Филантропы в рваных штанах

Глава 27

ИДУТ «ХОЗЯЕВА ИМПЕРИИ»

День для этого времени года был необычно хорош, и, когда они шли по Большой аллее, устремленной прямо на юг, им стало жарко. Аллею заполняла толпа богато одетых и сверкающих драгоценностями бездельников, многие из которых, судя по их виду, крепко выпили и плотно закусили. Некоторые женщины пытались скрыть разрушительные следы порока и беспутства на своих лицах под слоем пудры и румян. Среди этой толпы попадались на диво откормленные субъекты в длинных черных пальто из лучшего сукна и широкополых мягких фетровых шляпах. У большинства на белых холеных пальцах красовались золотые кольца, а ноги облегали мягкие лайковые туфли. Все эти люди принадлежали к огромной армии мошенников, и, пользуясь невежеством и простотой своих соотечественников, жили припеваючи, но в то же время изображали из себя «верных слуг» и «последователей» скромного плотника из Назарета − мужа скорби, которому, как известно, негде было приклонить голову.

Ни один из этих облаченных в черное сукно ревнителей веры даже близко не подходил к стоявшим тут и там посреди улицы группам безработных плотников, каменщиков, штукатуров и маляров, бедно и плохо одетых, с бледными от недоедания лицами. Многие из этих последних были знакомы с нашими приятелями и здоровались с ними, когда те проходили мимо, а временами кое-кто даже подходил к ним и, пристроившись, шел рядом, расспрашивая, не слышно ли чего-нибудь насчет новой работы у Раштона.

Красс и его приятели прошли уже до половины Большой аллеи и возле Фонтана встретили несколько человек с белыми повязками на рукавах, на которых черными буквами было написано «Сборщик». У каждого из них в руках была кружка для сбора денег, и, останавливая прохожих, они просили пожертвовать что-нибудь на безработных. Эти люди представляли собой нечто вроде передового отряда; основная же армия виднелась на некотором расстоянии позади.

Когда процессия подошла поближе, Сокинз отвел тележку к тротуару и остановился переждать, пока они пройдут. Их было около трехсот человек, и двигались они по четыре в ряд. Они несли три больших белых плаката, на которых черными буквами было выведено: «Благодарим наших жертвователей», «В пользу настоящих безработных» и «Дети должны кушать». Хотя в этой процессии иногда встречались и квалифицированные рабочие, большинство принадлежало к разряду так называемых чернорабочих. Квалифицированный рабочий, как правило, никогда не принимает участия в подобных процессиях, разве только в самом крайнем случае. Он изо всех сил старается сохранить видимость благополучия и до глубины души возмутится, если кто-нибудь выскажет предположение, что в действительности он просто нищий. И хотя он знает, что его дети зачастую едят хуже, чем любимые собаки и кошки богачей, он старается обмануть своих соседей и убедить их, что у него имеются некие таинственные личные средства, о которых им ничего не известно, и скрывает свою нищету как преступление. Большинство людей этой категории скорее умрут с голоду, чем попросят подаяния. Поэтому в процессии квалифицированных рабочих было не больше четверти, большинство же составляли чернорабочие.

Были здесь и люди, выброшенные обществом из жизни, − бродяги, нищие, запойные пьяницы. Если бы самодовольные лицемеры, презирающие этих жалких людей, оказались в подобных условиях, большинство из них неизбежно стало бы такими.

Они брели уныло, изможденные, бледные, в поношенной, рваной одежде, в разбитых башмаках со стоптанными каблуками. Некоторые удивленно и затравленно озирались, большинство же шло, опустив глаза или тупо глядя прямо перед собой. У них был вид душевно сломленных людей, утерявших всякую надежду и стыдящихся самих себя.

− Сразу видно, что это за народ, − с издевкой сказал Красс − Во всей толпе не наберется и пятидесяти стоящих мастеровых, а большинство не станет работать, даже если им и предложат.

− Я как раз только что именно это подумал, − сказал Сокинз и засмеялся.

− Выдумать, конечно, что угодно можно, − сказал Оуэн − Можно и говорить, будто этим людям предлагали работу, а они от нее отказались.

− Такие шествия очень вредят нашему городу, − заметил Слайм. − Их нельзя разрешать, полиция должна прекратить это. Эдак они выживут из города всех приличных людей.

− Я и говорю, позор, − подхватил Красс, − вылезли на Большую аллею в такой чудесный день, как сегодня, и как раз в то время, когда приличные люди выходят сюда подышать свежим воздухом.

− По-вашему, получается, что эти несчастные должны сидеть по домам и спокойно умирать с голоду, − сказал Оуэн. − А я вот не понимаю, зачем им беспокоиться о том, вредят ли они городу или нет; не похоже, чтобы город заботился об их судьбе.

− Значит, ты веришь в пользу таких шествий? − спросил Слайм.

− Нет, конечно. Я не считаю, что нужно просить, как милостыню, то, что люди вправе требовать от воров, которые их ограбили, а теперь наслаждаются плодами их труда. Ты посмотри, как они смущены, − можно подумать, будто они преступники, а не жертвы.

− Нет, признайся все-таки − большая часть из них сущие ничтожества, − заявил Красс с самодовольным видом, − тут очень мало настоящих мастеровых.

− Ну и что? − возразил Оуэн. − Разница-то какая? Они люди и имеют право жить, как и все прочие. Те, кого называют чернорабочими, так же необходимы и полезны, как ты или я. Я, например, совершенно не способен выполнять ту черную работу, которую делает большинство этих людей, точно так же и они не могут выполнять мою работу.

− Да, но если бы они были квалифицированными рабочими, − возразил Красс, − им легче было бы найти работу.

Оуэн рассмеялся.

− Ты в самом деле считаешь, что если всех этих людей превратить в квалифицированных плотников, штукатуров, каменщиков и маляров, то тем, кого мы тут только что встретили, было бы легче найти работу? Вроде не дурак... Неужели ты в такую чушь веришь?

Красс ничего не ответил.

− Если не хватает работы, чтобы занять всех мастеровых, а мы видели, как они слоняются тут по улицам без дела, то какой же был бы толк, если бы все участвующие в процессии стали бы квалифицированными рабочими?

Красс не знал, что ответить, и ни Слайм, ни Сокинз не пришли ему на помощь.

− Если бы можно было сделать, как ты говоришь, − продолжал Оуэн, − пользы от этого бы не было, только стало бы хуже квалифицированным рабочим. Большее количество квалифицированных рабочих − это еще более острая конкуренция за получение квалифицированной работы, еще больше безработных квалифицированных мастеровых и соответственно больше возможностей для предпринимателей снижать нам заработную плату. Вероятно, именно по этой причине либеральная партия, которая состоит главным образом из эксплуататоров, обзавелась великим Джимом Скейлдсом, который нам толкует, что улучшение технического обучения − верное средство против безработицы и нищеты.

− Ты, кажется, считаешь Джима Скейлдса дураком, как и всех остальных, кто не разделяет твоих взглядов? − сказал Сокинз.

− Я бы считал, что он дурак, если бы полагал, что он верит в то, что говорит. Но я не думаю, что он верит в это. А говорит он так потому, что считает большую часть рабочего класса дураками, которые поверят ему. Не считал бы он нас дураками, не стал бы рассказывать нам сказки, вроде этой.

− Похоже, ты считаешь, что в этом он прав, − проворчал Красс.

− А об этом мы сможем судить после следующих выборов в парламент, − ответил Оуэн. − Если рабочий класс снова изберет туда большинство либералов и консерваторов-помещиков, то это подтвердит, что представление Джима Скейлдса об умственных способностях рабочих практически верно.

− И все-таки, − настаивал на своем Слайм, − не годится разрешать этим людям так вот разгуливать по главной улице и выживать из города гостей.

− А что им, по-твоему, делать? − спросил Оуэн.

− Пусть отправляются в работные дома, подонки! − крикнул Красс.

− Но прежде, чем они смогут попасть туда, им нужно стать совсем бездомными и неимущими − только тогда налогоплательщики согласятся их кормить. Содержание одного человека в работном доме обходится около двенадцати шиллингов в неделю, и, мне кажется, для общества было бы куда разумнее и экономнее занять этих людей каким-нибудь производительным трудом.

Так за разговором они добрались до склада. Стремянку и лесенки они положили на место, а грязные банки из-под красок и ведра побросали в малярной мастерской на скамьи и просто на пол. Здесь уже и раньше было свалено столько грязных банок и ведер, которые надо было отчистить, что уж Берту, во всяком случае в течение некоторого времени, не угрожала опасность остаться без работы.

Когда им выдали в конторе получку, Оуэн, открыв конверт, обнаружил, что в нем, как обычно, находился наряд на следующую неделю; это означало, что он не уволен, хотя он не знал, какую работу ему придется выполнять. Красс и Слайм оба должны были отправляться в «Пещеру» и навешивать там жалюзи, Сокинз тоже должен был явиться на работу как обычно.