «Нет, мне Блаженный нужен позарез, без него никуда. Если и сегодня его там не будет, пошлю-ка я завтра с утречка людишек с машинкой отловить его. Пусть доставят в наручниках, для острастки. Если что, потом извинюсь».