Розовая ксандрейка и драдедамовый платок. Костюм - вещь и образ в русской литературе XIX в.

ПАНТАЛО´НЫ

«Левин намежду тем в панталонах, но без жилета и фрака ходил взад и вперед по своему нумеру, беспрестанно высовываясь в дверь и оглядывая коридор».

Толстой Л. Н. Анна Каренина, 1875–1877. Ч. 5. Гл. III.

Панталоны — в XIX в. длинные мужские штаны. Название заимствовано из французского языка, но восходит к имени персонажа итальянской народной комедии — Панталоне.

Комментируя роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин», Ю. М. Лотман подробно останавливается на некоторых элементах костюма пушкинской поры:

Исследователь справедливо замечает, что в России длина мужских штанов не являлась социальным знаком, как во Франции, где мужская придворная одежда, позволенная лишь родовой знати, включала в себя короткие штаны до колен — кюлоты (Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1983. С. 155–157). В России того времени военные появлялись на балах и ко двору в форменной одежде, включающей длинные штаны, заправленные в сапоги.

В европейскую моду длинные штаны — панталоны, заправленные в сапоги, вошли в 1800 г. Уже в 1803 г. модные журналы предлагали щеголям белые панталоны, но с высокими сапогами. Панталоны навыпуск помещались в иллюстрациях к модным обзорам начиная с 1819 г. Причем самым модным цветом считался белый.

Панталоны.

Рисунок из журнала «Московский телеграф» за 1826 г. № 2.

В России такое новшество не могло прижиться сразу, так как вызывало ассоциацию с крестьянской одеждой — штаны-порты. Одна из сестер Вильмот, побывавшая в России по приглашению княгини Е. Р. Дашковой, писала в июле 1805 г. своей матери и сестре: «На небольшом лугу против моего окна около 150 мужчин и женщин косит траву. Все мужчины в белых льняных рубахах и штанах (это не выдумка, штаны действительно белые), а рубахи подпоясаны цветным поясом и вышиты по подолу ярко-красной нитью» (Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М., 1987. С. 277).

Существует несколько версий относительно того, кем были введены в обиход длинные штаны поверх сапог.

«В 21-м и 22-м годах начали появляться изредка нынешние брюки сверх сапогов со штрипками и черные атласные галстуки с брильянтовыми булавками. Это называлось американскою модою, и П П. Свиньин, вместе с мистером Бэготом младшим, был её инициатором в Петербурге, точно так, как он ввел обыкновение не опрокидывать чайную чашку, а класть в неё ложечку. По крайней мере он уверял в этом всех и каждого не только словесно, но даже печатно» (Касьян Касьянов. Наши чудодеи. Летопись чудачеств и эксцентричностей всякого рода. Спб., 1875. С. 207).

В мемуарах же Д. Н. Свербеева упоминание о белых панталонах поверх сапог относится к 1819 г. (Записки. М., 1899. Т. 1. С. 265).

Другие авторы связывали появление такой моды с именем герцога Веллингтона: «Существующего вида брюки сверх сапогов первый ввел в Петербурге герцог Веллингтон, генералиссимус союзных войск и русский фельдмаршал. Брюки носились со штрипками; называли их тогда „веллингтонами“» (Пыляев М. И. Старое житье. Спб., 1897. С. 104).

Последняя точка зрения представляется более убедительной, так как популярность Веллингтона (1789–1852) в России была особенно велика после битвы при Ватерлоо (1815). Это совпадает со временем появления модных гравюр, изображающих новую манеру ношения панталон.

На протяжении всего XIX в. ширина и длина панталон, а также модные цвета постоянно менялись. С момента своего появления панталоны были довольно узкие и короткие, а затем сильно удлинились и расширились (в 1819 г. штаны не достигали щиколоток, а к концу 20-х гг. закрывали башмаки). В 30-е гг. XIX в. в моду входят клетчатые панталоны (мода на орнаменты в клетку была вызвана увлечением историческими романами В. Скотта). И. И. Панаев приписывает себе введение в моду штанов новой расцветки. Вот как об этом рассказано в его мемуарах: «Однажды я приехал в департамент в вицмундире и в пестрых клетчатых панталонах, которые только что показались в Петербурге. Я надел такие панталоны один из первых и хотел щегольнуть ими перед всем департаментом. Эффект, произведенный моими панталонами, был свыше моего ожидания. Когда я проходил мимо ряда комнат в свое отделение, чиновники штатные и нештатные бросали свои занятия, улыбаясь, толкали друг друга и показывали на меня. Этого мало. Многие столоначальники и даже начальники отделения приходили в мое отделение посмотреть на меня; некоторые из них подходили ко мне и говорили:

— Позвольте полюбопытствовать, что это на вас за панталоны? — и дотрагивались до них.

А один из столоначальников — юморист — заметил: — Да они, кажется, из той самой материи, из которой кухарки делают себе передники» (Панаев И. И. Литературные воспоминания. Спб., 1888. С. 36).

Этот эпизод И. И. Панаев ввел в свою повесть «Дочь чиновного человека», опубликованную в «Отечественных записках» в 1839 г.: «Чиновник, который недавно определился к нам-с, без жалованья и — изволили слышать? — из ученых, в университете обучался и собственный экипаж имеет…

— Знаю, знаю.

— Так он вчерашнего числа приехал в департамент позже одиннадцати часов и, с позволения сказать, в клетчатых брюках, в таких вот, что простые женщины на передниках носят, пресмешные-с!»

Рисунок из журнала «Библиотека для чтения» за 1851 г. Т. 110.

К середине XIX столетия входят в моду панталоны в черную и серую полоску. По времени это совпадает с появлением нового типа сюртука, и мужской костюм становится прообразом современной пиджачной пары. До начала XX столетия мужские штаны не имели заглаженной складки (см. стремешка). Манера двигаться, ходить и садиться в них отличалась от той, какая свойственна современному мужчине, пытающемуся сохранить складки на брюках. Одежда диктует характер движения, и пластика людей, живших в XIX в., была совсем иной.

Только к 80-м гг. XIX в. в мужском гардеробе вновь появляются, после почти столетнего перерыва, брюки до колен, предназначенные для езды на велосипеде, занятий спортом и путешествий. Термин «панталоны» к тому времени окончательно исчез — его заменили названием «брюки».

Брюки в яркую клетку в первой половине XX века означали причастность к «темному» миру, дурной вкус. У М. А. Булгакова Турбину является во сне «маленького роста кошмар в брюках в крупную клетку» (Белая гвардия. 1922–1924. Ч. 1. Гл. 3).