Филантропы в рваных штанах

Глава 11

ГОЛОВА И РУКИ

Помещение фирмы «Раштон и К⁰» находилось на одной из главных улиц Магсборо. Дом, в котором размещалась контора фирмы с огромными зеркальными витринами, выходил на две улицы. В торговом зале были выставлены портьеры, багет, лепные украшения для потолка, наборы кистей, банки эмали, лака и тому подобное.

Сама контора помещалась за торговым залом и отделялась от него перегородкой из непрозрачного стекла. Контора имела два входа: один из торгового зала, другой со стороны переулка, возле заднего входа − большое окно и в нижней части этого окна черными буквами на белом фоне − надпись «Раштон и К°».

Оуэн не сразу решился войти, он немного постоял перед окном. Из окна лился яркий свет. Затем Оуэн постучал. Дверь открыл сам Хантер.

Раштон, сидя за своим бюро, курил сигару и читал одно из лежавших перед ним писем. За спиной у него висела большая фотография без рамки: интерьер какого-то здания. В другом конце комнаты за конторкой, вернее, за столом, сидела молодая женщина и записывала что-то в большую бухгалтерскую книгу. Тут же стояла пишущая машинка.

Когда Оуэн вошел, Раштон мельком на него взглянул и продолжал читать.

− Подожди минутку, − сказал Хантер Оуэну. Пошептавшись о чем-то с Раштоном, подрядчик надел шляпу и вышел в торговый зал через дверь в перегородке.

Оуэн ждал, а Раштон все молчал. Интересно, почему ушел Хантер? − думал он. Его так и подмывало открыть дверь и позвать Хантера. Он знал одно: предстоит объяснение. Уволить его безо всякой на то причины им не удастся.

Дочитав письмо, Раштон поднял глаза и, откинувшись на спинку кресла, выпустил облачко дыма. Он заговорил снисходительно-вежливым тоном, словно обращался к ребенку:

− Вы ведь вроде как художник, да?

Оуэн так удивился, что не знал, что сказать.

− Ну, всякие там отделочные работы, − продолжал Раштон, − наподобие тех образцов, что висят у нас здесь, это по вашей части?

Он заметил, что Оуэн смущен, и это ему польстило. Раштон подумал, что этот рабочий в полном замешательстве оттого, что к нему обращается такая важная особа.

Мистеру Раштону было лет тридцать пять. Глаза серые, волосы и усы светлые, лицо бледноватое. Роста он был высокого − около пяти футов десяти дюймов − и несколько неповоротлив. Фигура не то чтобы тучная, но полная. Однако мистер Раштон был в хорошей форме. Он производил впечатление человека ухоженного, холеного. Его серый спортивный костюм из дорогого материала − пиджак с поясом и брюки гольф − был отлично, по фигуре, сшит. Он носил темно-коричневые ботинки и шерстяные гольфы.

Раштон был из тех людей, которые относятся к собственной персоне в высшей степени серьезно. Держался он напыщенно и самодовольно. Все это, если вспомнить, кем он был и какое положение занимал, позабавило бы любого наблюдателя, обладающего чувством юмора.

− Да, − сказал наконец Оуэн. − Я немного знаком с этим видом работ. Хотя, конечно, не сделаю ее так хорошо и быстро, как специалисты.

− Да что вы. По-моему, вы с такой работой отлично справитесь. Надо отделать гостиную в «Пещере». Со мной сегодня говорил мистер Светер. Наверное, когда он был в Париже, он видел какую-то комнату такого рода, и она произвела на него впечатление. Обоев нет. Окрашенные стены и потолок отделаны панелями с орнаментом, расписанными кистью. Вот фотографии. Орнамент вроде бы на японский манер.

И с этими словами он протянул Оуэну фотографии комнаты, стены и потолок которой были расписаны мавританским узором.

− Вначале мистер Светер хотел поручить эту работу лондонской фирме, но передумал − слишком дорого пришлось бы платить. Если вы сумеете выполнить эту работу, я уговорю поручить ее вам. Но только не запрашивайте слишком много, иначе все дело прогорит. Он просто велит оклеить комнату обоями, как все другие.

Это была ложь; Раштон говорил так на случай, если Оуэн попросит за эту работу добавочную плату. В действительности же Светер собирался непременно отделать эту комнату орнаментом и собирался дать заказ какой-нибудь лондонской фирме. Он весьма неохотно ознакомился со сметой Раштона, сомневаясь, что они справятся с этим заказом.

Оуэн внимательно рассматривал фотографию.

− Можете вы сделать нечто подобное в этой комнате?

− Думаю, что смогу. − ответил Оуэн.

− Знаете, будет нехорошо, если вы возьметесь и не сумеете довести работу до конца. Говорите сразу: справитесь вы с этим или нет?

Раштон был уверен, что Оуэн сделает все как надо, и очень хотел, чтобы тот взялся за работу, но скрывал это от Оуэна. Он делал вид, что ему безразлично, возьмется Оуэн за эту работу или воздержится. Он желал представить дело так, будто оказывает Оуэну большую услугу, любезно предоставляя ему такую славную работенку.

− Я сделаю эскиз, − ответил Оуэн, − наброски красками. Если он вам понравится, я перенесу рисунок на потолок и стены. В ближайшее время я дам вам знать, сколько времени потребуется на эту работу.

Пока Раштон обдумывал его слова, Оуэн стоя изучал фотографию. Чем дальше, тем больше ему хотелось сделать эту работу.

Раштон с сомнением покачал головой.

− Хорошо я буду выглядеть, если дам вам слишком много времени на наброски, а мистер Светер не одобрит потом ваш эскиз.

− Тогда сделаем так: я буду делать наброски дома по вечерам, в свое свободное время. Если они понравятся Светеру, вы мне оплатите затраченное на них время. Если же они не подойдут, я не получу ничего.

Раштон расплылся в улыбке.

− Отлично. Договорились, − сказал он с деланным добродушием. − И побольше просветов. Как я уже вам говорил, Светер не хочет тратить на это дело слишком много денег. Если это будет очень дорого, он откажется от заказа вообще.

Раштон хорошо знал Оуэна и был уверен, что тот не пожалеет ни времени, ни сил, чтобы сделать работу как можно лучше. Он знал, что, если этот человек возьмется расписывать комнату, он не станет работать кое-как, лишь бы поскорее отделаться. Единственное, чего добивался Раштон, − внушить Оуэну, что тот не должен тратить на свою работу слишком много времени. Раштон хотел присвоить себе все выгоды, которые можно будет извлечь из этого заказа. Раштон был, как говорится, продувная бестия, и характер у него − самый подходящий для джентльмена, который стремится преуспеть в жизни. Иными словами, он вел себя как свинья − агрессивно и эгоистично.

Никто не вправе осуждать его за это, ибо при существующей системе человек не может не быть в какой-то мере эгоистом. Мы должны быть эгоистичными: этого от нас требует Система. Мы должны быть эгоистами, в противном случае мы будем голодать, ходить в лохмотьях и в конце концов подохнем в канаве. Чем эгоистичней человек, тем больших успехов он добивается в жизни. В борьбе за существование выживают только эгоисты и ловкачи, остальных свирепо растаптывают. В нашей жизни никого нельзя осуждать за эгоизм, это вопрос самосохранения − или ты бьешь, или тебя колотят. Виновата Система. А чего заслуживают те, кто стремится утвердить эту Систему на веки вечные, это уже другой вопрос.

− Так когда же будут готовы наброски? − не унимался Раштон. − Сегодня вечером вы не сделаете их?

− Боюсь, не сделаю, − ответил Оуэн. Этот глупый вопрос его рассмешил, но он сдержался. − Мне надо немного подумать.

− Так когда они будут готовы? Сегодня понедельник. В среду утром?

Оуэн замялся.

− Мы не хотим, чтобы он долго ждал. Иначе он вообще передумает.

− Ну, тогда утром в пятницу, − ответил Оуэн, решив, что, если понадобится, он будет сидеть ночами.

Раштон покачал головой.

− А раньше никак нельзя? Боюсь, если мы будем так тянуть, то потеряем эту работу.

− В свободное время я не управлюсь быстрее, − покраснев, ответил Оуэн − Может быть, сделаем так. Завтра я поработаю дома, а получу за этот день свою обычную плату. В среду выйду на работу как всегда, а в четверг утром вручу вам наброски.

− Очень хорошо, − поспешно согласился Раштон. − Но все-таки не кладите краску слишком густо, а то работа эта получится такая дорогая, что он от нее откажется. Спокойной ночи.

− Полагаю, я могу взять эту фотографию домой?

− Да, разумеется, − сказал Раштон, снова принимаясь за чтение писем.

Давно уже уснули и жена, и сын, а Оуэн все работал в гостиной, выискивая в старых номерах журнала «Декоратор» и в специальных книгах иллюстрации мавританских орнаментов и делая черновые наброски карандашом.

Он еще не принимался за эскиз: сначала надо было все обдумать. Он набросал общий план и, когда наконец лег, долго не мог уснуть. Ему представлялось, что он в гостиной «Пещеры». Прежде всего необходимо снять цветок − уродливую лепнину в центре, − изгибы которого забиты старой известкой. С карнизом все благополучно, к счастью, он был очень простым, с глубокими бороздками, без лишних украшений. Затем, когда стены и потолок будут как следует обработаны, можно приступить к окраске. Стены разделим на панели и арки и покроем узором и лепкой. Створки дверей отделаем так же. Дверные и оконные проемы раскрасим цветным орнаментом с золотом, чтобы гармонировали с отделкой комнаты в целом. Своды карнизов − тускло-желтые с ярким цветным орнаментом, их не следует покрывать золотом из-за особенностей освещения, но некоторые небольшие украшения на карнизах можно сделать золотыми. Потолок − одна большая панель, расписанная яркими красками и золотом и окаймленная широким бордюром. От центральной панели эту полосу или бордюр будет отделять узкая полоска, а еще одну − немного пошире − сделать с внешней стороны широкой полосы, там, где потолок соединяется с карнизом. Обе эти каемки и широкую полосу можно будет покрыть цветным и золотым орнаментом. Золотую краску надо использовать с особой осторожностью: обильная позолота выглядит кричащей, безвкусной. Кроме того, она просто не видна на плоских панелях, где плохо отражается свет. Оуэн мысленно следил за работой − и видел, как она продвигается шаг за шагом к завершению. И вот большая комната «Пещеры» преобразилась и засверкала. В самом разгаре этих приятных мечтаний его охватил страх; что, если работа вдруг сорвется?

Вопрос о денежной выгоде ни разу не пришел ему на ум. Оуэну просто хотелось работать, и он настолько был поглощен размышлениями, как все сделать получше, что для мыслей о деньгах не оставалось места в голове.

Итак, вопрос о вознаграждении не занимал Оуэна. Зато этот вопрос, как всегда, волновал мистера Раштона. Когда дело касалось работы, мистер Раштон думал только об одном − какой барыш можно из нее извлечь. Ну точно как в известной поговорке: «Рабочий работает руками, хозяин − головой».