Настоящий джентльмен. Часть 1

Гости прямого эфира

Довольно скоро я понял, какую ношу взвалил на себя. Каждую неделю надо было находить гостя, интересного незаурядного человека, способного удержать внимание слушателя на всю 55-минутную передачу.

В конце 80-х Советский Союз был еще закрытой страной, появление соотечественников в Лондоне было редкостью, и русскоязычная «культурная поляна» была похожа на редкий перелесок. Я рыскал повсюду, не упуская ни одной возможности.

Узнал, например, что известный драматург и режиссер Стивен Поляков происходит из семьи выходца из России. Летом 1988 года мне удалось с ним познакомиться. Александр Иосифович Поляков, отец Стивена, был уже немолод, по-русски говорил неважно, но достаточно для того, чтобы рассказать о себе. Я был у него дома и видел его царственную супругу, мать драматурга, Ину Монтагю, внучку знаменитого банкира и первого лорда Суэйтлинга.

Александр Иосифович родился в августе 1910 года под Москвой, в Лосиноостровске, в семье Иосифа Полякова, радиоинженера и физика, изобретателя звукового кино, специалиста по телефонной связи. Осенью Поляковы возвращались с дачи в город, в свою квартиру в центре. Окна детской комнаты маленького Саши выходили на золотые купола Кремля.

После революции 1917 года у Поляковых отобрали сначала квартиру, затем отцовский автомобиль, а потом и телефонную компанию. Иосиф Поляков дружил с директором британской фирмы «Маркони» Годфри Айзексом, который в 1924 году обратился к советскому послу Христиану Раковскому с предложением обсудить планы постройки нескольких радиостанций в СССР, для чего просил разрешения на приезд в Лондон инженера Полякова.

Раковский организовал назначение Иосифа Полякова заместителем директора технического отдела советского торгпредства (АРКОС). Еще до отъезда Иосиф выхлопотал медицинскую справку для сына Александра, в которой говорилось, что у мальчика больные легкие и что следующую зиму он может не пережить.

С этой справкой он пошел к Луначарскому, тогдашнему наркому просвещения, которого хорошо знал, и тот подписал разрешение на выезд 14-летнего Александра Полякова с отцом за границу для лечения. В Лондоне Александр закончил школу и поступил в Лондонский университет на физический факультет.

Отец работал в торгпредстве, природу его технической деятельности мы точно не знаем, зато знаем из хорошо документированных источников, что в 1929 году британская полиция провела рейд в помещениях торгпредства и выявила, что они использовались для шпионской деятельности.

Был страшный скандал, АРКОС закрыли, дипломатические отношения между СССР и Великобританией были разорваны. Иосиф, оказавшись без работы, решил не возвращаться в Москву и в начале 1931 года открыл свою фирму Multitone Electric Company в Излингтоне на севере Лондона. Тем же летом Александр закончил университет и поступил в компанию отца.

Фирма разрасталась, в период расцвета в ней работало 700 человек. Александр изобрел первый миниатюрный слуховой аппарат. Несколько моделей приобрел британский премьер Уинстон Черчилль. Отец и сын несколько раз приезжали на Даунинг-стрит проверять работу устройства.

Еще одно изобретение Александра Иосифовича — детектор часового механизма взрывных устройств — получило широкое применение в британских военно-воздушных силах.

После войны фирма Multitone одной из первых стала производить «блиперы» или «пейджеры», системы персонального радиовызова.

К моменту нашего знакомства Александр Иосифович отошел от дел, семейную фирму в 1977 году он продал международному концерну в Гонконге. Теперь его занимала история своей семьи. В содружестве с литератором Деборой Сакс он писал книгу мемуаров «Семья Поляковых. Серебряный самовар».

Отец Александра Иосифовича был сыном Лазаря Полякова, одного из крупных магнатов России. Три брата, Яков, Самуил и Лазарь, по концессии царского правительства построили треть российских железных дорог, владели несколькими крупными банками.

Братья Поляковы охватили своей деятельностью почти всю европейскую часть России: Яков жил в Таганроге, Самуил в Петербурге, а Лазарь в Москве. Все они были возведены в потомственное дворянство и имели чин тайного советника.

Когда я был в гостях у Александра Иосифовича, он торжественно вынес и водрузил передо мной на стол шесть томов, переплетенных в тисненую кожу. Я открыл один из них. Страницы внутри были исписаны красивым почерком, но сам текст меня смутил.

«Приходил Скрябин, — говорилось на одной странице, — много играл. Был художник Серов, писал мой портрет…» Я полистал несколько страниц. «Летом мы поехали в Варшаву. К составу прицепили наш отдельный вагон, отделанный красным деревом…».

«Что это за записи?» — спросил я. — «Это дневник моей тетки Зинаиды, сестры отца, — отвечал мне Александр Иосифович. — Мой дед Лазарь Поляков имел в Москве несколько домов, много жертвовал на искусство и образование, постоянно принимал художников, музыкантов и писателей».

Я понял, что героем «Севаоборота» должен стать не Александр Иосифович, крепко подзабывший язык своего детства, а эти дневники, написанные незатейливо, но дающие яркое представление о жизни еврейских «тузов» дореволюционной России.

Оставалось только найти подходящий голос, который бы это озвучил. На Русской службе Би-би-си тогда работала Вера Штурман, молодая девушка, увлекавшаяся оперным пением. Она владела пятью языками, но глубиной философской мысли не отличалась.

Вера потом покинула радиовещание, перешла на работу в какой-то международный банк, но ее прочтение дневников девицы Зинаиды Поляковой я бы отнес к самым значительным ее достижениям. К сожалению, запись «Севаоборота» от 4 июня 1988 года не сохранилась. Как говорится, публикуем не избранное, а уцелевшее.

И последний штрих. У Зинаиды, автора дневников, была сводная сестра. Это родство держалось в строгом секрете. Много лет спустя Олег Керенский, сын бывшего премьер-министра Александра Керенского, в своей монографии «Павлова», изданной в 1973 году на английском языке, приводит утверждение Владимира Полякова (сына Лазаря и брата Зинаиды), что русская балерина Анна Павлова (1881–1931) была побочной дочерью ее отца. Кроме того, американский импресарио балерины Сол Юрок в своих мемуарах («Импресарио», Нью-Йорк, 1946 г.) писал, что Павлова разрешила ему после ее смерти огласить ее еврейское происхождение. Вот такие пироги.