Филантропы в рваных штанах

Глава 35

ПЕРЕД ЛИЦОМ «ПРОБЛЕМЫ»

Почти все фирмы в городе находились в таком же положении, как «Раштон и К°»; ни у одной из них не было заказов, о которых стоило бы говорить, и рабочие перестали ходить по конторам и искать работу. Они поняли, что это бесполезно. Большинство бесцельно слонялось по улицам, собираясь группами и болтая, обычно неподалеку от Невольничьего рынка возле Фонтана на Большой аллее. Они скапливались здесь в таком количестве, что кое-кто из жителей района написал в газету, жалуясь на нарушение общественного порядка и указывая, что подобные штуки рассчитаны на то, чтобы выжить из города «лучших людей». После этого у Фонтана установили дополнительный пост из двух-трех полицейских, которые получили инструкцию разгонять собирающихся здесь безработных. Они не могли запретить им приходить сюда, но не разрешали стоять подолгу.

Каждый день в городе устраивались шествия безработных, и деньги, которые им удавалось выпросить у публики, распределялись поровну между участниками шествия. Иногда эта сумма составляла шиллинг и шесть пенсов на каждого, иногда больше, иногда меньше. Страшное зрелище являла собой эта процессия, которая тянулась по мрачным улицам под дождем или снегом, по слякоти, которая просачивалась в рваные башмаки, а резкий и холодный восточный ветер пронизывал их жалкую одежонку и леденил истощенное голодом тело.

Большинство квалифицированных рабочих пока воздерживалось от участия в таких шествиях, но их изможденные лица невольно свидетельствовали об их страданиях. Хотя нужда безраздельно царила в их разоренных домах, где часто не было ни еды, ни огня, ни света, они все еще были слишком «горды» для того, чтобы демонстрировать свою нищету друг перед другом и перед всем миром. Они предпочитали тайком продавать или закладывать одежду и мебель и жили впроголодь на эти деньги и в кредит, но не хотели быть попрошайками. Многие из них даже разделяли чувства тех, кто писал в газеты, и со странным отсутствием классовой солидарности обвиняли участников этих процессий. Они говорили, что именно из-за этого «лучшие люди» покидают город, это вредно городу, это увеличивает нищету и безработицу. Впрочем, кое-кто из них принимал помощь, правда, в другом виде − представители благотворительных обществ распределяли в своих районах талончики на уголь и провизию. Нельзя сказать, что эта благотворительность чем-нибудь отличалась от подаяния − визиты эти всегда сопровождались множеством разговоров и советов, было много цитат из Священного писания и очень мало съестного. И даже эти блага доставались обычно тем, кто меньше других их заслуживал, ибо благотворительность изливалась главным образом на тех, кто лицемерно притворялся религиозным, − чем больше лицемерия, тем больше угля и еды. Эти «благотворители» приходили в разоренные дома бедняков и говорили, в сущности, следующее: «Забудьте о всяком самоуважении, раболепствуйте и унижайтесь, ходите почаще в церковь, кланяйтесь и пресмыкайтесь перед нами, а взамен мы дадим вам талончик, с которым вы от правитесь в лавку и получите на шиллинг провизии. А если вы будете очень уж раболепны и покорны, мы можем дать вам такой же талончик и на следующей неделе».

Денег они никогда не давали. Система талончиков служила трем целям. Она не позволяла бесчестить дело благотворительности и тратить деньги на выпивку. Она способствовала прославлению дающих, и, наконец, она давала возможность лавочнику, который обычно был членом церковной общины, освободиться от залежавшихся или попорченных товаров.

Когда дамы-благотворительницы приходили в дом к рабочему и видели, что в доме этом чисто, стоит приличная мебель, дети умыты и опрятны, они тут же делали вывод, что здесь не нужно оказывать помощь. Возможно, этим детям было нечего есть, возможно, что они ходили бы в отрепьях, если бы их мать не трудилась как каторжная, стирая и штопая им одежду. Тем не менее дамы-благотворительницы не оказывали в этом доме помощи, они помогали только там, где царили абсолютная нищета и разорение, и то лишь в том случае, когда перед ними пресмыкались и холуйствовали.

Помимо этих дам-благотворительниц, местные богачи и власти пытались или, скорее, делали вид, что пытаются вести борьбу с проблемой нищеты и другими способами. Так страницы местных газет изобиловали письмами всевозможных чудаков, предлагавших различные средства спасения. Один из этих типов, чье состояние заключалось в акциях пивоваренных заводов, объяснял растущую нищету пьянством и расточительностью низших слоев общества. Другой объявлял, что это гнев господень, вызванный ростом обрядности и того, что он именовал «чувственностью в религии». Он предлагал установить день всеобщего покаяния и молитвы. Многие состоятельные люди пришли к выводу, что это замечательное предложение, и принялись претворять его в жизнь. Они молились в то время, как безработные и их маленькие дети постились.

Если бы люди не были так подавлены разразившейся в стране трагедией нищеты и всевозможных бедствий, они, вероятно, посмеялись бы над смехотворными и нелепыми мерами, принимаемыми для борьбы с этими бедствиями. Несколько церквей устраивали так называемые дешевые распродажи. Они рассылали объявления вроде следующего:

ДЕШЕВАЯ РАСПРОДАЖА в пользу безработных

Если у вас имеются какие-либо вещи, которые вам больше не нужны, мы будем благодарны вам за них, и, если вы любезно заполните предлагаемую форму и пришлете ее нам, мы приедем к вам и заберем эти вещи.

В день распродажи зал в здании приходского совета превращался в нечто вроде лавки старьевщика, полной всякой дряни, среди которой, улыбаясь, расхаживали священник и дамы-благотворительницы. Вещи продавались за гроши, и местные старьевщики собирали здесь богатый урожай. Вырученные деньги распределялись в порядке благотворительности, и кончалось обычно тем, что гора рожала мышь.

Существовала также религиозная организация «Череп и кости Магсборо», целью которой было сохранение и поддержание традиций большого религиозного праздника в память Порохового заговора Гая Фокса в 1605 году. Эта ассоциация помогала безработным, организуя Большой карнавал и Факельное шествие. Во время этих празднеств некоторые выступали в маскарадных костюмах кавалеров времен Карла I, кое-кто изображал из себя бродяг или грабителей с большой дороги, а большинство участников процессии составляли парни, переодетые в женское платье или напялившие на себя мешки с дырками для головы и рук и измазавшие себе лица золой. Некоторые несли сковородки с красным и синим пламенем. Процессию или, вернее сказать, толпу возглавлял оркестр, а впереди оркестра шагали рядом двое − один, очень высокий, в красном трико, с рожками на голове и с большой сигарой во рту, изображал сатану, а второй был облачен в не менее живописный костюм епископа англиканской церкви.

Толпа эта проходила по городу с ревом и танцами, с факелами, горевшими красным и синим пламенем, кое-кто при этом пел шуточные или непристойные песенки, а сборщики бегали вокруг с кружками для пожертвований. Люди, к которым они обращались за помощью, жили по большей части в такой же нищете, как те безработные, в помощь которым собирали деньги. Собранные таким образом деньги вручались затем секретарю Благотворительного общества мистеру Соуни Гриндеру.

Существовала суповая кухня, которую правильнее было бы назвать плохой харчевней из захолустного района. Управлял этой кухней родственник секретаря Благотворительного общества. Все необходимые для супа ингредиенты он выпрашивал у разных торговцев − кости и обрезки мяса у мясника, горох у бакалейщиков, овощи у зеленщиков, черствый хлеб у булочника. Старые дамы-благотворительницы, у которых денег было больше, чем здравого смысла, руководимые лучшими намерениями, посылали ему денежные пожертвования, которые он клал в карман, суп же продавал по пенни за миску или пенни за кварту тем, кто являлся с посудой.

У хозяина этой кухни было множество чековых книжечек, и в каждой из них тринадцать талончиков стоимостью в пенни. Благотворительное общество покупало у него эти книжечки и перепродавало их благотворителям, а иногда отдавало бесплатно, если считало нужным. Связь с Благотворительным обществом придавала суповой кухне в глазах публики почти официальный характер, что позволяло ее владельцу выпрашивать у горожан денежные пожертвования и продукты.

Благодеяниями суповой кухни, так же как и участием в процессиях безработных, пользовались в основном неквалифицированные рабочие и отщепенцы, а безработные мастера, даже если нуждались не меньше остальных, избегали этого места как зачумленного. Они боялись даже пройти по улице, где находилась эта кухня, − вдруг кто заподозрит, что они как раз оттуда и идут. Все же кое-кто из них позволял своим детям тайком, по вечерам, пробираться туда и покупать эту подпорченную благотворительностью пищу.

Еще один блестящий план, весьма практический и даже с государственным подходом, ничуть не похожий на безумные проекты социалистов, с недавних пор осуществлял преподобный мистер Бошер, популярный проповедник, викарий модной церкви Гроба повапленного. Он собрал пожертвования у некоторых слабоумных старух, прихожанок его церкви. На эти деньги он купил лесоматериалы и открыл, как он называл его, Работный двор, нанимал людей, которые кололи и пилили дрова. Поскольку он был церковнослужителем и говорил, что делает все это в благотворительных целях, преподобный Бошер естественно получал лес по очень дешевым ценам, фактически за половину той цены, что платили другие.

Работа была сдельная. Каждое бревно, размером в железнодорожную шпалу, распиливали на двенадцать поленьев, а каждое полено раскалывали на четыре. За пилку и колку такого бревна рабочий получал девять пенсов. Из одного бревна выходило две вязанки дров, их продавали по шиллингу связка − дешевка по сравнению с обычной ценой. Человек, разносивший дрова, получал полтора пенни за две вязанки.

Поскольку желающих получить эту работу было очень много, каждому разрешалось разделать не более трех бревен в день − это приносило два шиллинга и три пенса, а трудиться разрешалось не больше двух дней в неделю.

Викарий отпечатал объявления − их выставляли в витринах магазинов, − а в объявлениях этих публику информировали о его деятельности и сообщали, что заказы можно отправлять в адрес церкви почтой, все заказы будут немедленно выполняться, а дрова доставят по любому адресу − фирма «Раштон и К°» любезно предоставила ручные тележки в распоряжение рабочих, занятых на Работном дворе.

В результате появления этих объявлений и хвалебных статей в «Лжеце», «Мракобесе» и «Хлороформе» − газеты с радостью печатали эту рекламу и даже бесплатно, поскольку дело касалось благотворительности − множество людей перестали заказывать дрова у своих прежних поставщиков и обращались в Работный двор; при этом они получали двойное удовлетворение − дрова по более дешевой цене и сознание, что они к тому же занимаются благотворительностью.

Как средство против безработицы, этот план ничем не отличался от метода портного из сказки, который, думая удлинить свое пальто, отрезал кусок от одной полы и пришил его к другой, но была в этом плане одна приятная для викария подробность − идея оказалась выгодной. Викарий сообразил, что незачем тратить на лес все деньги, которые он вытянул из полусумасшедших старых дам, и на остаток купил себе пса ньюфаундленда, антикварные шахматы из слоновой кости и дюжину бутылок виски.

Достопочтенный джентльмен придумал еще один способ помочь беднякам. Он написал письмо в «Дейли хлороформ» с призывом жертвовать бедным детям старые башмаки. Редакторы всех местных газет упомянули об этой блестящей идее в передовых статьях, а некоторые видные граждане города опубликовали письма, в которых превозносили мудрость преподобного Бошера. Большинство башмаков, присланных в ответ на этот призыв, были совершенно изношены. У бедняков, получивших такие башмаки, не было денег, чтобы отнести их в починку, и в результате обувь просто разваливалась через несколько дней.

В общем, план этот почти ничего не дал. И без того существовали люди, которые ненужные, поношенные башмаки кому-нибудь отдавали. Просто теперь некоторые из них, кто раньше выбрасывал поношенную обувь или продавал старьевщикам, могли отослать ее мистеру Бошеру. И все-таки все твердили, что идея эта замечательная, прославляли ее автора, как благодетеля общества, а суматошные бездельники, устроившие себе развлечение из так называемой «благотворительной деятельности», вертелись вокруг нее в идиотском восторге.