Розовая ксандрейка и драдедамовый платок. Костюм - вещь и образ в русской литературе XIX в.

НАВАРИ´НСКИЙ

«Ведь я служил на таможне, так мне высшего сорта, какое есть, и притом больше искрасна, не к бутылке, но к бруснике чтобы приближалось.

— Понимаю-с: вы истинно желаете такого цвета, какой нынче в моду входит. Есть у меня сукно отличнейшего свойства. Предуведомляю, что высокой цены, но и высокого достоинства.

Европеец полез. Штука упала. Развернул он ее с искусством прежних времен, даже на время позабыв, что он принадлежит уже к позднейшему поколению, и поднес к свету, даже вышедши из лавки, и там его показал, прищурясь к свету и сказавши: „Отличный цвет! Сукно наваринского дыму с пламенем“».

Гоголь Н. В. Мертвые души. Т. II.

Наваринский — цветообозначение, появившееся в модных журналах первой половины XIX в. после битвы при Наварине 1827 г., в которой объединенный русско-англо-французский флот одержал победу над египетско-турецкой эскадрой.

Каким же был этот цвет? Еще в 1935 г. В. И. Чернышев опубликовал статью «Темные слова в русском языке», в которой было уделено место толкованию «наваринского дыма» (Академику Н. Я. Марру. М.; Л., 1935. С. 398). Основываясь в своих выводах на модных обзорах в русской периодике 1828 г., В. И. Чернышев предложил считать этот цвет коричневым, так как на картинке — приложении к «Московскому телеграфу» был изображен фрак коричневого цвета, а в описании картинки содержались следующие слова: «…фрак суконный, цвета Наваринского дыма, с стальными пуговицами».

Насколько верно это толкование по отношению к словам «наваринского дыму с пламенем» или «наваринского пламени с дымом», упоминающимся в гоголевском тексте?

Тогда же, в 1828 г., журнал «Московский телеграф» сообщал: «В величайшей моде для панталонов цвет Наваринского пепла (серый-мышиный); панталоны делают узкие до колена и широкие ниже колена» (Моск. телеграф. 1828. Ч. 20. № 6. С. 263). Вполне возможно, что другие исследователи обнаружат и иные оттенки наваринского цвета. Так как при описании суконного фрака «наваринского дыма» не оговорено, что на картинке показан другой цвет (такая практика существовала в тогдашней периодике), предположим, что под «наваринским» понимали сложный цвет сукон высокого качества, который достигался блеском лицевой поверхности ткани и сочетал в себе, по крайней мере, два оттенка какого-либо колера. «Наваринского пламени с дымом» или «наваринского дыму с пламенем», как называет его Н. В. Гоголь, в журналах того времени пока не обнаружено. Вполне возможно, что писатель мог сам изобрести это название, исходя из существовавших тогда приемов образования цветообозначений. Детали такого рода интересовали Н. В. Гоголя: еще в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» он упоминает цвет «замороженного картофельного киселя», а в первом томе «Мертвых душ» говорится о цвете: «В нарядах их вкусу была пропасть: муслины, атласы, кисеи были таких бледных модных цветов, каким даже и названья нельзя было прибрать (до такой степени дошла тонкость вкуса)» (Т. 1, гл. VIII).

В 1928 г. была опубликована статья Вл. Боцяновского «Один из вещных символов у Гоголя», в которой, исследуя все упоминания о сукне или фраке «наваринского» цвета, автор заключает: «В сущности, перед нами новый вариант „Шинели“, маленькая, совершенно самостоятельная повесть о фраке наваринского пламени с дымом, вплетенная совершенно незаметно в повесть большую. Это своего рода литературно-художественная криптограмма» (Статьи по славянской филологии и русской словесности. 1928. Т. 101. № 3. С. 104). Там же Вл. Боцяновский замечает, что чередование названий («пламени с дымом» или «дыма с пламенем») не случайность, а сознательный авторский прием, способ описания постоянно меняющегося оттенка цвета.

Что позволяет узнать о цвете гоголевский текст? Чичиков ищет сукна «цветов темных, оливковых или бутылочных с искрою, приближающихся, так сказать, к бруснике» или «больше искрасна, не к бутылке, но к бруснике чтоб приближалось».

Указание на оливковый — вполне конкретно, хотя оливковый может быть с примесью желтого или коричневого. Брусничный тоже не может вызвать разночтений — речь идет о цвете из красной гаммы. А вот определение «бутылочный» для первой половины XIX в. нуждается в объяснении. Еще в 1822 г. Э. Эгерман, работавший на стекольных заводах Богемии, изобрел рубиновое стекло. Для получения рубинового цвета в стекольную массу добавляли золото, поэтому расширить производство красного стекла было невозможно — слишком велики расходы. Поэтому Э. Эгерман, а вслед за ним и другие специалисты искали новые красители для получения дешевого цветного стекла. Тогда-то и был создан литхиалин, позволявший получать самые разнообразные по цвету стекла, в том числе и брусничные, красно-коричневые, лиловые, любые оттенки фиолетового и т. д. Новые красители активно использовались и в России того времени (Дулькина Т. И., Ашарина Н. А. Русская керамика и стекло XVIII–XIX веков: Из собр. Гос. Ист. музея. М., 1978. С. 19).

В пользу красного оттенка купленного Чичиковым сукна говорит и мода на этот цвет в 30–40-е гг. прошлого века: тогда были популярны адрианопольский красный, темный барканский, мардоре (красно-коричневый с золотыми искрами) и т. д.

Само упоминание «пламени» свидетельствует в пользу красного оттенка. Хотя связь названия «наваринский» с битвой при Наварине не вызывает сомнений не только появлением такого цвета после 1827 г., но и тем, что его писали тогда с большой буквы, — хотелось бы вспомнить и о том, что в словарь русского языка, который составлял Н. В. Гоголь, вошло слово «навара», которое по токованию самого писателя означало «прибавку нового железа к ковке». Возможно, этим и объясняются варианты, использованные писателем в «Мертвых душах», — «пламени с дымом» или «дыма с пламенем».

Загадка «наваринского дыму с пламенем» не оставляет специалистов. Факты из истории декоративно-прикладного искусства могут помочь приблизиться к тому значению цвета, который имел в виду писатель, чередуя цвета «наваринского пламени с дымом» и «наваринского дыму с пламенем».