Филантропы в рваных штанах

Глава 41

ПАСХАЛЬНОЕ ПОДНОШЕНИЕ. ТРАДИЦИОННЫЙ ОБЕД

К началу апреля фирма Раштона опять работала по девять часов в день, с семи утра и до половины шестого вечера, а после пасхи они начали работать уже полный день; с шести утра до половины шестого − одиннадцать с половиной часов или, точнее, десять, потому что полчаса тратили на завтрак и час на обед.

Перед пасхой несколько рабочих спросили Хантера, не позволят ли им поработать в страстную пятницу и в понедельник − на второй день пасхи, потому что, объяснили они, у них было более чем достаточно свободных дней за зиму, да и денег нет, чтоб праздники справлять, а терять заработную плату за два дня не хочется, тем более работа есть. Хантер ответил им, что работы не так уж много, чтобы оправдать такое нарушение правил с его стороны, дела опять идут на спад, и мистер Раштон решил прервать работу с четверга по вторник. Таким образом, им не дали возможность трудиться в страстную пятницу, хотя, по правде говоря, едва ли хоть один человек из пятидесяти ходил в церковь в этот день или в последующие. Празднества, наоборот, послужили поводом для нечестивых проклятий и богохульств со стороны бедняков, вынужденных просидеть эти дни без дела.

Правда, во время праздников многие занялись собственными делами, и в страстную пятницу и в воскресенье ковырялись в садиках, возделывая свои крохотные клочки земли.

Как-то вечером, незадолго до пасхи, когда Оуэн вернулся домой, Фрэнки протянул ему конверт, который принес из школы. В конверте лежал напечатанный листочек:

ЦЕРКОВЬ ГРОБА ПОВАПЛЕННОГО Магсборо Пасха 19..

Уважаемый сэр (госпожа),

В соответствии с принятым обычаем мы приглашаем вас присоединиться к нам и сделать пасхальное подношение викарию, преподобному Хаббакуку Бошеру в знак нашей признательности и уважения.

Искренне ваши: А. Чизмен, У. Тейлор − церковные старосты

Доходы мистера Бошера из различных источников, связанных с церковью, достигали шестисот фунтов в год, что составляло около двенадцати фунтов в неделю, но, поскольку его поклонники сочли эту сумму недостаточной, они обратились к прихожанам с призывом, дабы увеличить доход настоятеля. Фрэнки сказал, что все мальчики в школе получили такие же письма и хотят просить своих родителей дать им хоть немного денег, чтобы внести свой вклад в это пасхальное подношение. Большинство из них надеялись получить по два пенни.

Было ясно, что ребенок жаждет не отстать от товарищей, и Оуэн дал ему два пенса. Впоследствии они узнали, что пасхальное подношение в этом году составило сумму в сто двадцать семь фунтов. Эти деньги были собраны среди прихожан детьми, благочестивыми посетителями, церковными старостами, сюда вошел сбор от пасхальной службы и подарки полоумных старух.

К концу апреля почти все старые рабочие были заняты на работах и фирма даже наняла несколько человек со стороны, в том числе и Забулдыгу. Кроме того, Скряга нанял еще несколько «неосновательных», как он их называл, рабочих. Эти рабочие не были настоящими мастерами, но справлялись кое-как с простейшими операциями. Им платили пять или пять с половиной пенсов, и их всегда предпочитали тем, кто уже имел опыт работы и требовал более высокой заработной платы. Таких смутьянов нанимали только в случаях крайней необходимости. Помимо «неосновательных», было нанято еще несколько молодых парней, именуемых практикантами, которых взяли на работу по той же причине − им можно было платить еще меньше.

Красса теперь полностью перевели на смешивание красок, вероятно, потому, что он ровным счетом ничего в этом не смыслил. Поскольку все объекты сейчас были небольшими, краски он смешивал в мастерской и приносил их оттуда уже готовыми.

Тяжелые ведра с краской или козлы таскал обычно Сокинз или кто-нибудь из «неосновательных», но если краски было немного или если требовалось принести что-нибудь вроде стремянки или малярной планки, то за ними посылали мальчика, чьи тощие ноги совсем изогнулись дугой с тех пор, как он начал помогать другим филантропам делать деньги для мистера Раштона.

Деятельность Красса на ниве смешивания красок в значительной мере упрощалась благодаря специальным наборам красок всех оттенков, поставляемых фабриками уже в готовом виде. Рабочие относились к этому новшеству недоверчиво и враждебно, и Филпот однажды за обедом высказал общее мнение, что, мол, на какое-то время эти новые краски, может быть, и хороши, но, по всей вероятности, они недолговечны, потому что делаются они из химии.

Одна из этих новомодных красок называлась «Закрепляющая жидкость». Ее применяли для первого покрытия попорченного камня или штукатурки. Кроме того, этот состав употреблялся, чтобы разбавлять некоторые сорта клеевой краски, но, после того как Скряга обнаружил, что разбавлять их можно простой водой, «Закрепляющая жидкость» больше для этой цели не употреблялась. Эта «Закрепляющая жидкость» послужила для рабочих источником множества невинных шуток. Они называли так чай, который иногда готовили в ведре, а также пиво, подававшееся в некоторых пивных по четыре пенса за кварту.

И уж совсем враждебно рабочие отнеслись к другому изобретению − белой эмалевой краске. Она им не понравилась по двум причинам − во-первых, потому что эта краска, как утверждал Филпот, сохнет так быстро, что нужно работать как молния: если уж начал красить дверь, то отойти от нее, пока не кончишь, невозможно.

А во-вторых, из-за того, что белая эмалевая краска сохла так быстро, что нужно было держать закрытыми окна и двери в комнате, где шла работа, и там царила такая вонь, что у рабочих начинались головокружения, а иногда и рвота. Само собой разумеется, то обстоятельство, что эта краска вынуждала рабочих поворачиваться побыстрее, делало ее особенно привлекательной для Скряги.

Что же касается вони, это его не волновало, ему ведь не приходилось нюхать ее.

* * *

Как раз в это время Красс после ряда консультаций с некоторыми другими рабочими, включая Филпота, Харлоу, Банди, Слайма, Истона и Забулдыги, решил созвать собрание рабочих, чтобы обсудить вопрос о традиционном обеде, который раз в году в конце лета хозяева устраивали для рабочих. Собраться решено было в плотницкой мастерской в шесть часов вечера, что давало возможность всем, окончившим работу, принять в этом участие.

Рабочие сидели на скамейках, на верстаках, некоторые расположились прямо на стружках. В центре мастерской на двух козлах стоял большой дубовый гроб, который Красс только что кончил полировать.

Когда все собрались, по предложению Красса, поддержанного Филпотом, председателем собрания был избран десятник плотников Пейн, тот самый, что делал гробы, после чего наступило длительное молчание. Наконец его нарушил председатель и произнес довольно длинную речь, объясняя цель собрания. Движимый, по-видимому, похвальным желанием высказаться так, чтобы не было никаких недомолвок, он взял на себя труд все объяснять по нескольку раз, возвращаясь вновь и вновь к одному и тому же, мямля одно и то же, а слушатели, сохраняя гробовое молчание, ждали, когда же он кончит. Однако он никак не собирался закругляться и, словно в трансе, снова повторял то, что сказал уже раньше, пребывая, вероятно, в убеждении, что должен разъяснить абсолютно все каждому присутствующему в отдельности. Наконец у слушателей лопнуло терпение, и они принялись кричать: «Внимание! Внимание!» − и стучать деревянными чурками и молотками по полу и по скамьям, и лишь тогда, еще раз повторив, что целью данного собрания является обсуждение целесообразности устройства загородного пикника, именуемого также традиционным обедом, председатель рухнул на верстак и утер пот со лба.

Затем Красс напомнил собранию, что прошлогодний обед имел невиданный успех и он, Красс, со своей стороны будет чрезвычайно огорчен, если в этом году они не сумеют устроить в точности такого же обеда. В прошлом году они взяли четыре фургона и выехали в деревушку Таббертон.

В Таббертоне этом, по правде говоря, смотреть не на что, но зато они там могут рассчитывать получить то, что неизвестно еще, найдут ли в другом месте за те же деньги или нет − хорошую еду. (Аплодисменты.) Чтобы покончить с этим делом, он предлагает поехать в Таббертон и назначить комитет, который договорится по поводу обеда с хозяином «Головы королевы Елизаветы».

Филпот поддержал это предложение, и Пейн уже собирался поставить его на голосование, но тут слово попросил Харлоу. Ему представляется, заявил он, что они слишком торопятся. Решать этот вопрос следует как положено − выяснить сначала настроение собрания, хотят ли они в принципе устраивать традиционный обед, и лишь потом, если собрание выскажется положительно, они могут решать, куда ехать и потратить ли на это целый день или полдня.

Забулдыга заявил, что ему абсолютно наплевать, куда они поедут, он готов присоединиться к мнению большинства. (Аплодисменты.) Ему также совершенно безразлично, возьмут ли они день, полдня или два дня; он на все согласен.

Истон выдвинул предложение взять места в салон − вагоне и поехать в музей восковых фигур мадам Тюссо. Он никогда там не был, но ему всегда хотелось посмотреть его. Однако Филпот возразил, что, если они туда поедут, мадам Тюссо может отказаться выпустить их.

Банди одобрил предложение Красса насчет Таббертона. Ему совершенно все равно, куда ехать, но нигде они не потратят деньги с такой пользой, как в прошлом году у «Королевы Елизаветы». (Возгласы одобрения.)

Председатель заявил, что он прекрасно помнит прошлогодний обед. Они взяли полдня − закончили работу в субботу не в час, а в двенадцать, и таким образом потеряли плату только за один час; отправились по домам, помылись и переоделись, и ровно к часу собрались в «Клубе крикетистов», где их ждали фургоны. За два часа они доехали до Таббертона, останавливаясь, чтобы выпить, по пути в «Синем льве», «Голове воина», «Птичке в руке», «Капле росы» и «Все вверх ногами». (Аплодисменты.) К «Королеве Елизавете» они добрались в половине четвертого, обед уже был готов, и это было самое прекрасное пиршество, какое он только видывал. (Возгласы: «Верно!») Им подали суп, овощи, ростбиф, жареную баранину, молодого барашка под мятным соусом, пудинг с изюмом, йоркширский пудинг и еще многое другое. У хозяина «Елизаветы» такое пиво, что лучше не бывает, а что касается трезвенников, они могли по выбору получить чай, кофе или имбирный напиток.

Едва заговорив, Пейн снова обнаружил, что ему трудно остановиться, и пустился подробно рассказывать о прошлогоднем пиршестве, пока не встал со своей кучи стружек Харлоу и не сказал, что у него есть желание призвать председателя к порядку. (Возгласы: «Верно! Верно!») На кой черт сдалась им вся эта дискуссия, пока они не решили до сих пор, хотят ли они вообще устраивать в этом году традиционный обед. Высказывается ли собрание за обед или против? Вот вопрос, который надо обсудить.

За сим последовало долгое и напряженное молчание. Все чувствовали себя ужасно неудобно и сидели, тупо уставившись в пол или глядя прямо перед собой.

В конце концов молчание нарушил Истон, заявивший, что было бы неплохо, если бы кто-то из присутствующих внес предложение устроить обед. Его выступление встретили всеобщим одобрительным рокотом, после чего последовала еще одна напряженная пауза, а затем председатель спросил Истона, не предложит ли он сам такую резолюцию. После некоторого колебания Истон согласился и формально внес резолюцию: «Собрание высказывается в пользу обеда».

Забулдыга заявил, что главное покончить с этим и он поддерживает резолюцию. Но тут возникли споры, где устраивать обед, и несколько человек принялись рассказывать разные случаи, имевшие место на прошлых обедах. Говорили почти все разом, и председателю потребовалось время, прежде чем он смог поставить на голосование эту резолюцию. Смекнув, что он не в состоянии всех перекричать, он принялся колотить деревянным молотком по скамейке и громко призывать к порядку, но это только усилило шум. Кое-кто с любопытством смотрел на него, не понимая, что с ним творится, большинство же были так поглощены своими спорами, что вообще не замечали его.

Пока председатель пытался привлечь внимание собравшихся, чтобы принять резолюцию, Банди ввязался в спор с несколькими новичками, претендовавшими на то, что они знают место получше, чем «Королева Елизавета», − трактир «Новинка» в Миркфилде, в нескольких милях за Таббертоном, потом еще кто-то вступил в дискуссию, утверждая, что трактир, именуемый «Три олуха» в Сляктон-на-Дридиче является лучшим местом для торжественного обеда в радиусе ста миль от Магсборо. Человек этот был там в прошлом году с рабочими Толкни и Палкера, им там подавали ростбиф, гуся, пирог с вареньем, пирог с фаршем, сардины, бланманже, студень из телячьих ножек, а кроме того, по пинте пива на человека, что тоже входило в стоимость обеда. В разгар дискуссии они вдруг заметили, что все остальные уже подняли руки, и тогда, дабы продемонстрировать, что они не находятся в оппозиции, они тоже подняли руки, и председатель объявил, что предложение принято единогласно.

Банди заявил, что он попросил бы председателя зачитать только что принятую резолюцию, так как он ее не расслышал.

Председатель ответил, что написанной резолюции нет. Было просто предложение высказать мнение собравшихся по вопросу о том, должны ли они устраивать пикник или нет.

Банди сказал, что ему просто интересно знать − как сформулирована резолюция: чтобы был обед или чтобы не было?

Председатель ответил, что собрание единодушно высказалось за обед. (Аплодисменты.)

Харлоу сказал, что теперь им нужно выбрать день. Красс предложил последнюю субботу августа. Тогда они успеют собрать деньги.

Сокинз задал вопрос − возьмут ли они целый день или полдня? Он со своей стороны высказывается за целый день. В этом случае они потеряют только утренние часы работы. А ехать после работы не имеет смысла − слишком мало времени останется.

Забулдыга заметил, что если на этот раз они уже не хотят отмечать этот день в «Королеве Елизавете», у него есть на примете одно отличное местечко. Три года назад он работал у Добера и Ботчита, и они ездили в трактир «Первым вошел, последним вышел» в Башфорде. Трактир небольшой, но там есть поле, на котором можно сыграть в крикет или в футбол, а готовят там не хуже, чем у Ллойда. Есть там и площадка для игры в кегли, и никто не запрещает пользоваться ею. А совсем рядом речка, и один из парней тогда так напился, что совсем спятил и прыгнул в воду, а когда они его вытащили, местный полисмен забрал его, а на следующий день он предстал перед судьей, и тот приговорил его к штрафу в два фунта или к месяцу исправительных работ за попытку самоубийства.

Тут вылез Истон, заявив, что в этом деле нужно разобраться всесторонне, и уж если они решили устроить обед, то это будет стоить около шести шиллингов с человека. Если они намечают обед на конец августа и начнут собирать деньги сейчас, скажем, по шесть пенсов в неделю, то времени у них хватит, чтобы собрать всю сумму. А если работы не будет или кого-то из них выгонят, что тогда?

Красс заявил, что в таком случае этот человек может либо забрать свои деньги обратно, либо продолжать делать взносы, даже если он будет работать в другой фирме; так что, если даже его уволят из фирмы Раштона, он все равно сможет принять участие в обеде.

Харлоу внес предложение, как и прошлый раз, остановиться на «Королеве Елизавете» и взять полдня.

Филпот заявил, что он поддерживает это предложение ради того, чтобы покончить с вопросом.

Банди предложил взять целый день и в девять утра собраться у «Клуба крикетистов», и Сокинз поддержал Банди, «чтобы покончить с этим».

Один из новичков сказал, что хочет внести дополнение. Он предлагает заменить «Королеву Елизавету» на «Трех олухов».

Председатель после паузы спросил, поддерживает ли кто-нибудь это дополнение, и тогда Забулдыга сказал, что, хотя ему в общем все равно, куда они отправятся, но чтобы покончить с этим вопросом, он поддержит это дополнение, хотя, что касается его лично, он предпочел бы отправиться в «Первым вошел, последним вышел» в Башфорде.

Новичок сказал, что он снимает свое предложение в пользу предложения Забулдыги, но последний ответил, что это не важно, можно голосовать и так.

Становилось уже поздно, несколько человек ушли домой, и со всех сторон раздавались крики: «Пора голосовать!»; председатель собирался поставить на голосование предложение Харлоу, но тут вдруг новичок прервал его, заявив, что прежде надо поставить на голосование дополнение. Это породило новые споры; высокий, худой человек с резким металлическим голосом прочитал длинную, бессвязную лекцию о правилах проведения общественных собраний. Он говорил очень медленно, пользуясь весьма сложными оборотами. Резолюция есть резолюция, а дополнение есть дополнение, затем существует еще так называемое дополнение к дополнению; процедура обсуждения в палате общин весьма существенно отличается от процедуры в палате лордов, и так далее и тому подобное.

Оратор говорил минут десять и мог бы говорить десять часов, если бы его грубо не прервал Харлоу, заявивший, что если они будут продолжать в таком духе, то просидят здесь всю ночь. Он хочет чаю и хоть немного поспать перед тем, как идти утром на работу. Его уже тошнит от всех этих разговоров. (Возгласы: «Правильно! Правильно!») Чтобы покончить с данным вопросом, он снимает свое предложение, если другие снимут с обсуждения свои дополнения. Если они на это согласятся, то он внесет другую резолюцию, которая удовлетворит всем требованиям. (Аплодисменты.)

Человек с металлическим голосом заметил, что в данном случае нет необходимости испрашивать согласия тех, кто выдвинул дополнения, − если первоначальная резолюция снимается, все дополнения к ней отпадают.

− В прошлом году, − заметил Красс, − когда мы выходили после обеда из «Королевы Елизаветы», хозяин показал на стол и сказал: «Здесь столько всего осталось, что все вы можете еще раз пообедать». (Одобрительные возгласы.)

Харлоу внес предложение: устроить обед в последнюю субботу августа; взять полдня и собраться в час, закончив работу в двенадцать, − это будет означать, что они потеряют оплату только одного часа; отправиться в то же место, что и в прошлом году, − в «Королеву Елизавету». (Возгласы: «Правильно! Правильно!») Избрать Комитет в том же составе − Красса и Банди − для сбора денег и организации. (Аплодисменты.)

Высокий человек забубнил, что это именуется резолюцией из нескольких пунктов, и собирался продолжить свои словоизлияния, но тут председатель воскликнул: какое, к черту, это имеет значение, вопрос в том, поддерживает ли кто-нибудь резолюцию? Забулдыга заявил, что готов поддержать − чтобы покончить с обсуждением вопроса.

Банди внес дополнение, поддержанное Сокинзом, чтобы ехать не на полдня, а на целый день.

Новичок предложил заменить «Королеву Елизавету» на «Олухов».

Истон предложил вместо «Королевы Елизаветы» музей восковых фигур мадам Тюссо. Он заявил, что выдвигает это предложение на обсуждение собравшихся.

Харлоу подчеркнул, что расходы на такую поездку потребуют взносов не меньше, чем по фунту с человека. Железнодорожные билеты, трамвайные билеты в Лондоне, еда и другие случайные расходы, не говоря уже о потере заработной платы, ибо тогда придется ехать на целый день. Никому из них не под силу накопить такую сумму за оставшиеся четыре месяца. (Возгласы: «Правильно! Правильно!»)

Филпот повторил, что считает опасным посещение музея мадам Тюссо. Он уверен: стоит ей их захватить, назад она их уже не выпустит. А у него нет никакого желания провести остаток дней своих в качестве статуи в музее.

Один из новичков − человек в красном галстуке − заметил, что хороши они будут после того, как их месяц или два продержат в «Закрепляющей жидкости» в комнате ужасов с табличками на шее − «Представители либеральных и консервативных сторонников капиталистической системы, XX век».

Красс выразил протест против внесения политических мотивов в работу собрания. (Возгласы: «Правильно! Правильно!») Замечания предыдущего оратора были признаны совершенно неуместными.

Истон заявил, что он снимает свое предложение.

Действуя по указаниям человека с металлическим голосом, председатель теперь сперва поставил на голосование дополнения. Предложение Банди о целом дне было отвергнуто, за него голосовали только сам Банди, Сокинз и Забулдыга. Предложение заменить «Королеву Елизавету» на «Олухов» также не прошло, и резолюция из ряда пунктов, предложенная Харлоу, была принята единогласно.

Теперь Филпот предложил вынести благодарность председателю за умело проведенное собрание. Когда все единодушно с ним согласились, Забулдыга предложил вынести такую же благодарность Крассу, и собрание разошлось.