Блаженны нищие духом

ЖЕРАР И Г-Н ВОЛКОВ

На неделе он позвонил некоему господину Волкову, служащему на небольшой должности в мэрии, к которому у него было рекомендательное письмо от своего приятеля, занимавшего приблизительно такую же должность в Париже (собственно говоря, его приятель и Волков познакомились во время визита русской делегации во Францию и нашли свое знакомство весьма полезным для обеих сторон), и напросился в гости. Идти пришлось с переводчиком, другого выхода не было.

Жерар отобрал из привезенных с собой сувениров несколько наиболее значимых плюс бутылку хорошего вина и отправился с визитом.

Стоит ли описывать русское застолье для заморского гостя? Непременная икорка, красная и черная, рыбка красная и рыбка белая, душистая буженина, крошечные пирожки с грибами, маринованные грибочки и огурчики, салатики зеленые, салатики мясные и рыбные, и в завершение всего, когда казалось, что уже просто некуда больше есть, подали домашние пельмени из мяса трех сортов… Разнообразие, количество и качество спиртного поразило даже Жерара, так что его вино отнюдь не явилось украшением стола и затерялось где-то между коньяками и водками. А вот подарки очень пришлись по душе и хозяину, и хозяйке, не говоря уже о дочери, которая находилась в том прекрасном возрасте, когда родители уже начинают задумываться о ее замужестве. Последняя поглядывала на гостя весьма заинтересованно. Крепко выпивший, но не потерявший трезвости мысли папаша даже пару раз подумал: «А что? Почему бы и нет?»

Перед чаем хозяин увел гостей в кабинет хвастать своей коллекцией оружия. Общие темы были исчерпаны еще за столом, над оружием поохали и поахали, и Жерар решил, что настал подходящий момент.

— Господин Волков, у меня к вам есть две просьбы весьма деликатного свойства.

Господин Волков напрягся, но виду не подал. Он, конечно, ожидал чего-то подобного, и оно могло быть как неудобным, так и весьма интересным.

— Вернее даже, один вопрос и одна просьба, — продолжал Жерар.

— Слушаю вас.

— Видите ли, дочь наших друзей собирается выходить замуж за одного русского художника. В этом бы не было ничего настораживающего… Она сама — человек творческий, тем более с русскими корнями… Но, понимаете, жених довольно странный… Ее родители слишком мало что знают о нем, и совсем ничего о его семье, а то, что знают, их очень беспокоит. Он живет отшельником в какой-то парковой зоне, работает там непонятно кем. Работы его нигде не выставлялись, имени он не сделал. Но и это все переживаемо. Они страшно боятся, что он может оказаться наркоманом или связанным с какой-нибудь скомпрометировавшей себя организацией, или просто сумасшедшим… Он может быть женат, в конце концов, и просто морочит ей голову… Нет ли у вас возможности по официальным каналам получить о нем самые элементарные сведения? Я не могу это сделать по вполне понятным причинам, но если вдруг и для вас это составит хоть какую-то проблему или просто доставит неудобство, то моя просьба сейчас же автоматически аннулируется. В конце концов, это не я собираюсь жениться на девушке из неизвестной семьи и без определенного социального статуса. — И он обворожительно улыбнулся.

Жерар, обрисовывая ситуацию, умудрился на всякий случай дать понять, что, во-первых, он холост, и, во-вторых, не чужд матримониальных интересов, и понял, что оба пункта были приняты к сведению.

— Думаю, здесь нет ничего сверхсложного. Просто дайте мне его данные, и я постараюсь для вас все разузнать. Не обещаю точно, но сделаю все, что смогу. Я понимаю родителей этой девушки. У меня самого дочь на выданье.

— Как, у мадемуазель Ольги есть жених?! — удивленно воскликнул Жерар. — А я хотел просить вашего разрешения пригласить ее в театр… Я ведь в Москве практически никого не знаю…

— Ну, жениха у нее еще пока нет, так что почему бы вам и не сходить в театр… Давайте мне данные, сводите Олю в театр, после театра зайдете к нам и получите все, что можно будет на него накопать.

Жерар достал записную книжку, вырвал листок, очевидно, заготовленный заранее, и протянул его Волкову. Тот прочитал молча, поняв, что Жерар не хочет посвящать переводчика в тонкости своего деликатного дела, сложил и положил в карман. И переводчик, у которого также была дочь подходящего возраста и который очень хотел узнать, о ком же идет речь, так и остался ни с чем. Более того, Жерар для себя решил, что если ему еще придется приезжать в Москву, то он непременно возьмет себе другого переводчика. Этот уже и так слишком много знает.

— Так, а какая же вторая просьба?

— Видите ли, я тут на вернисаже купил несколько картин… Можно ли каким-то образом избежать сложностей на таможне?

— Ах, ну да, ну да, вы же искусствовед… Вообще-то это дело сложное, хлопотное, если идти официальным путем. Но у вас проблем не будет. Дайте мне дату вашего отъезда и рейс — вот и все. Я, конечно, не всемогущ, но кое-какие мелочи в моих силах, — самодовольно улыбнулся Волков.

— Говорят, вы зимой собираетесь в Париж?

— Ну, загадывать не будем, но планы такие есть.

— Буду просто счастлив отплатить вам за гостеприимство и помощь!

— Что же, будем надеяться, что это не последняя наша встреча.

К Олиному восторгу, Жерар за чаем очень галантно пригласил ее в Большой театр. Они договорились созвониться и расстались, полные ожиданий, он — своих, она — своих.

Честно говоря, г-ну Волкову первая просьба не очень понравилась, и поэтому прошерстили Андрея основательно, и его прошлое, и настоящее, но когда к Волкову поступили данные, он совершенно успокоился. Парень, бывший афганец, родственников не имел, не был женат, не имел высшего образования, не имел отношения к государственным тайнам, не был связан ни с бандитами, ни с какими бы то ни было подозрительными организациями, ни с госструктурами. Он официально работал сторожем на умирающей бывшей станции юннатов, был прописан в однушке, действительно рисовал и действительно как художника его никто не знал. Он не пил, не был наркоманом, и хотя вел себя не совсем адекватно, ходил по помойкам, ни с кем не общался, на учете в психдиспансере не состоял. Однако прохождение через Афган вполне объясняло странности поведения. Ничего криминального на парня не нашли, кроме того, что на него было совершено нападение хулиганов, и он здорово пострадал. Но и вполне естественным было беспокойство родителей невесты. Так что вся история в результате аккуратно укладывалась в рамки и казалась вполне правдоподобной. С Жерара были сняты практически все подозрения. Зайдя после театра к Волковым, он получил об Андрее Блаженном подробный отчет.

Проводить время с Олей ему понравилось, так что вечера были заполнены ворожбой ночной летней Москвы, пестрой толпой Арбата, кровавыми фонтанами Поклонной горы, открытыми кафешками, ресторанами… Для Оли все было просто волшебно и походило на начало сказки о принце. И только одно мучило бедную девочку: почему Жерар ее так ни разу и не поцеловал…