Филантропы в рваных штанах

Глава 8

КЕПКА НА ЛЕСТНИЦЕ

После завтрака, когда они работали вдвоем в гостиной, Истон решил предупредить Оуэна, чтобы тот держался осторожнее, и повторил ему на ухо все, что говорил о нем Красс.

− Ты, конечно, помалкивай об этом, Фрэнк, − сказал он. − Только я подумал, что должен тебе все передать. Можешь мне поверить − Красс тебе не друг.

− Я это и сам давно знаю, приятель, − ответил Оуэн. − Но все равно, спасибо, что все рассказал.

− Этот чертов дурень и мне тоже не друг, да и всем остальным тоже, − продолжал Истон. − Но, конечно, ссориться с ним нельзя, ведь никогда не знаешь, что он там наговорит старику Хантеру.

− Да, об этом надо помнить.

− Нам-то известно, почему он так относится к тебе, − продолжал Истон. − Ему не нравится, что здесь есть человек, который лучше его разбирается в деле, и он боится, как бы этот человек не занял его место.

Оуэн горько усмехнулся.

− Ему нечего меня бояться. Я бы не пошел на его место, даже если бы мне и предложили.

− Но он-то думает иначе, − сказал Истон, − вот он и точит на тебя зуб.

− Я знаю, он отделаться от меня хочет с помощью Хантера, − сказал Оуэн. − Стоит Хантеру здесь появиться,Красс начинает вызывать меня на такие разговоры, которые дали бы тому предлог уволить меня. Ему бы это удалось, но я разгадал его замысел и все время держусь начеку.

Тем временем на кухне Красс вновь обосновался на своем месте у огня и докуривал трубку. Он достал записную книжку и черным карандашом начал делать в ней какие-то записи. Выкурив трубку, он выбил о каминную решетку пепел и спрятал ее в жилетный карман. Затем вырвал лист, на котором писал, встал и прошел в каморку, где Берт все еще продолжал сражаться со старой побелкой.

− Ты скоро кончишь? Я не собираюсь держать тебя тут целый день.

− Немного уже осталось, − ответил мальчик. − Только этот кусок под нижним выступом, и все.

− Ты тут, я вижу, столько грязи развел, черт бы тебя побрал, − зарычал Красс. − Залил весь пол!

Берт виновато посмотрел на пол и покраснел.

− Я все вытру, − сказал он смущенно. − Вот закончу стену и вымою шваброй пол.

Красс взял банку с краской и кисти и, подбросив дров в огонь, стал не спеша красить на кухне оконные рамы. Вскоре вернулся Берт.

− Я все сделал, − сказал он.

− Быстро, нечего сказать. Если не будешь попроворней, у нас дело с тобой не пойдет.

Берт промолчал.

− У меня тут есть для тебя еще одна работенка. Ты, кажется, очень любишь рисовать? − насмешливо продолжал Красс.

− Люблю, − с трудом выдавил из себя мальчик.

− Ладно, − сказал Красс, протягивая ему вырванный из блокнота листок, − вот ступай-ка ты на склад, возьми все, что здесь написано, сложи в тележку и тащи сюда, художник, да поскорее. Только сначала посмотри на список, все ли тебе понятно. А то как бы ты там чего не напутал.

Берт взял листок и не без труда прочитал:

«1 стремянка 8-футовая

1/2 галлона шикотурки

1 видро известки

12 фунтов свенцовых билил

1/2 галлона алифы натуральной льняной

Стольки же-скипидару».

− Все понятно.

− Лучше возьми большую тележку, − сказал Красс, − к концу дня отвезешь на ней обратно жалюзи. Их надо покрасить в мастерской.

− Хорошо.

Когда мальчик ушел, Красс начал обход дома, чтобы посмотреть, как у кого идут дела. Потом вернулся на кухню и снова принялся за работу.

Крассу было тридцать восемь лет. Он был грузен и довольно высок. Его большую, приплюснутую, с плоской макушкой голову украшали черные вьющиеся волосы и черная бородка. Он имел привычку в кругу близких друзей объяснять свою тучность благодушием и мягким характером. За глаза же все приписывали его внешность действию пива, а некоторые заходили настолько далеко, что именовали его «пивная бочка».

В это утро шума от работы было гораздо меньше, чем накануне. Плотников и каменщиков временно направили на другой объект. И в то же время полной тишины тоже не было: нет-нет до Красса доносились голоса переговаривавшихся между собой рабочих, которые кричали иногда что-то друг другу из комнаты в комнату. Снова и снова в доме звенел голос Харлоу − он распевал куплеты опереточных арий или затягивал псалмы. Рабочие то хором ему подпевали, то останавливали улюлюканьем и свистом. Раза два Красс собирался им сказать, чтоб они поменьше галдели: хорошенькое будет дело, если явится Нимрод и их услышит. Только он открыл рот, как шум утих, и он услышал громкий шепот:

− Тс-с-с! Кто-то идет.

В доме наступила тишина.

Красс вынул трубку изо рта, открыл окно и дверь на лестницу, чтобы вышел табачный дым. Потом с шумом передвинул стремянку и возобновил работу, шуруя кистью гораздо расторопней, чем раньше. Очень похоже, что пришел старый Скряга.

Некоторое время он работал в полной тишине. На кухне так никто и не появился. Нежданный гость, должно быть, поднялся наверх. Красс прислушался. Кто бы это мог быть? Ему очень хотелось пойти посмотреть, но в то же время, если это Нимрод, Красс предпочел бы, чтобы тот застал его за работой. Он еще немного подождал и вскоре услыхал наверху голоса, но не мог понять, кому они принадлежат. Он уже собрался было выйти в коридор послушать, когда на лестнице послышались шаги. Красс немедленно начал работать. Шаги протопали по коридору, ведущему на кухню, − неторопливо, грузно. Но все-таки по звуку можно было определить, что у этого человека не рабочая обувь. Вероятно, это был не Скряга.

Когда шаги раздались на кухне, Красс оглянулся и увидел высокую грузную фигуру с толстой физиономией, тяжелым двойным, тщательно выбритым подбородком и щеками, которые цветом напоминали сырой бекон. Очень большой мясистый нос, бледно-голубые близорукие глаза, слегка набрякшие, почти без ресниц, веки. Огромные толстые ноги были обуты в мягкие ботинки из телячьей кожи и темно-коричневые гетры. Длинное пальто с котиковым воротником, широченные брюки, которые, однако, не могли скрыть толщины ног − казалось, ботинки вот-вот лопнут вверху, а брюки расползутся по швам. Человек этот был так огромен, что занял весь дверной проем, он даже слегка наклонил голову в дверях, чтобы не испачкать блестящего шелкового цилиндра.

Одной рукой в перчатке он держал саквояж, другую опустил в карман.

Красс, окинув взглядом эту важную персону, почтительно поднес руку к козырьку кепки.

− Доброе утро, сэр!

− Доброе утро. Наверху мне сказали, что десятник здесь. Это вы?

− Да, сэр.

− Я вижу, работа у вас продвигается.

− Да, сэр, кое-что, как видите, уже сделано, сэр, − произнес Красс так, будто во рту у него была горячая картофелина.

− Вероятно, мистер Раштон еще не пришел?

− Да, сэр, он редко приходит утром, сэр. Он обычно приходит днем, сэр, а вот мистер Хантер, он обязательно будет с минуты на минуту, сэр.

− Мне нужен мистер Раштон: мы договорились встретиться здесь в десять часов, но, − посетитель взглянул на часы, − я пришел немного раньше. Он, наверное, скоро придет, − добавил мистер Светер. − Я пока пройдусь по дому.

− Да, сэр, − откликнулся Красс, подобострастно следуя за Светером.

В надежде получить от джентльмена шиллинг Красс прошел за ним в передний холл и начал объяснять, что уже сделано, но, поскольку мистер Светер отвечал односложно, Красс вскоре пришел к выводу, что в его пояснениях нет нужды, и вернулся на кухню.

Тем временем наверху Филпот зашел в комнату Ньюмена, чтобы обсудить с ним, как бы заставить мистера Светера раскошелиться на небольшую выпивку.

− По-моему, − сказал Филпот, − такой случай упускать нельзя.

− Из него ничего не выжмешь, дружище, − заметил Ньюмен. − Заядлый трезвенник.

− Не имеет значения. Почем он знает, что мы купим пиво? Может быть, на эти деньги мы выпьем чаю, имбирного напитка или лимонного соку.

А мистер Светер тем временем начал весьма нелегкое восхождение по лестнице и вскоре появился в той комнате, где находился Филпот. Тот почтительно приветствовал его.

− Доброе утро, сэр.

− Доброе утро. Значит, вы уже начали здесь красить.

− Да, сэр, начали, − вежливо ответил Филпот.

− А эта дверь еще не высохла? − спросил Светер, с тревогой рассматривая рукав своего пальто.

− Да, сэр, − ответил Филпот и прибавил, многозначительно глядя на великана: − Краска не просохла, сэр, но у тех, кто красил, сухо в глотках.

− Черт побери! − воскликнул Светер, не обратив внимания на вторую половину высказывания Филпота. − Я выпачкал этой проклятой краской рукав.

− О, пустяки, сэр, − воскликнул Филпот, втайне очень довольный. − Я все сделаю. Один момент.

В сумке с инструментами у него была чистая тряпка, и здесь же в комнате стояла банка со скипидаром. Слегка смочив скипидаром тряпку, он осторожно снял пятно с рукава Светера.

− И следа не осталось, сэр, − сказал он, протирая место, где была краска, сухим концом тряпки. − А через часок не будет и запаха скипидара.

− Благодарю, − ответил Светер.

Филпот тоскливо на него посмотрел, но Светер, по-видимому, ничего не понял и стал рассматривать комнату.

− Вы, я вижу, частично заменили здесь плинтус, − заметил он.

− Да, сэр, − сказал Ньюмен, который только что вошел в комнату за скипидаром. − Старый плинтус превратился в труху.

− Чувствую, что я тоже весь пересох, а ты? − спросил Филпот у Ньюмена, который слабо улыбнулся в ответ и искоса взглянул на Светера, но тот, не уловив тайного смысла этой фразы, вышел из комнаты и начал подниматься на следующий этаж, где работали Харлоу и Сокинз.

− Вот кровопийца, − возмутился Филпот. − А я еще возился с его дурацким пятном! И пенса не дал! А за работу-то ведь полагается платить!

− А я что говорил? − ответил Ньюмен.

− Может быть, он просто ничего не понял? − глубокомысленно произнес Филпот. − Во всяком случае, нам следует попытаться еще раз.

Выйдя на лестничную клетку, он негромко позвал:

− Эй, Харлоу!

− Да, − отозвался тот, перегнувшись через перила.

− Как вы там наверху?

− Все в порядке.

− Не сухо работать-то, а? − спросил Филпот, уже погромче, и подмигнул Харлоу.

− Это есть, − ответил Харлоу, усмехаясь.

− По-моему, самое время начинать сбор средств, как ты считаешь?

− Идея неплохая.

− Ну, я оставлю кепку на лестнице, − сказал Филпот, снимая свой головной убор. − Никогда не угадаешь, где повезет. Дела на этом этаже серьезные, сам знаешь. Мой напарник уже чуть не загнулся.

Потом Филпот вернулся в свою комнату и стал ждать, как будут развиваться события. Поскольку Светер не появлялся, он снова вышел на лестничную площадку и окликнул Харлоу.

− Я заметил, что когда человек выпьет, он всегда работает лучше: горы может своротить.

− Пожалуй, что так, − ответил Харлоу. − Я сам частенько это замечал.

Из передней спальни вышел Светер и, не обернувшись, прошел в одну из задних комнат.

− Боюсь, приятель, оттепели не будет, − прошептал Харлоу, и Филпот, печально покачав головой, принялся за работу, но вскоре снова прервал работу и обратился к Харлоу.

− Был такой случай, − сказал он грустно, − один парень умер от жажды. А работа у него была точно такая же, как у нас, и доктор, осмотрев его, сказал, что его могли бы спасти полпинты пива.

− Какая страшная смерть! − заметил Харлоу.

− Страшная − не то слово, приятель. Это обычная смерть.

После этого последнего призыва к человеколюбию Светера они возобновили работу. Что ни говори, они сделали все возможное. Результаты уже от них не зависят. Изложили ему все просто и понятно, добавить нечего. Теперь все зависит только от него.

Но их усилия оказались напрасны. Светер ничего не понимал или не хотел понимать, и когда спускался по лестнице, то совершенно не обратил внимания, что на самом видном месте, на середине лестничной площадки, лежит кепка Филпота.