Филантропы в рваных штанах

Глава 37

БЛЕСТЯЩАЯ СЕНТЕНЦИЯ

Всю зиму мудрые и практичные толстяки − филантропы, которых жители Магсборо избрали заниматься делами города или которым они позволяли ими заниматься, без всякого избрания, продолжали бороться или делали вид, что продолжают бороться с безработицей и нищетой. Они по-прежнему заседали, устраивали распродажу подержанных вещей, благотворительные спектакли и церковные службы. Они продолжали распределять рваную одежду, обувь и талончики на питание. Все они так жалели, так жалели бедняков, особенно «милых малюток». Они делали все, чтобы помочь им. Они готовы были пойти на что угодно... кроме введения налога в полпенни. Этот шаг мог привести к обнищанию родителей и умалить родительскую ответственность. По-видимому, они считали, что лучше лишить здоровья и даже жизни этих «милых малюток». Эти люди, казалось, полагали, что дети являются родительской собственностью. У них не хватало ума понять, что дети − собственность не родителей, а общества. Если они растут умственно и физически неполноценными, то обременяют общество; если становятся преступниками, то живут за счет общества; если же они вырастают здоровыми, образованными и воспитанными, то становятся гражданами, способными принести пользу не только своим родителям, но и обществу. Следовательно, само общество заинтересовано в том, чтобы дети развивались нормально. Секретарь местного Совета Труда, в который входили представители всех профсоюзов города, написал по этому поводу письмо в «Мракобес», изложив эту точку зрения. Он подчеркивал, что налог в полпенни даст городу сумму в 800 фунтов − более чем достаточно для того, чтобы накормить всех голодных школьников. Однако в следующем номере этой газеты появилось несколько писем видных граждан города, включая, конечно, Светера, Раштона, Дидлума и Гриндера, где высмеивалось предложение Совета Труда, а его членов называли «политиканами из пивной», «пропахшими пивом агитаторами». Почтенные граждане отрицали за ними право считаться представителями рабочих. Гриндер, который навел справки в их среде и кое-что разузнал, заявил, что вряд ли в городе найдется хоть один тред-юнион, насчитывающий дюжину членов. Так как Гриндер говорил правду, секретарю Совета Труда нечего было возразить. Большинство рабочих возмутились, узнав о письме секретаря, они говорили, что налоги и так слишком высоки, и насмехались над ним.

− Сам-то он кто такой, черт бы его взял, − говорили они. − Он ведь не джентльмен! Простой плотник, обыкновенный рабочий, такой же, как и мы. Просто строит из себя важную персону. Тоже еще, в газету написал!

Однажды, за неимением других занятий, Оуэн остановился у лавки старьевщика и принялся рассматривать книги, выставленные на улицу на столе. Одна из них привлекла его внимание, он с интересом просмотрел несколько страниц и пожалел, что у него нет шести пенсов, чтобы купить ее. Книга называлась «Туберкулез. Причины и лечение». Автор − известный врач, целиком посвятил себя изучению этой болезни. Среди всего прочего там были рекомендации, как питаться слабым детям, и приводились различные диеты для взрослых, больных туберкулезом. Одна из этих диет немало его насмешила − большинству страдающих туберкулезом добрый врач мог с таким же успехом прописать путешествие на Луну. Диета предлагалась следующая:

«Утром, натощак − полпинты горячего молока и небольшой кусочек хлеба с маслом.

На завтрак − полпинты кофе с молоком, шоколад или овсяная каша, яичница с беконом, хлеб с маслом или поджаренный хлеб.

В одиннадцать часов − полпинты молока с яйцом или крепкий бульон с хлебом и маслом.

В час − полпинты теплого молока с бисквитом или бутербродом.

В два часа − рыба, баранья отбивная, как можно более жирная, птица, дичь и так далее, овощи, молочный пудинг.

В пять часов − горячий кофе с молоком или шоколад, хлеб с маслом и так далее.

В восемь часов − пинта молока с овсяной кашей или шоколадом; или два сваренных всмятку яйца с хлебом и маслом.

Перед сном − стакан теплого молока.

На ночь − у постели больного всегда должен стоять стакан молока с бисквитом или кусочком хлеба с маслом».

Оуэн просматривал эту книгу, а на другой стороне улицы, разговаривая, стояли Красс, Харлоу, Филпот и Истон. Красс заметил Оуэна. Они как раз обсуждали письмо секретаря по поводу налога в полпенни, и, поскольку Оуэн был одним из членов Совета Труда, Красс предложил приятелям перейти через улицу и потолковать с ним о письме.

− Во сколько оценивается твой дом по налоговой таксе? − спросил Оуэн Красса после того, как в течение четверти часа выслушивал доводы Красса.

− В четырнадцать фунтов, − ответил Красс.

− Это значит, если бы мы ввели налог в полпенни, ты платил бы семь пенсов в год. Разве не стоит заплатить семь пенсов в год и знать, что в городе нет голодных Детей?

− С какой стати я должен помогать растить потомство какому-нибудь лентяю, который пропивает все свои деньги? − шумел Красс. − Как, по-твоему, поступать с такими?

− Если дети голодают, мы должны сначала накормить их, а потом наказывать отца.

− Налоги и так слишком большие, − буркнул Харлоу, у которого у самого было четверо детей.

− Это правда, но ты не забывай, что налоги, которые платит рабочий класс, большей частью идут на пользу не рабочим. Дороги поддерживаются в хорошем состоянии для тех, кто ездит в автомобилях или в каретах, городской парк и оркестр − для тех, у кого есть свободное время наслаждаться ими, полиция содержится для того, чтобы охранять собственность тех, кому есть что терять, и все в таком же роде. А с этого налога мы сами кое-что получим.

− Мы тоже выгадываем от хорошей дороги, когда толкаем по ней тележку с красками и лестницами, − заметил Истон.

− Конечно, − поддержал его Красс. − Кроме того, рабочий класс имеет выгоду и от всего остального, ведь благодаря этому он получает работу.

− А что касается меня, − сказал Филпот, − я не отказался бы платить свою долю, хотя у меня и нет детей.

Рабочие отнеслись к предложенному налогу почти с такой же враждебностью, как и представители имущих классов − благородные филантропы, которые всегда демонстрировали свою любовь к «милым малюткам», отвратительные лицемеры, заявлявшие, что в введении такого налога нет никакой необходимости, поскольку они готовы давать все нужные средства в форме благотворительности. А дети по-прежнему оставались голодными.

Выражение «отвратительные лицемеры» может показаться слишком сильным, но ведь все прекрасно знали, что большинство детей из местных школ питаются неудовлетворительно. Подсчитали, что денег, получаемых от введения налога в полпенни, было бы более чем достаточно для того, чтобы все школьники ежедневно получали хорошую еду. Торговцы благотворительностью, столь горячо сочувствовавшие «милым малюткам», сопротивлялись введению нового налога, который якобы тяжким бременем ляжет на неимущих налогоплательщиков, и заявляли, что согласны давать в порядке благотворительности больше, чем даст налог. Но «милые малютки» продолжали ходить в школу голодными.

Если судить этих людей по их словам, могло показаться, что они готовы сделать для «милых малюток» все, что в человеческих силах, кроме одного − накормить их.

Если бы эти люди действительно хотели сделать то, о чем говорили, им было бы все равно − платить деньги сборщику налогов или секретарю Благотворительного общества, и они предпочли бы идти к цели наиболее эффективным и экономичным путем.

Эти люди не давали накормить детей, а сами ходили в церковь, сверкая драгоценностями, облачив свои толстые телеса в богатые одеяния, и сидели там с самодовольными улыбками, слушая, как толстые священники читают Книгу, которую никто из них не был в состоянии понять, ибо читали следующее:

«Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: и кто примет одно такое дитя во имя мое, тот меня принимает. А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили в глубине морской.

Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца моего небесного».

И еще: «Тогда скажет им: идите от меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его; ибо алкал я, и вы не дали мне есть; жаждал, и вы не напоили меня; был странником, и не приняли меня; был наг, и не одели меня.

Тогда они и скажут ему в ответ: «Господи, когда мы видели тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, и не послужили тебе? Тогда он скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали это одному из сих меньших, то не сделали мне».

Вот что читали нечестивые священники в нечестивых храмах богато одетым нечестивым прихожанам, которые слушали, но не понимали, ибо сердца их огрубели и уши не слышали. А между тем вокруг них, на узких улочках, в трущобах и на более приличных улицах, где жили квалифицированные рабочие, маленькие дети с каждым днем становились все более худыми и бледными из-за недостатка пищи и ложились в постель пораньше, потому что не было света.

Сэр Грабелл д’Округленд, член парламента от Магсборо, был одним из самых яростных противников налога в полпенни, но, поскольку предстояли всеобщие выборы и он хотел, чтобы отцы этих детей вновь голосовали за него, он решил что-нибудь для них сделать. У его десятилетней дочки приближался день рождения, и добросердечный баронет решил в честь этого события устроить чай для всех школьников города. В школах накрыли столы, и каждому ребенку подарили открытку с золотым обрезом, на которой золотыми буквами было напечатано: «От вашей любящей маленькой подруги Гонории д’Округленд». Весь вечер маленькая именинница ездила на автомобиле с сэром Грабеллом и леди д’Округленд по всем школам. Баронет говорил несколько слов, а Гонория произносила прелестную маленькую речь, специально выученную ею для этого случая. В ответ их громко и восторженно приветствовали. Энтузиазм охватывал не только школьников; пока в школе произносились речи, на улице у входа собиралась небольшая толпа подростков, с восхищением рассматривавшая автомобиль, а когда его владельцы выходили, их с восторгом встречали, приходя в экстаз от их щедрости и роскошных нарядов.

Несколько недель весь город был в невероятном восторге по поводу этого чаепития, за исключением ничтожной группки социалистов, говоривших, что это подкуп, предвыборный трюк, от которого людям нет никакой пользы. И по-прежнему требовали введения налога в полпенни.

Было придумано и еще одно благовидное мошенничество − Комитет помощи бедствующим − некий общественный организм или скорее труп, ибо он отличался весьма малой жизнеспособностью. Комитет должен был предоставлять остро нуждающимся и достойным работу. Казалось бы, любой человек, если он хочет работать, чтобы не умереть с голоду, и есть такой «нуждающийся», но те, кто придумал устав этого комитета, по-видимому, придерживались другого мнения. Каждому желающему работать шли навстречу − ему вручали двойной лист бумаги. Именовался он анкетой и был заполнен оскорбительными, инквизиторскими, бесцеремонными вопросами о личности и прошлом просителя. На все эти вопросы надо было подробно ответить, чтобы удовлетворить господ д’Округленда, Бошера, Светера, Раштона, Дидлума, Гриндера и прочих членов комитета, а уж затем получить какую-нибудь надежду на работу.

И все-таки, несмотря на оскорбительный характер анкеты, за пять месяцев деятельности этого мошенника − комитета ни много ни мало, а 1237 раздавленных жизнью и обнищавших «сынов Альбиона» заполнили ее, с покорностью овец ответив на все вопросы. Фонды комитета составили 500 фунтов, полученных от казначейства, и 250 фунтов, собранных по подписке. Эти деньги использовали для оплаты некоторых работ, часть которых должна была бы производиться, даже если бы никакого комитета не существовало. Каждый из 1237 претендентов получал равную часть работы, заработать можно было около двенадцати шиллингов. Вот что деловые люди, бизнесмены называли «разрешением проблемы безработицы»! Попробуйте прокормить свою семью на двенадцать шиллингов в течение пяти месяцев!

Даже так: представьте себе, если угодно, что правительство и благотворители дали бы в четыре раза больше, и подумайте, как бы вы пять месяцев содержали семью на два фунта и восемь шиллингов.

По правде говоря, некоторые члены комитета были бы рады предоставить средства к существованию всем, кто хочет работать, но они попросту не знали, как это сделать. Ужасающие свидетельства зла встречались им на каждом шагу. Члены комитета были людьми, а не дьяволами, они рады были бы исправить положение, но проблема заключалась в том, что они не знали, как это сделать, не доставляя себе хлопот!

Это были деловые люди, монополисты разума, мудрецы, заправляющие всем на свете. Именно в соответствии с их идеями регулируются условия человеческого бытия.

Положение дел было следующим:

Все признают, что впервые в истории человечества появилась возможность производить в таком изобилии все необходимое для жизни.

Практические, Уравновешенные, Разумные Деловые Люди управляют миром − создают условия нашей жизни.

А в результате − большинство населения ведет тяжелую борьбу за существование. Огромное количество людей живет в постоянной нищете; еще большее количество периодически голодает, многие фактически умирают от нужды, сотни кончают жизнь самоубийством.

Когда Практических, Уравновешенных, Разумных, Деловых Людей спрашивают, почему они не исправляют такое положение вещей, они отвечают, что не знают, что делать, или утверждают, что исправить что-либо невозможно.

В то же время они признают, что сейчас можно производить гораздо больше всего необходимого для жизни, чем когда-либо раньше!

Со щедрой добротой господь бог обеспечил все необходимое для существования и счастья своих творений. Предположить противное − значит впасть в ересь, ибо тогда получится, что господь бог не добр и даже не справедлив. Повсюду − изобилие материалов, потребных для производства всего необходимого для жизни; из этих материалов может быть произведено в избытке все, в чем мы нуждаемся, − путем Труда. Вокруг армия людей, у которых нет того, что может быть произведено Трудом, и которые сидят без дела. Они хотят работать, требуют, чтобы им разрешили работать, а Практические, Уравновешенные, Разумные Деловые Люди не знают, что им делать!

Конечно, подлинная причина трудностей заключается в том, что природные богатства, созданные для всех, украдены небольшим количеством людей, которые не допускают, чтобы их использовали для предназначенных природой целей. Это незначительное меньшинство отказывается предоставить большинству возможность работать и производить продукты, в которых большинство нуждается, а та работа, которую меньшинство милостиво разрешает выполнять большинству, направлена не на то, чтобы производить необходимые для жизни товары, а на то, чтобы приносить хозяевам прибыль.

И, наконец, самый странный факт: люди, ведущие тяжкую борьбу за существование, живущие в чудовищной нищете и порой голодающие, вместо того, чтобы попытаться найти причины своей бедности и самим придумать от нее лекарство, тратят все свое время, аплодируя Практическим, Уравновешенным, Разумным Деловым Людям, которые запутывают и портят положение дел и вдобавок получают за это от остальных высокое жалованье. Например, сэр Грабелл д’Округленд был министром и имел пять тысяч фунтов в год. Когда он впервые получил этот пост, его жалованье составляло нищенскую сумму в две тысячи фунтов, но, так как он понял, что ему невозможно жить меньше чем на сто фунтов в неделю, он решил исправить положение, а глупые налогоплательщики, живущие в нищете, охотно согласились платить ему больше. И теперь, когда они увидели его роскошный автомобиль, великолепные костюмы и бриллианты, купленные на их деньги, и услышали его Великую речь, в которой он объяснял им, что нехватка всего вызвана перепроизводством и иностранной конкуренцией, они аплодировали ему и сходили с ума от восторга. Они сожалели лишь о том, что в автомобиль не впряжены лошади, тогда они могли бы выпрячь их и тащить автомобиль сами.

Ничто не доставляло такого наслаждения их ребяческому рассудку, как слушать или читать речи таких людей; поэтому, чтобы доставить им удовольствие, великие государственные деятели время от времени в разгар общественных несчастий произносят «великие речи», начиненные хитрыми фразами, рассчитанными на то, чтобы обмануть дураков, избиравших их. В те самые дни, когда жалованье сэра Грабелла поднялось до пяти тысяч фунтов в год, все газеты сообщили о прекрасной речи, которую он произнес. Огромные заголовки сообщали:

ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ СЭРА ГРАБЕЛЛА Д’ОКРУГЛЕНДА

Блестящий афоризм!

«Никто не должен иметь больше, чем ему необходимо, и никто не должен иметь меньше, чем ему необходимо!»

И никому не бросилось в глаза лицемерие этих слов в устах человека, добившегося, чтобы ему платили пять тысяч фунтов в год. Наоборот, наемные писаки печатали целые столбцы, полные восторгов от этой жалкой трескотни, а рабочие, избравшие сэра д’Округленда, приходили в восхищение от «блестящего афоризма», как будто афоризмом этим можно было накормить себя и детей. Они вырезали эту речь из газет и носили с собой повсюду, показывали друг другу, читали и перечитывали, удивлялись и восхищались ею, без умолку трещали о ней в приступах идиотского восторга.

Комитет помощи бедствующим был не единственной организацией, претендовавшей на попытку разрешить «проблему нищеты». Рядом с ним действовали и другие, уже упоминавшиеся: Работный двор, Дешевая распродажа, Благотворительное общество, не говоря уже о замечательном плане, выработанном дирекцией Универсального магазина Светера, объявившей через местные газеты, что она готова дать возможность пятидесяти людям в течение недели носить рекламные щиты, получая за это один шиллинг и буханку хлеба в день.

Желающие нашлись − кое-кто из неквалифицированных рабочих, несколько старых изможденных мастеровых, которых нищета лишила последних остатков стыда и гордости, несколько неизлечимых пьяниц, бродяг и старых оборванцев − бывших солдат, и других людей, о которых невозможно было сказать, чем они занимались раньше.

Процессия рекламных сандвичей возглавлялась одним из забулдыг, на каждом щите можно было прочесть: «Большая распродажа дамских блуз происходит сейчас в Универсальном магазине Адама Светера».

Помимо этого искусного плана, позволившего Светеру так дешево организовать хорошую рекламу, на страницах местных газет и на разных митингах выдвигалось множество других планов, призванных обеспечить людей работой. Любое самое глупое, бессмысленное предложение обязательно встречалось с уважительным вниманием, каждая хитрость, придуманная ради собственных интересов или собственной выгоды каким-нибудь из членов банды эксплуататоров и лендлордов − хозяев города наверняка получала одобрение со стороны остальных жителей Магсборо, в большинстве своем людей со слабым интеллектом, которые не только позволяли нескольким хитрым мерзавцам грабить и эксплуатировать себя, но еще благоговели перед ними и рукоплескали этим негодяям.